2280 год от Рождества Христова.

Утро. Раннее и противное. Песчаная буря начинает идти на спад, впрочем, кротокрысам, чьи норки за ночь уже замело песком, от этого не легче. Но что мы о неразумных существах, появившихся уже после Апокалипсиса? То ли дело человек, вопреки всему его переживший! Переживший, как оказалось, чтобы продолжить резню в собственных рядах.
– Европеоид, около 24-х лет, известный в рядах вечно обдолбанных подельников, как Штырь, был обвинён в убийстве с особой жесткостью и в особых количествах, торговле наркотическими средствами и употреблении их в больших объемах, грабежах, запугиваниях и прочем, за что этого ублюдка никому не будет жалко. Приговор вынес я, Дастин Роуз, я же привёл в исполнение. Тчк.
Мужчина в возрасте около 50-ти лет, с короткой седой бородой, в шляпе с полями и длинном чёрном пыльнике, вооружённый висящими на поясе лазерным пистолетом «Wattz 1000» и огромным револьвером, дописал записку на широком листе бумаги и прицепил её на грудь повешенному рейдеру. Рядом болтался с затянутым узлом Линча на шее второй, в отличие от первого, полудикаря, одетый в кожаную куртку.
– Ох уж эти байкеры. Как считаешь, вытравим мы их когда-нибудь, а, Лютер?
Роуз потрепал по гребню огненного гекко, бродящего за ним по пятам. Самозваный шериф Корн Вэлли редко находил себе собеседников, кроме, разве что, верного ящера, пахнущего серой и дышащего горючим газом.
Малыша Лютера он нашёл, когда тот только вылупился – какой-то бессердечный наёмник расстрелял весь выводок гекко ради шкур, оставив малыша погибать под палящим солнцем. Шериф же назвал гекко так в честь Мартина Лютера Кинга (хотя мало кто в 2280-м знает, кто такой Мартин Лютер Кинг) – уж больно детёныш был чумазый. Роуз не знал, как ухаживать за детёнышем гигантской ящерицы, но кормления свежим мясом и облучённой водой оказалось вполне достаточно. Иногда он даже натравливал Лютера на рейдеров, когда брал его с собой на «охоту», впрочем, мясо брамина нравилось ящеру гораздо больше, чем накачанная наркотиками плоть рейдеров.
Спустя три года малыш перестал быть таковым и разросся до крупного и сильного зверя, однако привязанность к Роузу, миролюбивому, но слегка слетевшему с катушек человеку, слегка его обуздала.
Шутки ради Дастин порой даже цеплял ему на гребень значок помощника шерифа, так что в городе эту парочку так и называли – шериф Роуз и помощник Лютер.
– Ну что, Лютер, пойдём жуликов ловить? – Затем ответил сам себе: – Не ловить, а вешать, Дасти!
Роуз добродушно рассмеялся и снова потрепал огромного ящера по гребню.

Из Корн Вэлли существовала только одна относительно безопасная дорога. Безопасная в том смысле, что все точно знали: нужно как минимум четверо стрелков, чтобы пройти по ней, не став добычей легионеров Цезаря. С остальными дорогами не было никаких гарантий, в основном из-за рейдеров. Опытные наёмники или охотники за головами знали собственные обходные пути, иным приходилось импровизировать. Ну, а обыватели и вовсе полагались лишь на караваны и границы Корн Вэлли покидать не торопились.

МакТэвиш уже часа два шёл по раскалённым бурым скалам под выжженной тканью небес, и уже успел морально обделаться. Казалось бы, по дороге от его фермы до Корн Вэлли был риск нарваться только на огненных гекко, или поскользнуться и свернуть шею, но это всяко лучше, чем банда рейдеров на мотоциклах – «Койотов», как они сами себя называли. Ну, или «Говнюков, подписавших себе смертный приговор», как говаривал шериф Роуз, поймав одного из них в прицел шестизарядного «Кольта». Эх, как ловко старый пистолеро их снимал – будто абордажным крюком с мотоциклов сдёргивал...
