Удушливый горячий мрак. Он появился ниоткуда, словно ночной кошмар из самых глубин ада. В непроглядной плотной тьме мелькают знакомые лица и превращаются в размытые, постепенно исчезающие серые пятна, будто чернота с жадностью поедает их. Тяжёлый угарный дым обволакивает тело и начинает душить. Смерть рядом. Но багровое солнце режет лучами красную гладь пылающей реки и заставляет воскреснуть...

Он очнулся в каюте с размытым диффузным освещением - такое использовали только охотники на своих катерах. Кругом полумрак и неясные очертания теней на стенах перетекают друг в друга, образуя причудливые формы. Барни лежал на широкой кровати в так называемой "гравзоне" катера, где искусственное поле тяготения оберегало пассажиров от скачковых перегрузок. По чуть слышному характерному гулу он понял, что катер движется где-то в пределах субсветовой.
По всему телу разливалась приятная истома, а голова была наполнена лёгким звоном. Мелодичным и завораживающим, словно музыка из какого-то псалма. Но общую эйфорию от дозы наркотиков портила нудная боль в правой стороне грудной клетки. Будто забитый в тело кол, она не давала свободно двигаться и дышать. С большим трудом ему удалось подняться. Медленно, опасаясь упасть, он дошёл до спасительной стены и схватился за мягкий пластик. Боль в груди стала распирающей и появилась надсадная одышка. Переставляя непослушные ноги, он поплёлся в командный отсек.
Ещё издалека в раскрытые входные створки он увидел то, что боялся представить даже в мыслях. «Нет! – билась в его голове единственная мысль. – Это неправда!» Но холодные осколки звёзд предстали перед ним на фронтальном иллюминаторе, именно в том и никаком другом порядке, в котором они всегда появлялись перед входом в срединный сектор Декстры.

Смутные подозрения, прокравшиеся в его подсознание ещё при встрече с Ральфом на Касторе, сейчас стали реальностью, тяжёлой и неизбежной.
Краем глаза Лекс посмотрел на раздавленного обстоятельствами человека. Барни стоял за его креслом, намертво вцепившись в поручень, и через прозрачную пелену слёз следил за разбегающимися в стороны звёздами.
- Сядь, - сказал Лекс, когда из пола выдвинулось дополнительное кресло.
Барни послушался. Он уселся в кресло и заторможено уставился куда-то вдаль.
- Совсем недавно, - сказал он так, будто слова звучали отдельно от него самого, – у меня была семья… дом… работа.

Лекс искоса посмотрел на мокрые щёки Богарда. Из личного опыта Лекс знал – люди плачут, когда им плохо. При этом они стараются утешить друг друга какими-то бессмысленными пустыми фразами – «всё образуется», «всё пройдёт», - которые ровным счётом ничего не значат и ничем не помогут. Поэтому он считал подобное утешение излишним и не говорил ни слова. Конечно, он жалел Богарда, но его жалось была слишком рациональной и непонятной существам из человеческого мира.
- Теперь у меня снова ничего и никого нет, - продолжал Барни. - Так повезти больше не может. Бомба абсолютного счастья не падает в одну и ту же воронку дважды.
- Не скули, - прервал его Лекс.
- Ты испортил мне жизнь, - без тени эмоций на отрешённом лице проговорил Барни.
- Извините, господин Богард. Я могу вам напомнить, что это вы нашли меня, а не я вас, - заметил Лекс. - Твоя судьба была мне сугубо безразлична.
- Я хочу умереть, - сказал Барни, не обращая на слова Лекса никакого внимания.
- Только не на моём катере, - сказал Лекс.

