Чёрный-3 встретил их дождём и холодным ветром. Тари спряталась к Лексу под плащ, а Ральф и Барни промокли до нитки. Зеленоватое солнце быстро катилось к горизонту, не согрев за короткий 3-х часовой день северное полушарие планеты.
Как и многие планеты дальних секторов, бывшая тюремная колония была брошена федеральными властями на произвол судьбы лет двести назад, когда с криминальной обстановкой в Декстре стало невозможно справляться. Тюрьму закрыли, а пустующие корпуса заселили представители всевозможных рас, обустроив клетки на собственный манер. Чёрный-3 не принадлежал никому. Его использовали все, кто хотел. Наркорынок, свалка радиационных отходов, бездонные алмазные шахты, завод по производству оружия, отстойник для рецидивистов – вот далеко не полный список функциональных возможностей бывшей федеральной колонии.
Огромный ресторан приветствовал красочной вывеской на фоне темнеющего неба. Надпись гласила: «Мы любим всех!» Её смысл Барни и Ральф поняли только, когда вошли внутрь ресторана. Представители не менее тридцати рас расположились за столиками, и каждый ел только традиционные для своего народа блюда.
Тари, как всегда, заказала кучу салатов и всевозможных лакомств. Ральфу и Барни услужливый и серьёзный официант-сиг предложил печёное мясо с пивом, а к Лексу подошёл обычный человек в длинном фартуке, заляпанном кровью.
— Посмотрим список животных? – обратился он к фьорелу и протянул каталог.
— Посмотрим, — согласился Лекс и взял в руки обширное меню из живых зверей.
Барни и Ральф удивлённо оглядывали разномастных официантов, готовых из кожи вылезти, лишь бы угодить всем посетителям. Здесь не было разницы между человеком и нечеловеком, и не существовало привилегированных рас.
— Это, это и это, по десять штук, — заказал Лекс и отдал меню.
— Воспользуетесь комнатой для охоты? – спросил официант.
— Нет, — отказался Лекс, чем ещё больше насторожил взвинченного до предела Барни. – Запакуйте в контейнер и отправьте на мой катер в грузовой отсек. Да, и принесите блок сигарет.
— Кручёный табак без фильтра? – осведомился официант, лишний раз продемонстрировав обширные познания пристрастий фьорелов и неисчерпаемое разнообразие товаров своего заведения.
— Да, цельный лист, — подтвердил Лекс, весьма довольный таким обращением.
Тари уплетала десерт, Ральф и Барни, плотно пообедав, наслаждались холодным пивом, а Лекс, прикрыв глаза, медленно потягивал сладковатый дым.
Но спокойствие и умиротворение закончились намного быстрей, чем они ожидали. Внезапно взвыла мощная сирена, и взволнованный голос повторил на трёх общепринятых в Декстре языках: «Тревога! В десяти километрах от города зона затемнения! Немедленная эвакуация!»
— Бежим! – Лекс вскочил со стула, схватил Тари и бросился к выходу, не забыв, однако, щёлкнуть кредиткой по расчётной панели и сунуть в карман блок сигарет.
— Куда? – уже на улице прокричал Ральф.
— На катер, — ответил Лекс, крепко прижимая Тари к груди.
Через пять минут они были на безопасном расстоянии от Чёрного и того города, которое накрыло радиоактивное облако с Х-излучением.
За долгие годы изучения определиться с природой возникновения опасных волн людям так и не удалось. Классическая физика описывала лишь косвенные признаки данного типа излучения и приводила уйму примеров их пагубного воздействия на органику. Большая часть спиральных рукавов Декстры содержали загадочный тип волн. Они возникали спонтанно, и, чтобы засечь источник, требовались сверхмощные нейтринные сканеры, которые предупреждали о нашествии «зоны» всего за несколько минут. Только почва и скальные породы не пропускали невидимые Х-лучи. Поэтому под каждым зданием на таких планетах, как Чёрный-3, были убежища. И горе живому органическому существу не успевшему спрятаться в укрытие под землёй.
— Что там произошло? – сказал Ральф, поглядывая на изображение удаляющейся планеты.
— Издержки тройного наложения, — ответил Лекс.
— Барни мне рассказывал об этом, — припомнил Ральф.
— Говорят, раньше Декстра была самостоятельной галактикой, — откликнулся Барни. – А двадцать миллионов лет назад Декстра столкнулась с тремя встречными скоплениями. После чего и началась в её пространстве разная белиберда.
