Мутное облако какой-то взвеси он заметил первым и немедленно сообщил Лексу.
— Машина, дифференцировать объект по курсу на два часа, — приказал Лекс.
На биологически активное облако было не похоже, слишком скромный размер – всего километров пять в диаметре; на столкновение астероидов тоже, слишком мелкие осколки; возможно выпавшее вкрапление хвоста кометы, но кометы в этом секторе никогда не наблюдали. «Пластический деформатор», — заключил Лекс, прокрутив в голове несколько вариантов возникновения объекта, и в подтверждение его мыслей Машина выдала данные анализа:
— Основной составляющей объекта являются фрагменты металлокремния, подвергшиеся магнитному структурному распаду. Интенсивность остаточного магнитного излучения слабая. Пластическая деформация объекта произведена около семидесяти суток назад.
— Попробуй определить тип судна.
— Ковчег… — почти сразу сказала Машина и немного погодя добавила. – Класса «кокон».
— Ты не ошибаешься? – насторожился Лекс.
— Нет. Легированный ванадием металлопластик характерен только для верхней обшивки кораблей класса «кокон».
Лицо Лекса стало бледным под стать белым полоскам на голове.
— Анализируй вглубь, — проговорил он.
— Анализ затруднён.
— Знаю! – зло рявкнул он. – Выполняй!
Компьютер замолк.
Барни поглядывал то на Лекса, то на мутную взвесь облака. Корабли класса «кокон» в пространстве Федерации использовались как гражданские суда для перевозки пассажиров. «Коконы» имели высший уровень защиты, и для разрушения такой крепости нужно было применить не один пластический деформатор. Барни очень сомневался, что в Декстре возможны мирные гражданские рейсы, и цель назначения «коконов» ему была не совсем ясна. Оснастить «кокон» оружием не представлялось возможным – ковчеги имели литую обшивку без швов и отверстий. Надеяться же только на защиту в Декстре было глупо. Наличие огромного количества враждующих группировок не оставляло мирным судам ни единого шанса. Рано или поздно, если подобное судно не оснащёно различными техническими ухищрениями, оно обязательно наткнётся на агрессивных жителей. Как, видимо, и случилось с тем бедолагой, останки которого рассыпались на пять километров.
— Внутри облака, — раздался голос Машины, – определяется твёрдое ядро. Возможно, спасательная капсула. Более точная информация требует погружения в объект.
— Подойди на необходимое расстояние, — сказал Лекс.
— Может, не стоит? – сразу подал голос Барни.
— Я должен убедиться, что это не то, о чём я думаю.
— А о чём ты думаешь?
Но Машина ответить Лексу не дала. Компьютер произнёс какие-то непонятные слова на незнакомом Барни языке, которые возымели на фьорела незамедлительное действие. Лекс вскочил с места и замер перед пультом, потом быстро проговорил:
— Идём на сближение. Взять на буксир.
Стометровая спасательная капсула была автоматически пристыкована к шлюзу грузового отсека. Как только роботы и компьютер закончили манипуляцию с захватом, Лекс бросился к выходу отсека управления. Барни побежал за ним.
Перед покрытыми изморозью створками капсулы они остановились.
— Оденем скафандры, — несмело предложил Барни открывающему аварийный люк Лексу.
— Здесь не опасно, — коротко бросил Лекс и вошёл внутрь капсулы через разъехавшиеся створки люка.
— Это для тебя не опасно, — пробубнил Барни и осторожно ступил в темень шлюзовой.
Смутные догадки и подозрения после слов Лекса обрели твёрдую почву. Не бояться в Декстре можно только своих. И значит, капсула принадлежит сородичам Лекса. Об этом Барни подумал ещё после той фразы, сказанной Машиной на чужом языке, а теперь убедился окончательно. Идти за Лексом он не торопился. Неизвестно сколько охотников находится внутри. Для путешествия по Декстре было вполне достаточно и одного Лекса. Барни нашёл тумблеры аварийного освещения и потянул. В коридорах капсулы забрезжил мутный свет.
Фьорел стоял у герметизированных дверей пультовой – миниатюрного отсека управления в спасательной капсуле. Опечатанная пультовая означала проникающее повреждение отсека управления. С подобной неисправностью лететь самостоятельно аппарат не мог.
Лекс круто развернулся и пошёл вдоль центрального коридора, в конце которого они обнаружили сидящего на полу фьорела. Его лицо изрезанное глубокими морщинами было худым и измождённым, а запавшие в череп щёки и глаза говорили об истощении. Фьорел был намного старше Лекса и со стороны по меркам людей выглядел глубоким стариком. Рядом с молодым здоровым охотником сгорбленное, худое тело казалось жалким и беспомощным.