Барни оторвался от созерцания прошитого звёздами мрака и повернулся к Лексу:
- Неужели в тебе нет ничего человеческого? – с укором спросил он.
Лекс тоже повернул голову и уставился в серые глаза Богарда.
- Неужели в тебе нет ничего от охотника? – умело передразнил Лекс страдальческий голос Барни.
- Как я рад, Барни! – Ральф подбежал к дополнительному креслу и расплылся в счастливой улыбке. – Как хорошо, что вы пришли в себя.
Барни обернулся и посмотрел на Ральфа откровенно ненавидящим взглядом.
- Профессор, - сказал он с отвращением, словно перед ним был ядовитый змей. – Как у вас так получается? Вы что, встаёте утром и говорите: «Вот этому человеку я сегодня испорчу жизнь»? Из-за ваших прихотей я потерял всё!

- Но… - только и смог сказать Ральф в своё оправдание.
Воодушевление и радость мгновенно испарились. Он беспомощно развёл руками и отошёл к пассажирским креслам. Его безмерное счастье никто с ним разделить не хотел. Барни был поглощен рисованием самых мрачных картин предстоящего возвращения в федеральные секторы, если, конечно, таковое вообще состоится. А Лекс автоматически выполнял привычную работу, руководствуясь лишь велением призрака. Он верил каждому слову «женщины» и стремился выполнить желание духов, а не спасти попавшего в беду человека.
- Все по местам и пристегнитесь, - скомандовал Лекс. – Тебя, Богард, тоже касается. Я не хочу отскребать твои кишки от стенок катера.
Двигаясь медленно, словно во сне, заученным движением Барни накинул на плечи и грудь защитную рамку, после чего Лекс коротко бросил Машине:
- Старт.

Барни показалось, что глаза сейчас вылезут из орбит, а грудь разорвёт от боли.
Гравитационные перегрузки исчезли так же внезапно, как и появились. Привычного полёта в гиперпространственном коридоре не было, а прежние звёздные координаты сменились новыми за доли секунды.
Барни протяжно и жалобно застонал. Его тело обмякло, и он повис на ремнях. Даже кратковременная перегрузка стала для него испытанием после недавнего ранения. Его словно вытащили из-под пресса. Болело всё – от головы до самых пяток.
- Ты хочешь меня убить, - заключил Барни, с усилием шевеля губами.
- У меня не столь изощрённая фантазия, чтобы убивать тебя таким образом, - сказал Лекс и поднялся со своего кресла. – Проще было оставить тебя на Шемроке «лютикам».

Лекс отошёл от пульта, поднял руки над головой и, сделав несколько наклонов, потянулся. Последнее время Лекс всё чаще разминался – сказывались седьмые сутки полёта. Он походил по отсеку и направился к выходу, но удивлённый голос Богарда остановил его:
- Это невозможно! – Барни нашёл в себе силы приподнять голову и глянуть на обзорный экран. – Несколько секунд назад мы были от этого места в тысяче галактических единиц!
- Я недавно нашёл эту лазейку, - ответил Лекс на возгласы Барни. – Здесь пространство искривлено. Сокращает расстояние почти в сотню раз.
- Пространственный дефект? – с ужасом проговорил Барни.
Лекс кивнул.
- А если бы мы не смогли выбраться оттуда?

- Ты же всё равно хотел умереть, - ответил ему Лекс и вышел из командного отсека.
Да, он хотел умереть. Так плохо, как сейчас, ему не было ещё никогда. Его тело и душа превратились в один болезненный комок. Нестерпимая боль сжала со всех сторон и жгла изнутри. Он выпутался из ремней и, согнувшись в три погибели, потащился в каюту с одинокой кроватью.
Он заполз на мягкий матрас и подтянул колени к груди. Сбивчивое дыхание казалось горячим. Перегрузка разбередила ещё свежие рубцы, и на повязках выступила розоватая жидкость.
Барни почувствовал прикосновение. Его кто-то тянул за рукав. Он открыл глаза и через молочный туман впереди увидел лицо Лекса. В ладони охотника мелькнул разовый дозатор. Барни даже не ощутил укола и ни о чём не спросил. В данный момент собственная судьба была ему совершенно безразлична, а когда тяжёлая истома наркотического дурмана навалилась на него, он подумал, что наконец-то умирает, и провалился в глубокий, длительный сон.