— А что будет, если попасть в «зону»? – поспешила полюбопытствовать Тари.
— На живые организмы «зоны затемнения» воздействуют по-разному, — ответил Барни. – У людей обычно возникают ожоги, растения сбрасывают листья, некоторые гуманоиды теряют зрение, других парализует…
— А что будет с фьорелом? – Тари неожиданно перебила Барни.
— Я не знаю, — ответил Барни и посмотрел на Лекса.
— Ничего не будет, — сказал Лекс. – Тургус – звезда нашей системы – Х-активна. Вся Фьори покрыта «зоной затемнения».
— Ха, так вот, значит, почему в вашу систему никто не суётся, — сделал открытие Барни.
— А ты что, не знал? – Лекс мельком глянул на удивлённую физиономию напарника.
Барни отрицательно покачал головой и с завистью посмотрел на Лекса:
— Сама природа охраняет вашу цивилизацию.
Лекс усмехнулся.
— Не совсем.
— Как это «не совсем»? – не понял Барни.
— А так это. В периоды солнечной активности Тургус излучает с такой интенсивностью, что кожа отваливается пластами, а хрусталик глаза мутнеет.
— Как же ваша раса живёт там? – спросил Ральф.
— Фьорелы строят города под землёй.
— Значит, на поверхности жизни нет? — продолжал расспрашивать Ральф.
— Почему, нет. Есть. Специфические формы – фитоциты. Промежуточные звенья между флорой и фауной. Вся поверхность, включая моря и реки, заселены ими, а х-излучение необходимо им для роста.
— Конкурирующая форма жизни? – предположил Ральф.
— Да, они более приспособлены к условиям Фьори. Раньше Тургус не вёл себя так активно, мои предки жили и охотились на поверхности. Но около сотни тысяч лет назад ядро Тургуса активизировалось, и все спустились под землю. Сейчас, геосфера Фьори – это сплошной лабиринт туннелей.
— Наверное, трудно жить под землёй? – спросила Тари, стараясь под маской сочувствия скрыть своё безразмерное любопытство.
— Не знаю, я там не живу, — резко ответил Лекс и, поднявшись с кресла, вышел из отсека, показав всем своим видом, что дальнейших разъяснений относительно общества фьорелов не будет.
— А почему он не живёт на родной планете? – тихо спросил Ральф у Барни.
— Насколько я знаю, их общество делится на «потребителей» и «охотников». «Потребители» живут на Фьори. Они ответственны за потомство. А «охотники», это так называемые лишние особи. Они не участвуют в процессе воспроизведения. Такие как Лекс, в их обществе изгои. Раньше «потребители» были зависимы от «охотников». Те приносили добычу, но с развитием технократии «охотники» оказались не у дел.
— Бедный Зверь, — всхлипнула Тари.
— Кто бедный? – возмутился Барни, повернувшись к Тари. – Это Лекс-то бедный? «Охотники» живут в своё удовольствие. Для них не существует законов и, наверное, только они по-настоящему свободны.
— У него даже нет семьи, — возразила Тари.
— Она ему нужна, как зайцу пианино, — буркнул Барни и отвернулся к пульту.
Пять красных точек на поверхности радара резанули глаза.
— Ле-е-екс! – протяжно заорал Барни.
Через мгновение Лекс был рядом.
— Машина, дифференцировать цели, — сказал он.
— Пять «дельта»-катеров, на максимальном ускорении. Визуальный контакт через три минуты.
— На «дельта»-катерах летают лакии, — проговорил Барни, с надеждой поглядывая на Лекса. — Зря мы платформы с оружием свернули.
— Не зря, — недовольно рявкнул Лекс. – На вооруженный чужой катер, не принадлежащий ни одной группировке, давно бы напали. Машина… — он хотел отдать приказ об активизации шестого отсека, но голос компьютера перебил его.
— Лекс, срочно. Только что нас засекли активными сканерами. «Дельта»-катера были в режиме поиска.
— Доболтались, — зло сказал Лекс и зверем глянул на соседнее кресло. Драгоценные секунды были потеряны из-за пустой болтовни с Барни. – Твой язык как хвост у сига, всегда не вовремя и без пользы.
От подобных сравнений Барни чуть не вскочил с кресла. Хорошо, что ни Ральф, ни, тем более, Тари понятия не имели об интимных пристрастиях сигов, иначе Барни пришлось бы затеять драку, дабы отстоять свою мужскую честь и достоинство. Он только плотнее вжался в кресло и скрежетнул зубами, но сумел сдержаться и промолчать.
