Эльфы беспокойным гуртом вывалились за ворота и тут же уткнулись носом в лезвия пик. Непроницаемый строй слегка раздался в сторону, пропуская командира. Тот вразвалочку прошествовал по живому коридору, сверкающими наплечниками пихая крайних солдат. Интересно, это как же изощрённо надо раздробить коленный сустав, чтобы ноги приволакивались в столь неестественном положении? Не иначе, профессиональный палач постарался.
Это был тот самый реданец, которого каждый скоя` таэль убил уже раза три— четыре. В мыслях, разумеется, иначе бы этот скользкий тип не блестел бы перед ними безупречной лысиной! Он цокнул языком, покачал головой и в показательных раздумьях сложил руки.
— Так-та-а-ак… Что я вижу? Злостные нарушители покоя мирных жителей пытаются сбежать?
Седрик застыл, смешно выпучив глаза, а Сегерим выпалил первое, что оказалось на языке:
— Мы не нарушители! Это всё Йорвет. А мы теперь…сами по себе.
Эльф тут же дёрнулся, получив от Седрика чувствительный тычок локтём. Реданец, по счастью, как раз любовался блеском своих доспехов на свету, а потому ничего не заметил и слегка растерянно спросил:
— То есть как – сами по себе?
Сегерим, не переставая молоть языком, уже вовсю думал, как обратить себе на пользу ту околесицу, что он брякнул с перепугу. Хорошо бы направить этих бравых вояк по ложному следу…
— А вот так. Взяли и ушли. Ну то есть совсем. Он нам теперь не указ. В общем, вот.
Сохранять уверенность и спокойствие становилось всё сложнее – особенно учитывая тот факт, что с прошлой встречи реданцев заметно прибавилось. Столько наконечников копий одновременно Сегерим в жизни не видел…
— Как бы так объяснить… У нас возникли… разногласия. Вот он и ушёл в лес.
Реданец всплеснул руками и попытался изобразить радостную улыбку, но получилась отталкивающая кривая гримаса.
— А я и не знал, что кто-то из примитивных остроухих обладает зачатками разума. Наконец-то вы перестали слепо повиноваться этому фанатику и смогли отличить бред от реального положения вещей. Жаль, что идеалистов становится всё меньше — ведь как увлекательно наблюдать за их возвращением из мира грёз! Ах, своим прозрением вы вдохновляете меня на подвиги.
Он вскинул ладонь в толстой перчатке, и лезвия уткнулись в землю. Воины в алых доспехах развернулись и направились в лес, а их командир деревянной поступью поковылял следом, едва поспевая за ними – и, как показалась эльфам, подскакивая от переполнявшего его воодушевления.
Сегерим бы с удовольствием наглядно продемонстрировал этому типу, что примитивные остроухие делают с d`hoine за такие слова. Впрочем, судя по тому, как напряглись и помрачнели остальные, они как раз тоже об этом подумали. Но увы, пара десятков лучников в ближнем бою ничего не могла противопоставить лесу копий. Шли нарочито спокойно и медленно, а как только над головами зашелестели раскидистые ветви, бросились бежать что было сил. Вскоре сильные и величественные деревья сменились редкими порослями хилых, кривых сосен, а почва под ногами всё чаще предательски проседала. Месить грязь оказалось не так-то просто — постепенно все перешли на шаг и остановились, восстанавливая сбивчивое дыхание. После коллективного совещания, со всей официальностью собранного у насквозь гнилого поваленного дерева, решили ничего не предпринимать, пока Йорвет не объявится сам. Глупее всего оказалось бы попросту разминуться с ним, пока совсем недалеко по лесу рыщут враги.