Когда он открыл глаза, то сразу понял - что-то произошло. Какие-то странные и непредвиденные события, которые изменили окружающий мир. Он был в той же самой каюте, с той же самой кроватью, но это место казалось ему совершенно незнакомым.
Барни поднялся и огляделся по сторонам. Гладкие серые стены превратились в бугристые и шероховатые. Каждая царапина и неровность выпячивалась и бросалась в глаза, а контуры одинокой кровати были словно нарисованными.

Настороженно озираясь по сторонам, он вышел в коридор и в замешательстве остановился. Привычные предметы он видел по-другому. Болты, гайки, сварные швы, крепёжные скобы – любую мелочь, каждую отдельную деталь он воспринимал как самостоятельный предмет. Он увидел все огрехи обшивки, путаный лабиринт орнамента на полу, покрытый тонким слоем пыли, каждую частичку которой при желании он тоже мог чётко различить. Окружающее неживое стало каким-то агрессивным, настойчиво напоминающим о своём ранее невидимом присутствии. От обилия ненужной информации у него замелькало в глазах. Голова пошла кругом. Он зажмурился и прислонился к стене. Визуальный кошмар прекратился, но зато в уши хлынула неимоверная какофония звуков. Вой, писк, шуршание, протяжные и короткие гудки, скрежет, щелчки и размеренный стук – он услышал сразу всё вместе, но в то же время чётко разделил самые тонкие нюансы. А ещё он услышал какие-то подозрительно знакомые шорохи, которые заставили его, наконец, сдвинуться с места.

Ничего не соображая, совершенно растерявшись в новой обстановке, он добрался до кабины управления.
Лекс сидел за пультом. Ещё издалека Барни почувствовал запах фьорела. Еле уловимый, отталкивающий, чем-то напоминающий приторную смесь запахов свежей крови, корицы и камфоры. Но свой собственный «аромат» предстал перед Барни ещё в более отвратительном виде. Он совершенно неосознанно разделил на составляющие азото-кислородную смесь в отсеке и чётко расставил ноты каждого феромона, а потом… он увидел запахи в цвете!
Тяжёлый ком тошноты подкатил к горлу. Барни развернулся и хотел убежать в тёмную каюту, но что-то необъяснимое удержало его на месте. Слегка пошатываясь, он подошёл к пустому креслу у пульта и, взглянув на приборную панель, окончательно остолбенел. Светящаяся голубая взвесь из опалесцирующих крупинок висела над приборной панелью. Свечение было вполне осязаемым и на вид довольно-таки плотным.
Судорожно вцепившись в спинку кресла побелевшими пальцами, он прохрипел:
- Я схожу с ума.

Не отрываясь от рабочего монитора, Лекс бросил через плечо:
- Иди, проспись. Действие наркотика ещё не прошло.
- Нет, - Барни замотал головой из стороны в сторону, то ли отрицая слова Лекса, то ли чтобы разогнать навязчивые запахи и видения. – Это не наркотик. От наркоты испытываешь кайф, а от всего этого у меня только страх.
- Отчего? – не понял Лекс и, обернувшись, посмотрел на Барни, выражение лица которого, действительно, было под стать сумасшедшему.
- Смотри! – дико заорал Барни так, что даже сам испугался.
Краем глаза Лекс уловил жёлто-оранжевую волну, прокатившуюся по пульту, подобно языкам пламени.
- Это статика, - спокойно сказал он и снова занялся мониторами.
На статическое электричество, ионизирующее излучение, ультра- и инфразвуки он давно не обращал внимания. В космосе слишком много лишней информации, которая мешает работе.