Не обращая никакого внимания на оскорбившего Барни, Лекс отдавал приказы компьютеру:
— Зафиксироваться на астероидной орбите. Убрать плоскости. Открыть входные люки шлюзовых. Генераторы стоп. Включить габариты. Сменить идентификационный номер – комплект три.
Катера лакиев приближались, и вскоре их обтекаемые корпуса пронеслись мимо. Радар фиксировал удаляющиеся точки.
— Я не понял, — Барни в полном ступоре всматривался в показатели. Он даже на мгновение забыл о недавней обиде. Лакии должны были напасть – это факт.
— Они приняли нас за неисправный катер, брошенный на орбите астероида, — пояснил Лекс. – Подобный трюк иногда срабатывает. Сегодня повезло.
Они легли на прежний курс к Легарту и на предельном ускорении устремились к цели.
Ральф увёл Тари в каюту и уложил спать. Перегрузки, возникающие при ускорении, изматывали детский организм.
— Зачем ты про сигов? – Барни с вызовом обратился к Лексу.
— Ты хочешь со мной подраться? — спросил Лекс и оскалил зубы. Хрипловатое горловое урчание заставило Барни вздрогнуть, и он сразу передумал отстаивать свои права.
— Нет, не хочу, — отступил он.
Лекс достал из кармана плаща блок сигарет, вытащил пачку и распаковал. Тонкий сладковатый аромат высококачественного табака шлейфом растянулся по отсеку. Лекс протянул напарнику пачку. Ни слова не говоря, Барни вытащил длинную тёмно-зелёную сигарету и с наслаждением обнюхал.
Щёлкнула зажигалка, и облако густого дыма потянулось вверх в вентиляционные конусы. Пожарная система оповещения молчала.
— Лекс, ты, правда, ничего не боишься? – спросил Барни.
— Ты про «пожарку»?
— И про неё тоже.
— Ничего не боится только дурак, — Лекс сделал три глубокие затяжки подряд и достал новую сигарету.
— Мне кажется, тебе нужно поесть, — сказал Барни, глядя, как вторая сигарета быстро превращается в пепел.
— Сейчас, докурю, — сказал Лекс и с наслаждением прикрыл веки.
На «сейчас докурю» ушло не менее десяти сигарет. Барни осилил только две. Взвесь дыма медленно заполняла вентиляционные шахты. Голова приятно кружилась, а навстречу летели мириады звёзд. Где-то там, впереди, в срединном рукаве галактики кружило его солнце и его планета. Тургус – горячий белый гигант, способный вблизи искривлять пространство и время, прочно удерживал около пятидесяти крупных планет. Все они безжизненные и пустынные. Все, кроме одной. Зеленоватая атмосфера с обрывками пенных облаков, огромные водоёмы морей, синие капилляры рек – были явными признаками того, что на Фьори существует идентичная людям раса. Но, несмотря на схожие условия развития, люди и фьорелы оказались совершенно разными. К тому же фьорелы при необходимости видели в людях свои потенциальные жертвы, а люди считали жителей Фьори дикими животными, которые не способны к прогрессу. Но репутация деградирующих монстров так за фьорелами и не закрепилась. Параллельно с людьми они успешно освоили космическое пространство системы Тургуса и на двести лет раньше вышли в свободный космос. В отличие от людей фьорелы не занимались массированной колонизацией. Они довольствовались двумя обжитыми планетами собственной системы. Правда, охотники забирались в самые отдалённые уголки Вселенной и доставляли на Фьори необходимые грузы: материалы, сырьё, товары. Посредством охотников Фьори общалась с другими расами, но только в пределах Декстры. В федеральном пространстве, такие отшельники, как Лекс, встречались редко. Общество Федерации почти ничего не знало о существовании фьорелов, а те немногие, кто встречал охотников, относились к ним с опаской и настороженностью.