Лекс молча разглядывал старика, а Барни подошёл совсем близко и присел.
— Эй, — позвал он тихо и коснулся костлявой руки.
Старик чуть заметно шевельнулся. Он с трудом приподнял веки и уставился прямо перед собой на чёрную фигуру Лекса.
— Брат, — еле слышно прошептал он.
Лекс достал из плаща пачку сигарет и, прикурив, сунул старику в рот тлеющие листья табака. Тот схватил зубами зелёный фильтр, лихорадочно затянулся и вдохнул дым полной грудью. Потом ещё одна затяжка и ещё. Он словно глотал сладковатый дым и, казалось, совсем не выдыхал, будто густые клубы никотина всасывались в его тощее тело без остатка. Он докурил и выплюнул крохотный псевдофильтр. Лекс тут же подал ему ещё сигарету. Старик медленно приподнял руку и принял дымящиеся туго скрученные листья.
Фьорел оживал на глазах и, выкурив пятую сигарету, попытался встать. После нескольких неудачных попыток с помощью Барни ему это удалось, а Лекс даже не предпринял попытки помочь соплеменнику. Он молча наблюдал за стариком, видимо, оценивая его состояние. Фьорел попросил ещё сигарету, и Лекс отдал начатую пачку и зажигалку.
— Где? – спросил Лекс, когда старик закурил.
Не проронив ни слова, старый охотник кивнул на ближайшую дверь. Лекс коснулся ладонью холодного пластика, и створка дверей отъехала вверх.
От неожиданности Барни отшатнулся и отступил к противоположной стене коридора. Такое количество фьорелов он видел впервые. Крохотные человечки с полосатыми головами лежали прямо на полу жилого помещения капсулы. Около пятидесяти маленьких хищников жались друг к другу, свернувшись в комочки. Как только открылась дверь, некоторые из малышей зашевелились. Послышалось жалобное урчание и тихий рык. Десяток самых сильных подползли к ногам Лекса и старика, а двое, спотыкаясь и падая, направились в коридор к остолбеневшему Барни.
— У тебя не будет немного еды для них? – спросил охотник Лекса.
Не ответив, Лекс быстро ушёл.
Вжавшись в стену, Барни заторможено наблюдал, как его окружают, ползущие детёныши. Не все из них поднялись с пола, но те, что добрались до ног, оскалили зубы и зарычали. Барни растерянно оглядывался по сторонам. Старик тоже медленно подходил всё ближе и ближе. Ещё несколько секунд и стая бросится на него. Но вдруг раздался душераздирающий визг и верещание, а следом послышались шаги.
Лекс зашёл в комнату к детёнышам и бросил на пол четырёх толстых хомяков. Пока малыши гоняли по отсеку обезумевших животных, Лекс принёс ещё две пары грызунов и швырнул в кишащую кучу из полосатых голов и чёрных комбинезонов.
Предсмертные крики животных, брызги крови, взлетающие клочья шерсти и хруст ломающихся костей, всё смешалось перед глазами Барни. От развернувшегося перед ним зрелища трапезы маленьких фьорелов ему стало дурно, но в чувство его привёл голос старика:
— Этот человек тебе нужен? – спросил он у Лекса.
— Он мой напарник, — ответил Лекс.
Старик слабо усмехнулся.
— С каких это пор охотнику-одиночке понадобился напарник?
— Я живу в федеральном пространстве, а там другие законы, — встал на защиту Барни Лекс. – Что с вами произошло?
— Лакии, — ответил старик. – Засекли активным сканером у самого входа в гиперпространство. Я чуть-чуть не успел. Непростительная ошибка.
— Почему они вас не убили?
— Их спугнули пираты, а может, и подстрелили, потому что они не вернулись назад.
— Как твоё имя, вожак?
— Атрус Кафи.
— Сколько в стае щенков?
— Было сорок пять, а теперь хоть бы половина осталась. Слишком малы, чтобы терпеть голод столько времени.
Лекс оттолкнул ногой удирающего ободранного хомяка и глянул на Барни:
— Разбуди Ральфа и Тари. Пусть пока не спят.
Со всех ног Барни кинулся бежать.
За два часа щенки полностью подчистили запасы Лекса. Тридцать десяти килограммовых грызунов были живьём разорваны на куски и съедены без остатка. Вожаку достались лишь изжёванные лапки, случайно оброненные малышами.
— Им нужно погулять, — сказал Атрус, наблюдая за разбредающимися по катеру Лекса щенками. – Ты не поможешь мне убрать мёртвых?