А вот МакТэвиш трясся от страха, тыча в каждый куст старой армейской винтовкой. Этот щуплый долговязый паренёк до ужаса боялся опасностей Пустошей, разве что тех же рейдеров не страшился – в их доме, где жили обладающий габаритами медведя отец, шестеро братьев ростом в шесть футов и дед-параноик с помповым винчестером, умели давать отпор не только койотам и кротокрысам, портящим морковь и картошку. Но, видимо, фортуна была на стороне юного фермера – не считая москитов, никаких трудностей в пути у него не возникло. Пылевая буря, правда, как раз поднималась, но в арафатке можно было не бояться попадания пыли и песка в рот и уши, голову же «защищала» фермерская соломенная шляпа. То бишь, по-настоящему защитить его мог разве что старенький М1 Garand за спиной – в общем-то, другого оружия он при себе не имел, разве что лопату прихватил, по совету деда-маразматика, отстреливающего по ночам койотов и воющего на луну, да банджо – тут комментарии излишни.
Заточенная лопата могла рубить черепа получше любого римского гладиуса. Не подумайте, Гас знал, что это такое – псевдоримляне на их ферму нападали чуть ли не каждый день. Насчёт имени «Гас» – на самом деле родители нарекли его Густав, мол, по-королевски, но он страшно этого стыдился. Неподходящее это было имечко для человека, выросшего среди плантаций насекомоядной кукурузы и знающего, что такое холодная сталь граблей. Хорошо хоть картофель плотоядным не был, в отличие от колорадских жуков, которые были как раз совсем не против уцепиться за руку незадачливого фермера. Да ещё и койоты, не разогнанные за ночь выстрелами дедовского винчестера.
В общем, жизнь у Густава, пардон, Гаса сложилась не такая и весёлая. Молодому фермеру хотелось чего-то большего, и что-то большее для него являлось значком помощника шерифа.

По широкой пустынной трассе мирно шуршало перекати-поле. Этих милых обитателей Дикого Запада можно было увидеть повсюду – иногда старые ковбои даже соревновались в меткости, пытаясь попасть в мчащееся на ветру перекати-поле, от чего их всегда отговаривал Роуз. В случае неподчинения помощник Лютер просто сжигал растение огненным дыханием, и стрелять старичкам было не во что. Впрочем, шериф поступал так не из-за педантичности: совсем рядом находился салун «Золотой глаз» – одна из немногих причин, по которой в Корн Вэлли заходили караваны, и распугивать их пальбой по кустам было бы совсем глупо. Вернее, причинами были находящийся внутри салуна музыкальный автомат, море выпивки и работающий холодильник, в котором караванщики перед дальней дорогой охлаждали напитки. Холодная вода на пустошах – роскошь неимоверная, особенно когда её удаётся продать до того, как лучи немилосердного солнца снова её раскалят.
Жизнь, как и всегда, бурлила. Старики играли в домино, беззлобно осыпая проклятиями очередного победителя, официантка в рабском ошейнике порхала между столиков, без особого энтузиазма собирая заказы и делая вид, что не замечает, как наёмники пялятся на её худощавую фигурку. Не то чтобы её держали здесь по принуждению... Да, её держали здесь по принуждению. Беглая рабыня Легиона Цезаря, она пыталась найти в городе убежище, а нашла лишь бесплатную эксплуатацию. Впрочем, жертвой она себя не считала и доминировать над собой не позволяла никому. Во всех смыслах – девушка слыла редкой недотрогой.
В дальнем углу собрался дамский контингент, обменивающийся слухами и сплетнями и то и дело подмигивающий трапперам и старателям, занимавшим две трети всех столиков в салуне. В Корн Вэлли жило много бандитов, мародёров, да и вообще ублюдков, но все друг друга знали, а потому думали дважды, прежде чем напакостить. Ну, а «Кольт» шерифа Роуза заставлял их думать трижды.
Молодые охотники за головами хвастали трофеями: шкурами, хвостами, клыками, кто-то даже сшил себе плащ из шкуры когтя смерти. Учитывая её пуленепробиваемость, это и впрямь было круто.
И вот, чьи-то сапоги зашагали по скрипящим доскам. К слову, вместо традиционных двух болтающихся дверец в «Золотом глазе» были установлены гаражные ворота, которые запрещалось открывать после наступления темноты. Но днём они были открыты перманентно.

Начнём, пожалуй, с того, кому же принадлежали эти тяжёлые ковбойские сапоги из чёрной кожи, со сверкающими серебряными шпорами.