Так они и просидели, позёвывая, пока сверху мрачной громадой не навалился вечер. Над болотцем вились бесформенные клубы тумана, едва заметно отсвечивающие фосфоресцирующим зелёным – неестественным и пугающим. Скромно, исподтишка заговаривали сверчки, расходились до оглушительного треска и тут же смущённо смолкали. В чернильно-синих сумерках, на пределе видимости заманчиво мигали тёплыми искорками блуждающие огоньки – верный признак того, что совсем недалеко бездонная топь. Стоит неопытному путнику сойти с тропки, как она тут же проваливается под его ногами и лениво смыкается вокруг, заливая рот, нос, глаза... Единственным ориентиром среди совершенно одинаковых с виду кочек оставались тоненькие былинки, кое-где неряшливо торчащие из трясины. Тучи назойливой мошкары в безумной жажде горохом отскакивали от доспехов, издавая режущий слух писк. От него-то Сегерим и очнулся от лёгкой дрёмы, с ужасом заметив, что ноги по колено погрузились в вязкую жижу. Желание сидеть здесь и ждать сразу куда-то пропало – должно быть, утонуло в трясине. Сегерим вскочил, пытаясь выпростать из грязи и вторую ногу:
— Э-эй, все! Что-то мы засиделись! Йорвет куда-то запропастился, пора бы уже отправиться на поиски!
В ответ лишь с новой силой затрещали, надрываясь, сверчки. Отряд сладко спал – кто-то ворочался, неясно бормоча себе под нос, кто-то незаметно для себя задремал сразу после того, как сел, кто-то клевал носом полулёжа. Сегериму очень не понравилось то обстоятельство, что никто даже не подумал о ночном дежурстве – все погрузились в сон будто бы одновременно, как по щелчку пальцев. Однако, приглядевшись, он понял, что кое-кто всё же бодрствует. Седрик неподвижно сгорбился спиной к другу и явно не спал, скорее что-то внимательно разглядывал. Понять это труда не составило — обычно он храпел громче, чем все скоя` таэли, вместе взятые. Но сейчас царила полная тишина – даже неугомонные сверчки торжественно затихли.
Сегерим тихонько подкрался к другу, стараясь не хлюпать мокрой почвой под ногами, и осторожно заглянул ему через плечо. Седрик предельно осторожно, не дыша, водил тонким стилетом по деревянной фигурке – даже язык от усердия высунул. Статуэтка изображала высокого, статного эльфа с парными кинжалами и лихим пером за ухом. Многих деталей ещё недоставало, но они стремительно проявлялись, словно выведенные чернилами. Лезвие порхнуло над деревом, оставив на лице эльфа изогнутый шрам.
— Похож, — одобрительно заключил Сегерим. Седрик вздрогнул от неожиданности, и стилет прошёлся бы по всей фигурке наискось, если бы не непоколебимая хватка мастера. Тот резко обернулся, словно его застукали за обиранием трупа соратника, а потом заговорил, как ни в чём ни бывало.
— Э-эх, а ведь жареный кабан в той корчме был очень неплох… Вот сижу сейчас, и понимаю, что снова отвыкнуть от хорошего мясца будет ого-го как тяжко.
Сегерим попытался расшевелить тлеющие остатки костра, но обугленные доски лишь выпустили стайку искр и потухли окончательно. Отчего-то неприятно шуршало и шумело в голове, будто там перекатывался колючий клубок шерсти.
— Ага. Но глаз ты не сомкнул явно не по этой причине, ведь так?
Седрик поскорее спрятал фигурку в безразмерный вещевой мешок, будто стеснялся чего-то очень личного, и теперь нервно кружил между спящими, хлюпая болотной жижей, а потом вдруг остановился и с тревогой посмотрел на товарища.
— Я вот всё думаю… А тебе не кажется, что Йорвет нас попросту бросил? Вот где он сейчас бродит? Обещал же вернуться как можно скорее. Ему ж всего-то надо было проследить за парой мелочей, а не сидеть там до вечера.
Бойцы лениво потирали глаза и потягивались, разбуженные шумом. Сегерим был ошарашен словами друга.
— Как ты можешь клеветать на него? Он никогда бы так не поступил!
Одобрительный ропот соратников окончательно вывел Седрика из себя.
— Ну и куда запропастился твой Йорвет?! Дай угадаю: сидит сейчас где-нибудь в Аэдирне, посмеивается и пересчитывает денежки, за которые согласился оставить нас на смерть!
— Йорвет не мог нас продать! Он всю жизнь посвятил своей идее!