Барни тоже сошёлся с Лексом не добровольно, а по чистой случайности. Как-то раз он возвращался в федеральное пространство из запредельной галактики с большим грузом контрабанды. Весь грузовой отсек и часть жилых помещений были забиты высокоактивной наркотой. На подпольном рынке в Федерации груз ушёл бы влёт не меньше, чем за миллион кредов. Барни уже видел себя в роскошном особняке на одной из «эко»-планет. В его мечтах чистый, свежий воздух кружил голову, глаз радовала буйная растительность, а вокруг увивалась дюжина аппетитных девиц. Но сладкие грёзы разлетелись вдребезги на мелкие осколки, которые невозможно собрать. Именно ту галактику, из которой он возвращался, объявили карантинной, и всех следующих в федеральное пространство торговцев, отправили в так называемый «отстойник» — орбитальную карантинную станцию – на срок не менее месяца. Всё бы ничего, но по окончании карантина все суда прогоняли через таможенный сканер. Обнаружение такого количества наркотиков, какое было загружено в катер Барни Богарда, без соответствующих документов не сулило ничего обнадёживающего. Дней пять Барни метался по станции, выискивая лазейку для побега. На шестые сутки, убедившись, что никто его с миром не отпустит, он засел в кабаке и стал заливать вином свою тихую грусть.
То, что Лекс не человек Барни понял сразу, лишь по оскалу белоснежных клыков фьорела. Таких белых, острых зубов у людей не бывает. От собратьев по несчастью, таких же карантинных арестантов, как он сам, Барни узнал, что значит «охотник». Нельзя сказать, что он испытал приступ страха, увидев Лекса во второй раз, но элементарное чувство самосохранения заставляло его держаться подальше от хищника. Но фьорел подошёл сам и, не спрашивая разрешения, уселся за столик напротив Барни. Он долго рассматривал вычурный прикид и красно-зелёный ирокез, потом сказал без малейшего акцента на федеральном галактическом:
— Говорят, у тебя груз горит.
Барни тоже демонстративно осмотрел полосатую голову и чёрные одежды и, ухмыляясь, спросил:
— А ты что, пожарник?
— В некотором роде.
Не переставая разглядывать фьорела, Барни налил себе вина и наполнил бокал Лекса, который тот принёс с собой. Они выпили, продолжая изучать друг друга взглядами, словно стараясь узнать за одну короткую встречу можно ли доверять собеседнику. Первым начал Лекс:
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Не понял, — произнёс Барни, соображая на что, намекает фьорел.
— Моя услуга стоит половину твоего груза.
— Ты совсем умом тронулся?! – как истинный торговец Барни сразу встал на дыбы. – Знаешь сколько у меня в грузовом?
— Догадываюсь, при твоём-то тоннаже, — Лекс был серьёзен. Гонор Барни его разозлил. – Ты отдашь половину. И не я тебя должен уговаривать, а ты меня. При таком количестве «дури» на катере минимум, что тебе светит – это полная материальная конфискация.
— Откуда обо мне столько информации? – Барни ехидно улыбнулся.
— Короче, — Лекс встал. – Я и без твоего груза обойдусь.
Лекс вышел из-за стола и направился к выходу, всем своим видом показывая безразличие к судьбе Барни.
— Стой! – лихорадочно крикнул Барни и вскочил с места. Он подбежал к Лексу и остановил его, схватив за рукав. Этот фьорел был единственным светлым лучиком в его тёмной и беспросветной будущем. Пересилив гордость и торгашескую жажду наживы, он тихо спросил: – Что у тебя?
— У меня… — Лекс нагло усмехнулся, – полотенце для твоей замаранной задницы.
Барни нахмурился, но рукав чёрного плаща не отпустил. Он терпеливо и униженно ждал, заглядывая в тёмно-синие глаза Лекса.
— Разве пятьдесят – это много за свободный медицинский реестр с пустой графой данных тоннажа?
Барни бросило в жар, а потом всё тело онемело. Медицинский реестр – это вседозволенность и ненаказуемость. Под его прикрытием можно перевозить «дурь» тоннами на любые расстояния. Добыть подобный документ в пределах Федерации было практически не возможно.
Барни сглотнул подпиравший к горлу ком и охрипшим голосом, прошептал:
— Я согласен.
В следующий раз они встретились, если можно так сказать, при более благоприятных обстоятельствах в колонии, негласно объявленной подпольным рынком. Крохотный спутник, имеющий только порядковый номер, был накрыт биокуполом и функционировал раньше как продовольственная база. На обширных плантациях здесь выращивали плесень, которую тут же перерабатывали в консервы. Но из-за транспортных проблем хозяйство быстро пришло в упадок. Колония себя не оправдала. Затраты на транспортировку груза оказались больше стоимости продуктов. Планетку забросили, а производство свернули, оставив лишь установки биокупола, регенерирующие атмосферу. Брошенный федеральный спутник быстро обнаружили предприимчивые дельцы и превратили в подпольный рынок. Федерация редко наведывалась в столь отдалённые уголки своего пространства, и поэтому в бывшей мирной колонии процветал контрабандный рай.