Лекс перебрал несколько кнопок и, внезапно остановившись, резко обернулся к Барни:
- Ты что… видишь статическое электричество? – задал он вопрос, казавшийся в отношении человека совершенно абсурдным.
- Мне кажется, у меня крыша едет, - сказал Барни, вытирая рукавом пот со лба. – Слышишь, - он повернул голову на звук. – Что это?
- Встречный квазар. Фотонный ветер.
- Но я не могу этого слышать! – Барни снова почти закричал.
Ещё несколько минут Лекс пристально всматривался в измождённое лицо Богарда и, наконец, сделал вывод:
- Это кровь.

- Какая кровь? – спросил почти обезумевший Барни.
- Моя кровь, - ответил Лекс. – Она в тебе.
- Как это?! – воскликнул Барни.
Лекс рассказал ему всё без лишних подробностей:
- Для того чтобы остановить кровотечение, мне пришлось заполнить рану кровью. А теперь она растворяется и обостряет все твои чувства.
Барни с ужасом покосился на свою грудь, обвязанную плотным куском материи.
- Я теперь всегда буду таким? – подняв на Лекса остекленевшие глаза, спросил Барни.
- Не знаю, - ответил Лекс. – Твой организм должен избавиться от чужеродной субстанции через какое-то время, если конечно… - Лекс не договорил.

- Что «если»?! – взвился Барни.
- Если антитела не поведут себя агрессивно и не модифицируют твой организм на генетическом уровне.
- Что это значит? – лицо Барни исказила гримаса ужаса и отчаяния.
- Ну-у-у… - протянул Лекс, словно издеваясь. – Скажем так, ты можешь превратиться во что-то, очень похожее на фьорела.
Несколько минут Барни стоял как гипсовая статуя, бледный и неподвижный. Потом медленно обошёл кресло и сел. Он попытался сосредоточиться на информационных мониторах, но у него ничего не получилось. Ранее упорядоченные схемы, планы, навигационные карты, информационные табло слились в общий непостижимый хаос. Заострить внимание на чём-то одном было невозможно. Он зажмурился и закрыл ладонями уши, но звуки настойчиво просачивались внутрь тела, а ещё где-то внутри сверлила тихая нудная боль, но не от недавнего ранения. Она была совершенно другой, вытягивающей наружу все внутренности, такой, будто желудок выворачивается наизнанку. И именно она заставила его услышать тот еле различимый звук, который Барни слышал с самого момента пробуждения. Этот неясный скрежет заставил открыть глаза и встать. Барни вышел на середину отсека и заметался из стороны в сторону, стараясь определить, откуда исходит звук.

Лекс тоже поднялся с кресла и внимательно наблюдал за перевоплощением человека. В глубине своей тёмной души он даже немного сочувствовал Богарду. А Барни продолжал бегать из угла в угол.
- Тебя что-то беспокоит? – наконец спросил Лекс. – Что тебе нужно?
Барни запнулся и встал на одном месте.
- Да, мне нужно! – вдруг выпалил он и уже более спокойно добавил. – Только я не знаю что.
Не долго думая, Лекс уверенно заявил:
- Я знаю.
Он пошагал к выходу и позвал за собой Барни.

Они спустились в нижние отсеки и остановились около каких-то дверей, за которыми Барни теперь уже ясно слышал беспокоящий его звук. Он бросился вперёд и застыл перед разъехавшимися створками. Пять автономных клеток стояли на полу каюты, а в них лениво копошились толстые грызуны.
- Вот это тебе нужно, - сказал Лекс и толкнул Барни к клеткам.
- Нет, - Барни затрясло, как в лихорадке. – Нет, - повторил он, отступая назад. Отвращение и паника сдавили его в неподвижных тисках.
Он развернулся и бросился к выходу, но с разбегу уткнулся в чёрный плащ Лекса.
- Это неправда, - его голос дрожал, а глаза с мольбой смотрели на фьорела снизу вверх. – Я не хочу, я не могу, я же человек!
Лекс не стал его удерживать и отошёл. Но Барни не сбежал. Он застрял в дверях каюты и не двигался. Лекс вынул из клетки трепыхающееся животное и протянул Богарду.