Ночь на Пустошах только кажется спокойной. Горе тому, кто недооценит её обманчивую безмятежность! Однако настоящему воину не страшны опасности, скрывающиеся во мгле и песчаных бурях. А уж рейнджера НКР вряд ли можно назвать иначе, как воином. Сапоги мягко ступали по рыхлому песку, не издавая лишнего шума, и шагающая во тьме и витающей в воздухе пыли фигура походила на призрака, неупокоенную душу скитальца, заблудившегося в необъятной пустыне.
Сапоги ступали мягко, несмотря на массивность. В них были заправлены штаны цвета хаки, подтянутые ремнём с большой металлической бляхой, усеянным патронами для револьвера. Широкие плечи укрывал бурый тренч, опускавшийся до сапог, торс был защищён сплошным, без зазоров, словно рыцарские латы, полицейским бронежилетом. На голове полицейский шлем с респиратором, шею укрывает пустынный шарф. Чтобы не привлекать лишнего внимания, прибор ночного видения был отключён и думается мне, что вас это не удивляет – про рейнджеров ходят такие слухи, по сравнению с которыми ночное зрение выглядит естественным умением, а удивление могло бы вызвать скорее отсутствие у них способности видеть в темноте.
Несмотря на внешнюю готовность и целеустремлённость, рейнджер смертельно устал. Не выпуская из рук крупнокалиберную винтовку, он молился о прибежище, где смог бы переночевать, даже если ради этого пришлось бы выбить из него целую банду рейдеров.
И вот – «Фортуна!», как выражались римляне и их дешёвые аризонские подделки – вдали путник заметил тлеющий костёр. Посмотрев в висящий на шее электронный армейский бинокль, рейнджер не обнаружил ни одного сигнала живых существ.
«Брошенный лагерь – то, что нужно!»
Прислонившись спиной к скале, рейнджер наконец-то расслабился. Он уже сидел у костра, он которого вверх поднималась тоненькая струйка дыма. Достав из внутреннего кармана атомный коктейль – самодельное варево, дающее огромный заряд энергии, рейнджер взболтал его, от чего жидкость начала ярко светиться, и залпом выпил. Вкус был омерзителен, запах ещё больше, но это зелье буквально вставляло в глаза спички – одной баночки хватало, чтобы держаться на ногах ещё один день.
«Пару минут отдохнуть, и снова в путь»
И тут:
– Эй! Добрый человек! Твой костёр, моя компания, не возражаешь? – Высокий незнакомец, подходя, поднял правую руку – привычный Пустошный жест, как обозначение более-менее благих намерений.
Рейнджер медленно кивнул, хоть руки его давно уже лежали на револьверах. Случайный попутчик на Пустоши смерти подобен – того и гляди получишь нож в спину, а то и чего покрупнокалибернее, но существовало простое негласное правило: ночью костёр на Пустошах общий.
– Спасибо, я лишь на полчасика, чтоб не пришлось добираться до Корн Вэлли на ощупь! – Мужчина стянул с лица пустынный шарф и довольно улыбнулся.
Он вообще был шумным малым, но рейнджер понял это чуть позже, а пока...
«Корн Вэлли!»
Туда его и послали бюрократы из лагеря МакКэрран. Вот уже три дня он шёл без карты, которую унесла песчаная буря, и не знал, близко ли, далеко ли заветный город, и идёт ли он вообще в правильном направлении?
– Стой! Ты знаешь путь в Корн Вэлли? – Вопреки всем мифам про сдержанность рейнджеров с надеждой выпалил он.
– Есть такое дело. – Незнакомец кивнул.
– Говоришь, полчаса и можно идти?
– Ну, минимум полчаса. Я просто очень спешу, знаешь ли. Это на северо-запад. – Парень указал рукой направление.
«Северо-запад. Чёрт!»
Если бы рейнджер продолжил идти по старому маршруту, прошёл бы мимо города, в упор бы его не заметив. Похоже, какой-то небесный покровитель у благородных воинов всё же есть, вот только посланники у него какие-то странные.
Путник скинул на землю свой рюкзак и уселся у костра на корточках. В темноте вспыхнуло пламя зажигалки и, спустя время, костёр загорелся вновь. Незнакомец немного раздул пламя, помахивая своей армейской панамкой, когда же костёр разгорелся, он подтянул рюкзачок к себе и плюхнулся на пятую точку напротив рейнджера. Откупорив извлечённую из внутреннего кармана бутылку ядер-колы, путник громко отхлебнул и сказал:
– Буни. Ты?