— Но это не мешает послать и его идею, и его самого aep arse! – прошипел Седрик, подхватил свой лук, перекинул через плечо мешок и энергично затопал прочь, напрямик через топь.
Сегерим зарычал и в сердцах пнул кочку, разлетевшуюся комьями вонючей трухи.
— А мы будем сидеть здесь и ждать его! Пока он не появится или пока не сдохнем от старости! Всем ясно?!
— Позвольте осведомиться, я понимаю, что лезу в ваше личное дело, но что вас так беспокоит?
От неожиданности эльф так и замер с поднятой ногой, пока не догадался развернуться на голос. Он долго искал глазами автора вежливого вопроса, пока взгляд его не упал на маленький гриб, едва виднеющийся среди густых зарослей осоки. Толстая, солидная ножка венчалась нарядной рыжей шляпкой. Из-под неё выглядывали пытливые чёрные глазки, а сверху торчали пёстрым, вычурным пучком палые листья, словно экзотические перья. Седрик потряс головой, однако гриб не исчез, или, на худой конец, не перестал пристально его разглядывать – наоборот, странное существо вновь заговорило!
— Я так полагаю, вы сильно огорчены из-за некоего Йорвета?
Сегерим не нашёл в себе моральных сил ответить, однако остальные бойцы энергично закивали, совсем как болванчики – значит, видели и слышали то же самое. Гриб продолжал вкрадчивым тоном нести свою околесицу.
— Этот Йорвет, оч-чень, оч-чень хороший человек… — он помотал шляпкой, откуда тут же слетело несколько листьев.
Сегерим достаточно опомнился от изумления, чтобы возразить.
— А он и не человек….
Если бы у чудного создания имелись руки, оно бы непременно с важным видом закурило сигару – столь значительны и взвешены оказались его слова.
— Не суть важно, дорогие мои. Все проходят через подобные неприятности. Но вы забыли и о хорошей стороне случившегося. Вы ведь впервые за много лет отведали нормальной еды! Так почему бы не сосредоточиться на позитивном моменте? Не хотели бы вы прямо сейчас, сию секунду отведать её ещё раз?
Где-то в отдалённом уголке сознания голос разума вещал, что, во-первых, грибы не разговаривают, а во-вторых, если всё-таки и скажут что-нибудь, то дело плохо. Сегерим не обращал на доводы ни малейшего внимания, поглощённый нахлынувшими в пугающем количестве мыслями о еде. О да, он был чертовски голоден, будто бы уже сотню лет ничего не ел!
— Да, ДА-А, хочу ед-ы-ы-ы!! – завыл эльф, с удивлением услышав точно такие же звуки от остальных воинов. Голос разума замолк – видимо, от обиды и безнадёжности, ведь ему-то ни крошки не достанется!
Гриб подмигнул, и у ствола поваленного дерева откуда ни возьмись оказались несколько голов сыра, три здоровенных кувшина с махакамскими печатями и сочный, дымящийся жареный кабан с золотистой корочкой. Внушительных размеров туша покоилась на вертеле величиной с копьё. Скоя`таэли застыли в изумлении и нерешительности – произошедшее уже не вписывалось в рамки никакой магии.
Из зеленоватого болотного тумана вдруг послышались прекрасные, высокие голоса, затянувшие хрустальную ноту. Гриб ритмично зацокал языком, изображая щёлканье пальцами:
— И раз, и два, и три…
Рядом с ним высунулись из травы ещё три гриба, раскачиваясь и кивая шляпами в такт. Они в один голос ритмично оттарабанили:
— Ка-а-а-бан! Жареный ка-а-абан!
— Пам-п-па! – вторили голоса потоньше.
— Хрустящий он и со-о-очный!
— На медленном огне-е-е-е-е-а-а! – не удержался кто-то из певцов, войдя во вкус.
Сегерим и сам не заметил, как с набитым ртом пытается подпевать. Его вдруг ошарашила догадка, что вокруг поют сотни, нет, тысячи грибов! Эльф захохотал от такого поразительного открытия и набросился на кабана с утроенным рвением, расталкивая локтями товарищей и рыча, если особо жирный кусок утаскивали из-под носа, пока пучина бесконечного искреннего счастья не поглотила его окончательно…