Без конца повторяя «нет», Барни несмело подошёл к Лексу. Странный запах будоражил все внутренности. Неимоверным усилием он сдерживал себя, чтобы не выхватить животное из рук фьорела. Хомяк верещал, извивался и дёргал лапами. Но Лекс крепко держал его за шкуру на спине. Странный запах усилился. Он стал невыносимым, навязчивым, жгучим, желанным, манящим. Запах боли, страданий и страха – запах адреналина.
Дрожа всем телом, Барни покорно склонил голову и тихо попросил:
- Убей его.

Лёгкое движение пальцев и хомяк в ладони Лекса затих. Своими острыми зубами фьорел раскроил шкурку на спине грызуна и, вывернув наизнанку кровавое мясо, подал тушку Барни. Он с явным любопытством и интересом наблюдал за человеком. Со стороны это было похоже на изощрённое издевательство.
Барни долго смотрел, как струйки крови стекают по его рукам, потом поднёс тёплое мясо ко рту и впился в него зубами.
Для удовлетворения своих новых потребностей Барни хватило четырёх кусков. Он опустил растерзанную тушку сверху на клетку и неуклюже вытер рукавом измазанный кровью подбородок.
- Понравилось? – спросил Лекс и, не дождавшись ответа, добавил, с сожалением глядя на оставшихся хомяков. – Теперь у меня появился нахлебник.
Он взял Барни за шиворот и выволок в коридор.

- Жрать будешь, когда я разрешу, - сказал он так, как сказал бы другому фьорелу - непрошеному сопернику на охотничьей территории.
- Это почему это? – осмелев после кровавой трапезы, подал голос Барни.
Обед из сырого мяса усмирил боль внутри и, как показалось Барни, привёл в своеобразную норму ощущения и чувства. Предметы по-прежнему остались яркими и чёткими, а звуки – многоцветными и насыщенными, но теперь мозг справлялся с необычной информационной нагрузкой.
- Потому что это моё! – рявкнул Лекс и оскалился.
Перечить ему Барни не стал.

Благодаря различным навигационным ухищрениям Лекса им удалось сократить расстояние до Легарта почти наполовину и избавиться от большей части непредвиденных, опасных встреч. Лежащие впереди сектора относились к разряду «спокойных». На этот раз за время пребывания в Декстре им не повезло всего три раза, да и то проблемы для такого космического волка как Лекс оказались пустяковыми и преодолимыми с минимальными потерями.
Они подошли к Легарту в режиме «невидимки» и незаметно опустились в атмосферу планеты. Указанное место было хорошо знакомо Лексу. В штольнях старой заброшенной шахты ему не раз приходилось прятать контрабандное оружие. Но это было тогда, когда по Легарту ползали два десятка роботов с органическими мозгами. А теперь вход в шахту накрыли энергетическим куполом, который охраняли несколько сотен настоящих бругдов. Вооружённые до зубов, облачённые в экзоскелеты, которые усиливали хлипкую мускулатуру, бругды представляли серьёзную помеху.

- Они что здесь, военную базу охраняют? – раздражённо фыркнул Лекс.
На мониторе, регистрирующем показания инфрасканера, чётко прорисовывались 424 цели.
- Может их прямо отсюда, из атмосферы, расстрелять? - предложил Барни, поглядывая на Лекса. – Термопушке пару минут поработать. Давай размолотим их.
- Не получится, - отрезал Лекс. – Штольни старые, на честном слове держатся и рухнуть могут в любое момент.
Но в следующее мгновение рухнули не штольни, а их собственные взлелеянные надежды. Взрыв урановых турбин нескромно возвестил начало крушения космического аппарата.
Катер тряхнуло с такой силой, что они оказались на несколько секунд придавленными к потолку. Потом беспомощные тела швырнуло на пол и почти размазало по шершавому покрытию. Перед тем как потерять сознание, Барни успел заметить, что пульт полностью отключён и аварийное освещение печально угасает.