Буни. Странная кличка, хотя, учитывая ту самую армейскую панамку («буни») на его голове – вполне логично.
Он спросил, как звали рейнджера... По уставу всё, что должны знать гражданские – это звание и имя. Но этому додику рейнджер не собирался рассказывать ничего, кроме «Пустошного имени». То бишь, той же самой клички.
– Волк.
– А, Волк, это, типа: «У-у-у-у-у-у!!!» – Буни взвыл, будто волк на луну, и громко рассмеялся.
«Ох... Старатели...»
Незнакомец и вправду был старателем – это становилось ясно по различным деталям и запчастям, висящим у него на поясе, выглядывающим из подсумков и заткнутых за ремни. Видимо, как раз прочесал старый сборочный цех РобКо или лавку авто-запчастей. Вообще этот Буни был и наёмником, и старателем одновременно. Наёмником в том смысле, что искал вещи на заказ, а вот убивать за деньги он себе вряд ли бы позволил, и я предпочту послать в Большую Топку Времён персон, который скажут, что на Пустошах нет людей, в качестве занятия для заработка предпочитающих честный труд убийству. Однако пацифистом Буни не был и прикончить такого же старателя ради новенького «Томпсона» мог запросто.
– Слышь, Буни, а что у тебя за дела в Корн Вэлли? Там вроде нет торговцев. – Рейнджер кивнул на мотки проводов, шестерёнки и батарейки у путника на поясе.
– Ха, вроде, да не вроде. Сегодня туда приходит караван, последний на этой неделе, если упущу – придётся ждать дня три, а мне без работы неохота сидеть!
Только сейчас рейнджер обратил внимание на тихий треск из глубин тренча и сразу понял, чем он вызван. Из внутреннего кармана трещало так, что не обязательно было доставать находящийся там разрывающийся счётчик Гейгера, чтобы убедиться – старатель сходил очень удачно.
Между тем, Буни уже вводил себе в вену антирадин.
– Весёлая у тебя работа. Жена, наверное, в восторге.
– Жена? Не, извини, я останусь холостяком, пока в городах остались те прелестные создания, помогающие путникам восстановить силы после долгих странствий!
Рейнджер хмыкнул в знак того, что не совсем понял.
– Ну, шлюшки, Волк, шлюшки!
Судя по звуку, рейнджер снова хмыкнул, но повеселее, чем в прошлый раз. Из-за шлема Буни не слишком хорошо разбирал его эмоции.
За горизонтом начало светлеть. Радостно воскликнув «Наконец-то!», старатель, кряхтя, медленно встал, отряхнулся и водрузил на плечи рюкзак.
– Ну что, пошли?
Рейнджер отрицательно покачал головой.
– Я пойду один. Но спасибо за помощь.

И вот, он идёт по городу, настоящий пустынный щёголь – зелёная армейская куртка, вальяжно болтающийся бронежилет, звон прикреплённого к пустому рюкзаку не менее пустого термоса, бьющегося о пистолет-пулемёт калибра .45 на плече. На джинсах заплаток больше, чем мёртвых китайцев на Аляске, длинные жёлтые сапоги от антирадиационного костюма, создающие впечатление, что человека, которому этот костюм принадлежал раньше, проглотили целиком, оставив лишь сапоги стоять на земле, а Буни просто запрыгнул в них и пошёл своей дорогой. В жёлтых зубах зубочистка, бывшие до войны модными солнечные очки закрывают глаза неопределённого цвета. Армейская панамка на идеально обтекаемой благодаря короткой стрижке голове. Девушки без ума, парни приветливо кивают.
А навстречу ему он, в клетчатой рубахе, не менее клетчатой арафатке, соломенной шляпе с полями и кожаных штанах, которые опытные охотники называют «топкой для яиц», предпочитая им более просторные, «с вентиляцией», видите ли. За спиной заточенная лопата, банджо и M1 Garand. Девушки смотрят насмешливо, парни – презрительно. А ему и не надо чьё-либо внимание, скоро все кланяться будут.
– Шериф Роуз? Помощник Лютер? – Парень снял шляпу. Чокнутому линчевателю шерифу нравилось, когда проявляли уважение к его ящерице.
– Гас! Какими судьбами? Давно от вас жалоб не приходило, я бы сказал, это рейдерам уже пора на вас жаловаться!