Лекс нехотя кивнул.
Они подбирали мёртвых трёхгодовалых фьорелов и складывали в пластиковый мешок. Их обмякшие, холодные тела были совсем невесомыми. Голод превратил детёнышей в скелетики. Лекс склонился над очередным тельцем и замер. Малыш был ещё жив, но тянущие судороги и розовая пена на губах предвещали скорую кончину. Он умирал в муках, как и положено фьорелу на последней стадии истощения. Без пищи желудочные железы вырабатывали огромное количество энзимов, которые разъедали слизистую пищеварительного тракта и проникали в кровяное русло. Организм фьорела начинал переваривать сам себя. Этот необратимый процесс длился несколько суток, которые становились настоящим адом. Все мёртвые щенки в этой стае скончались подобным образом.
Старый вожак подошёл к Лексу и опустился перед детёнышем на колени. Одной рукой он зажал нос малыша, а ладонью второй – плотно закрыл рот. Без воздуха маленький фьорел прожил совсем недолго. Его синие глаза остекленели и закатились.
— Он не выжил бы, — сказал старик и убрал руки.
Лекс смотрел, как вожак поднимает мёртвое тело и всовывает в мешок. Сглаженный эмоциональный фон характерный для его расы, удерживал Лекса в жёстких рамках спокойствия. Только в груди не в такт ударило мощное сердце. Он вспомнил свою стаю и своего вожака, его мягкие, жилистые руки, которые ласкали и наказывали. Они шлёпали и трепали за шиворот до одурения, они давали пищу, укладывали спать, их можно было укусить. Лекс не знал ни своей матери, ни отца, но вожака стаи он не забыл бы до самой смерти. Вожак научил его охотиться, летать, жить в космосе, научил быть охотником. И сейчас Лекс старался не думать, что во власти любого вожака при необходимости уничтожить всю стаю.
Двадцать пять детёнышей были мертвы. Атрус запечатал мешок и попросил Лекса отнести в биопереработчик.
Как только Тари узнала о щенках, она немедленно улизнула от Ральфа. Обнаружив пропажу, Ральф кинулся её искать и нашёл в ванной комнате. Тари, словно заботливая мамаша, отмывала запачканные кровью мордашки малышей. Сытые и довольные, они урчали и фыркали, разбрызгивая воду. Отмыв всю группу, Тари достала гребень и стала расчёсывать жёсткие полосатые волосы детёнышей. К удивлению Ральфа и Барни фьорелы её не трогали и даже ни разу не укусили, хотя зубы скалили исправно. Рыжий бесёнок грозил им пальчиком и объяснял, что скалиться неприлично. Потом она организовала «догонялки» и двадцать щенков во главе с ней носились по всем отсекам.
Она наткнулась на него внезапно. Он вырос ниоткуда, словно из обшивки катера. Старое морщинистое лицо с сероватым оттенком испугало её, а оскалившаяся пасть ужаснула. Фьорел облизал губы и клацнул зубами. Тари вздрогнула. В следующее мгновение вожак метнулся к жертве, и тихий детский крик захлебнулся под цепкой ладонью, прижатой ко рту. Она тщетно пыталась вырваться, но старик не отступал. Второй рукой он обхватил тонкую шейку жертвы и сдавил.
— Отпусти её, — раздался голос.
Лекс возник за спиной вожака так же внезапно. Старик обернулся и, сравнив крепкое молодое тело со своими иссохшими мощами, отпустил человеческого детёныша, хотя вкус крови, насыщенной адреналином, уже ощущал на губах.
Тари подбежала к Лексу и запрыгнула на руки в надёжные объятья.
— Он хотел меня съесть, — всхлипывала она. – Зверь, ты не отдашь меня?
— Нет, не отдам, — ответил Лекс и погладил Тари по голове. – Не бойся. Он больше не тронет тебя. Иди, поиграй с малышами.
Лекс поставил Тари на пол, вытер ей слёзы и выпроводил в другой отсек к резвящимся щенкам.
— Не смей их трогать, — сквозь сжатые зубы проговорил Лекс.
— Я голоден, — сказал вожак и в оскале чуть приподнял верхнюю губу.
Громкое злобное рычание и демонстрация мощных клыков заставили старика забыть обо всём и о голоде тоже. Молодой охотник разорвал бы его на куски в мгновение ока.
— Извини, но кроме сигарет предложить мне тебе нечего, — сказал Лекс, продолжая наполовину показывать клыки.
Старик кивнул и неохотно смирился с потерей добычи.