Раздолбанный летательный аппарат Лекса Барни заметил ещё из атмосферы. Он досконально помнил все приметы катера, на который ему пришлось перетащить наркотиков на полмиллиона кредов. Поэтому сейчас он безошибочно определил кто хозяин этого помятого и оплавленного в нескольких местах судна. Даже издалека было видно – машине здорово досталось от лазерных излучателей и протонных ракет. О состоянии пилота можно было лишь догадываться.
Барни опустил свой катер рядом с катером фьорела и, особо не надеясь, что ему ответят, попытался связаться. Но сигнал был принят, и через несколько секунд с экрана видеомонитора на него смотрел Лекс.
— Кто тебя так потрепал? – спросил Барни.
Но Лекс не ответил. Он прикрыл веки и тяжело откинулся на спинку кресла. По его бледному лицу, впалым щекам и кругам под глазами, Барни догадался:
— Ты ранен?
Лекс молчал. Его грудная клетка часто вздымалась, а на лице выступили капли пота.
— Открой шлюзовую, — сказал Барни.
Но Лекс не пошевелился.
— Сдохнешь, — Барни продолжал ждать.
Лекс ещё помедлил, а потом всё же приказал Машине разгерметизировать катер.
Огромная зияющая рана на бедре не давала фьорелу шелохнуться. При малейшем движении начинали кровоточить повреждённые сосуды. Тёмная, почти чёрная кровь охотника стекала струйками к подножию кресла.
Найти врача в подпольной колонии было всё равно, что найти в груде металлолома качественный вибронож, и Барни сам, как умел, перевязал рану. Повязка тут же промокла. При такой кровопотере жить фьорелу оставалось недолго. Даже Барни, не сведущий в медицине, понял это.
— Тебе нужен врач, — сказал он.
— Мне нужен гемостатик и хороший лазерный скальпель.
Барни обернулся минут за пятнадцать. В ближайшей к порту торговой лавке ему удалось купить и кровоостанавливающую губку, и микронный лазерный нож. Фьорел всё сделал сам и через четверо суток, прихрамывая на повреждённую ногу, уже мог ходить. Барни навещал его каждый день и рассказывал, что творится в колонии, а Лекс попросил нанять бригаду докеров для ремонта внешней обшивки. Барни с готовностью исполнил просьбу.
— Ты так и не расскажешь, что случилось? – спросил Барни, когда Лекс, отремонтировав катер, собрался улетать.
— Я был в Декстре, — без особых объяснений коротко ответил Лекс и направился к шлюзовой своего катера.
Барни стоял и смотрел ему вслед. Нет, он не ждал благодарности и похвал, но элементарное «спасибо» хотелось бы услышать. Но входной люк тихо прошуршал и спрятал за створками чёрную спину фьорела. Через сутки Барни и сам улетел из колонии, а через двое – на связном мониторе его катера возникла физиономия Лекса.
— А я подумал, ты на рынке жить остался, — сказал он, оскалив зубы в улыбке.
— Остатки товара нужно было продать.
— Большой куш отхватил? – поинтересовался Лекс.
Барни поморщился, вспоминать о вырученных двухстах кредах не хотелось. Последнее время ему не очень везло, но он старался не падать духом.
— В системе Гаалса, — сказал Лекс, так и не дождавшись ответа, — девятая планета, седьмой спутник с астероидным кольцом. Один булыжник вблизи здорово сигналит. Всё, что найдёшь у него внутри, – твоё. Прощай. Может, когда-нибудь встретимся.
Связь прервалась, а Барни растерянно смотрел на монитор. В пещере астероида он обнаружил несколько тонн товарной платиновой руды, упакованной в контейнеры, установку магнитного пластического деформатора, два герметичных ящика с выкоактивными наркотиками и вакуумную колбу алмазной крошки. На всё это богатство можно было купить два новеньких катера.
Говорят, что случайные встречи в космосе почти невозможны, но свободный федеральный торговец Барни Богард и представитель расы фьорелов охотник Лексус Сфорц встречались с завидным постоянством. Их отношения нельзя было назвать дружбой, скорее между ними был негласный взаимовыгодный контракт. И вот, теперь бороздя пространство Декстры, в глубине души Барни лелеял слабую надежду на благородство и щедрость фьорела и поэтому старался помогать изо всех сил.