Гасу показалось, что ящер тоже засмеялся...

Но вот, чьи-то сапоги зашагали по скрипящим доскам, и сапоги эти в городе видели впервые. Ковбойские, из чёрной кожи, с серебристыми шпорами.
Музыка стихла, завсегдатаи застыли со стаканами в руках. Бармен положил руку на лежащий под стойкой дробовик. Даже официантка остановилась в ожидании, чем всё закончится.
В баре появился вооружённый чужак. За спиной у прибывшего висела огромная снайперская винтовка, на поясе в кобуре – «Кольт Суит Рэвэндж», модель, вышедшая перед самой войной, способная, по слухам, свалить даже «двухголового медведя с Запада». Никто не знал, что такое «двухголовый медведь с Запада», но караванщики рассказывали, что зверь он тот ещё.
Двухголовый медведь... Понятно, почему все так насторожились – медведь пылал краской на его левом плече, рядом с красной звездой. На правом же красовался номер 13.
Итого, ничего хорошего хорошо вооружённый незнакомец не предвещал. Гость осматривал посетителей одного за другим, и вот, похоже, нашёл того, кого искал.
– Да блин, это что, древний вестерн? Хватит вам! – Послышался сзади знакомый голос. – И не надо так на него смотреть! Это мой новый друг, его зовут... – Буни ткнул рейнджера под рёбра.
– Волк.
– Волк! Прошу любить и жаловать.

– Стивен Хопкинс? – Рейнджер опустился за один столик со старым ковбоем, потягивающим коктейль из банановой юкки. Старик был одет в серую рубашку и кожаные штаны с таким же, как у рейнджера, «Суит Рэвэнджем» на поясе, что теперь смотрелось довольно подозрительно.
– Рейнджеру НКР надо думать дважды, прежде чем здесь появляться. – Неприветливо бросил тот.
– Легион? – Рейнджер потянулся к кобуре.
– Хуже. Анархия. Караванщики про НКР говорят одно – от вас только хуже.
Рейнджер, мужчина лет 30-ти, ухмыльнулся.
– Да нет, мистер Хопкинс. От нас. – Он достал из кармана небольшой плакат, свёрнутый в трубочку. – Вы ведь сами бывший рейнджер, нет?
Несколько посетителей начали оглядываться на собеседников.
– Тише, ты же не хочешь, чтобы меня сдали Легиону? Знаешь, сколько здесь этих тварей?
– За этим я здесь. У нас форс-мажор, начальство приказало собрать всех рейнджеров в отставке.
– А что случилось-то?
– Ситуация в Мохаве осложняется с каждым днём. Серьёзно, Стив, с момента вашего ухода мир будто с ума сошёл – рейдеры и так заполонили Пустошь, а тут ещё банда нариков из Убежища 3, обвешанная плазменным оружием...
– Ненавижу эти игрушки для молодняка.
– ... Бунт в исправительной колонии, резня в Биттер-спрингс...
– А я ещё думал, что резня на дамбе Гувера была последней, дурак старый...
– Битва на дамбе, а не резня, Хопкинс.
Хопкинс злобно прищурился, будто Клинт Иствуд, и медленно протянул:
– Резня.
– Ладно, как скажете. Легион может предпринять ещё одну попытку её захватить, и на этот раз мы уже не сможем заманить их в мышеловку, как в прошлый раз. Каждый рейнджер на счету, что уж говорить о ветеранах вроде вас.
– Но я же в отставке.
И тут в голосе гостя появились металлические нотки немецкого полицая:
– На вас всё ещё распространяются законы, права и обязательства перед Президентом и Республикой. Отставка – не дезертирство, и гражданства вас не лишали. В конце концов, Стив, вы же патриот. Ситуация тяжёлая, но с рейнджерами шансы по-любому выше, правда?
– Ну, без рейнджеров шансов у НКР вообще нет. – Ухмыльнулся Хопкинс, не впечатлённый угрозами незнакомца.
Рейнджер кивнул.
– Так что вот, мистер Хопкинс. – Он вручил ковбою свёрнутый плакат. – Ваша, как бы, повестка. Снова в седло.
– Пойдём, здесь слишком людно. Надо кое-что обсудить – Стивен поднялся из-за стола, натянул лежавшую на коленях жилетку и направился к выходу.

Буни же, между тем, времени не терял. Он только делал вид, что сидит за барной стойкой и безмятежно расслабляется с бутылкой ядер-колы, но стоило симпатичной официантке остановится рядом, как он поднялся и, растянув лицо в улыбке, произнёс:
– Привет, Сэм! Тут что-то интересное происходило за недельку?
– Сдохни и не доставай меня. – Уныло произнесла девушка в ответ.
Буни такого ответа вполне ожидал – никому не понравится, если его эксплуатировать чуть ли не круглосуточно. Неудивительно, что её настроение было чуть более, чем упадочным.
– А у меня для тебя кое-что есть. – Будто оправдываясь, сказал он, затем более оптимистично добавил: – Как раз подойдёт красавице вроде тебя.
– Ой, да прямо-таки. – Сэм, однако, и дальше не проявляла ничего и близко похожего не энтузиазм.
Буни пошарил по внутренним карманам и извлёк яркий лиловый платок.
– Держи. Это, типа, на плечи. – С умным видом объяснил старатель, вызвав у официантки внутреннюю вспышку агрессии. – Могу поклясться, что девчонка, которая его носила до тебя... – Пытаясь сообразить какой-то заковыристый комплимент, Буни почесал репу, да так и не сообразил, смущённо добавив банальное «Короче, ты всё равно самая красивая».
– Ага, спасибо. – Девушка с опаской взяла платок в руку. – Оно прикасалось к твоей куртке – надо будет постирать... или сжечь... А ты чего такой красный? – Однако, это событие её слегка оживило, раз она даже проявила интерес к такой маловажной детали. – Уже успел набраться?
– Меня опьяняешь ты! – Улыбнулся старатель. Девушка даже засмущалась.
Непонятный этот Буни был человек. В городе было полно шлюх и девушек разных степеней доступности, а он пытался снять именно эту – гордое и неприступное существо в белой блузочке и юбке чуть длиннее колен, обладающее прекрасными светло-карими глазами и короткими каштановыми волосами. Может, с длинными локонами она смотрелась бы лучше, но Саманта (или просто Сэм) явно не принадлежала к типу людей, горящему желанием ради красоты развести в голове клубок вшей, а уж они клевали на пышную шевелюру получше любых кавалеров. Буни этого было не понять. Впрочем, что можно требовать от человека, вот уже года два мирно уживающегося с блохами.
– Ладно, надеюсь, твои дела теперь получше, чем были. – Буни собрался уходить.
– Можешь не сомневаться. Хорошего дня!
Выходя, Буни столкнулся нос к носу с тем самым тщедушным пареньком в клетчатой рубашке. Войдя в салун, он размашистым шагов прошёлся по скрипящим под ним доскам и ударил кулаком по барной стойке.
– Томас! – Нарочито низким басом воскликнул он. – Налей-ка новому помощнику шерифа!
И вправду, на его рубашке сверкала шестиконечная звезда помощника. Бармен достал из-под стойки стакан и спросил:
– Тебе, я так понимаю, чего-то термоядерного?
– Не-е, минералки. У меня давление может подняться. – Пролепетал Гас.

Темнело. В Корн Вэлли готовились к ночи – заряжали ружья и расставляли капканы. До закрытия салуна оставался час. Гас уже подыскал себе место для ночлега, получив от шерифа обещание взять его с собой на завтрашнюю охоту на рейдеров, но ложиться спать не торопился. Подсвечивая фонариком, он тщательно разбирал и вновь собирал свою винтовку, проверяя все детали, дабы на охоте она не дала осечку. Буни, однако, уже дрых без задних ног, после недельной-то вылазки в окрестные руины.
А вот Стивен Хопкинс готовился к чему-то иному.
– Подождёшь снаружи или выпьем на дорожку? – Хитро прищурившись, спросил Хопкинс.
– Не пью. Но подожду внутри. – Рейнджер улыбнулся. Он был в отличном расположении духа, предвкушая скорое возвращение домой.
Домишко Хопкинса был обставлен почти по-спартански: голый пол, такие же стены, кровать, рядом с ней тумба, на которой лежала «Беретта М-9» и стояло старое радио, из которого неопределённая личность вещала о гуманизме, патриотизме, американском образе жизни, иногда прерывая свои выступления весёлыми военными маршами. Хопкинса особо не интересовал текст этого президента Миллера или как он себя называл, но пропустить Боевой Гимн Республики старый рейнджер не мог принципиально, потому и не переключался на радио «Нью-Вегас» или ещё какое-то развлечение для пожилых тётушек и их внуков. Рядом с кроватью расположился диван, возле него опиралась на стену гитара, из-под дивана выглядывал ствол охотничьей винтовки. Перед кроватью стоял на полу сейф, рядом с ним холодильник, рядом с холодильником – небольшой столик, на котором покоился помповый охотничий дробовик и две коробки с патронами 12-ого калибра. Под столиком стоял ящик с бурбоном и ядер-колой самых разных вкусов и цветов – от вишнёво-карамельной до кварцевой. И вот Волк заметил на оной из полок, прибитых к стене уже самим Хопкинсом, голо-диски с лучшими хитами Элвиса Пресли.
– Стив!
– А?
Волк указал пальцем на диски.
– Это что за парень?
– Парень? Да это Бог рок-н-ролла, блин! Это мы по сравнению с ним парни в смешных шляпах!
– О, вижу, вы его очень любите.
– Да я б за него замуж вышел! Тексты, музыка, вокал... – Хопкинс напел пару строк из «Viva Las Vegas», затем взял с ещё одной полки губную гармошку и сыграл пару нот. – Я иногда даже думаю, что китайцы воевали с нами из зависти, что он родился не у них!
– Сам писал и музыку, и тексты? Как тот дрифтер возле лагеря 188...
– Помяни моё слово, Волк, если я узнаю, что Элвис писал свои песни не сам, я приложу все усилия, чтобы уничтожить все упоминания об этом! Король должен быть королём во всём!
В дальнем углу, рядом с дверью в ванную, расположился широкий платяной шкаф с выбитыми стёклами, сквозь которые видны были старый потёртый тренч коричневого цвета и несколько одинаковых серых рубашек. Над ним свисала с потолка болтающаяся на проводе лампочка. К шкафу Стив и подошёл в первую очередь, сперва одев бронежилет, затем по непонятным причинам галстук, поверх бурый тренч с уже приколотой рейнджерской звездой. После Хопкинс перевязал шею арафаткой и нацепил чёрные очки. Но вместо того, чтобы отойти, он взялся за внутреннюю стенку шкафа и вынул её наружу. Волк заинтересованно заглянул внутрь и был крайне удивлён. Там на аккуратных полочках лежали тяжёлая снайперская винтовка «Barrett Light Fifty», карабин М16, связка осколочных гранат и три ящика с патронами.
– Стив, мы не к четвёртой мировой готовимся. – Заметил Волк, поглядывая через плечо Хопкинса на арсенал.
Стив, тем не менее, достал М16 и присоединил к ней подствольный гранатомёт:
– Вот почему некоторых рейнджеров называют ветеранами – они предусматривают всё!

Две фигуры в тренчах стояли на холме над городом, вглядываясь в горизонт. В городе окончательно погасили все огни, по улицам вовсю расхаживали грабители и головорезы, выискивая тех, кто ещё не запомнил правила этого неспокойного города. Тишины и близко не было – ночной Корн Вэлли полнился криками, пьяным смехом и звуками стрельбы. Звёзды этой ночью были совсем не видны из-за огромных уродливых туч, движущихся по небосводу на Мохаве, чтобы там пролиться радиоактивным дождём. Только луна слегка просвечивалась сквозь их пелену. Голубая луна, прямо как в песне Фрэнка Синатры. Или Бори Моисеева, зависит от того, что она предвещает.
– Как думаете, НКР когда-нибудь доберётся до них? – Спросил Волк, указав рукой на безумствующий город внизу.
– Конечно же нет. – Стив сжимал зубами сигарету. – В Мохаве и без этого достаточно дерьма.
– Но всё же? Если мы когда-нибудь сюда доберёмся?
Хопкинс выбросил тлеющую сигарету в траву.
– Мы об этом пожалеем. – Рейнджер снял с плеча «Барретт». – Ладно, отсалютовать, что ли? Надеюсь, я сюда больше никогда не вернусь.
– Поддерживаю. – Волк расчехлил крупнокалиберную винтовку.
– Огонь по моей команде!
И тут обладающий поистине рейнджерским зрением Хопкинс заметил вдали огни. Подняв винтовку, старик прицелился и осмотрел горизонт. Волк уже понял, кого рассмотрел старик, но тот всё же произнёс:
– Легион.