Шло время. Часы складывались в дни, дни - в недели, а недели - в длительные промежутки. С тех пор как они покинули Легарт, бортовые часы отсчитали три галактических месяца или полгода по времени людей. Катер класса «гамма» кружил среди миллиардов каменных обломков астероидного кольца малоизвестной в Декстре системы. Космические суда были редкими гостями в этой области. Найти катер с отключенным генератором в многокилометровом скоплении нестабильных объектов было практически невозможно. Ну, а для очень удачливых и любопытных катер с заваренными люками мог таить в себе любую опасность. Не зря же его бросили так далеко от жилых колоний. Значит, на борту или смертельный вирус, или опасная форма жизни. Подобные корабли и катера в Декстре, да и в любой галактике, были не редкостью. «Летающие гробы», «чумные дома», «склепы», «саркофаги» - любой путешественник облетал их стороной, а заваренные люки и белые кресты на обшивке ещё издалека предупреждали об опасности.

В отличие от беззаботной, жизнерадостной Тари Барни совсем сник. Признаки глубокой депрессии усугублялись с каждым днём. К тому же он хотел есть, а запас хомяков давно иссяк. Он попробовал консервы, но человеческая пища вызывала в нём только тошноту, а часы бесцельного блуждания по катеру всё чаще провоцировали желание найти самый прочный кронштейн и верёвку.

Жизнь в замкнутом пространстве превратилась в ненавистное существование. Тари пыталась отвлечь его от мрачных мыслей, но он, игнорируя всякое общение, всё время молчал. Охотничьи инстинкты и изменившаяся физиология очень часто преподносили ему всё более неожиданные сюрпризы.
Последнее время во тьме коридоров он часто видел какие-то бело-серые фигуры, парящие в воздухе. А однажды фантом женщины с полосатой головой пролетел сквозь него. Не останавливаясь, боясь оглянуться, он бросился вперёд и наткнулся на белое пятно. При ближайшем рассмотрении пятно оказалось головой Ральфа. Барни рванул наверх, в освещённый отсек управления. Он вжался в кресло и намертво пристегнул ремни. С надвигающимся сумасшествием нужно было что-то делать. Он вытащил из-за пояса вибронож, включил лезвие и поднёс к шее: одно движение и высокооборотное тончайшее полотно безболезненно вскроет артерии.

- Ты себя неважно чувствуешь, - откуда-то сбоку неожиданно послышался голос Тари.
Она осторожно вытянула из лихорадочно сжатой ладони нож, бросила на пол и взобралась на поручень кресла, в котором сидел Барни.
- Успокойся, всё будет хорошо. Всё изменится, - она нежно обхватила щетинистые щёки ладонями и, отстранившись, посмотрела во влажные глаза. – Всё вернётся. Ты мне веришь? - Тари гладила его взъерошенные русые волосы и уговаривала, словно мать - обиженного ребёнка.

Барни молчал. Шёлковая кожа её пальцев скользнула по лицу, а мягкие губы прижались к его губам.
- У тебя есть семья? - спросила она, продолжая сидеть на поручне кресла.
- У меня была семья, - почему-то шёпотом сказал Барни.
- Расскажи мне.
- У меня была жена и две дочери, близнецы, - сказал он, отрешённо рассматривая пульт.
- Как зовут твою жену? – она склонила голову набок и заглянула ему глаза.
- Таня.
- Ты очень любишь её, - загадочная улыбка скользнула по её губам.
- Теперь это уже не имеет никакого значения.
- Ты хотел бы ещё детей?
- Я понял, - обречено сказал Барни. – Ты издеваешься надо мной.
- Нет, - Тари была серьёзна. – Твоя Таня любит тебя и ждёт. Ты должен верить мне.
Барни хотел объяснений, но внезапный шум в тёмном провале коридора заставил его вскочить с кресла и подхватить с пола нож.
- Это они! – закричал он не своим голосом, словно безумный.
А Тари громко расхохоталась.
- Это не «они», это он, - сквозь смех сказала она.

«Лекс».
Он вздрогнул. Плотная ткань андорака мешала двигаться.
«Лекс, вставай».
Он метнулся из стороны в сторону и попытался высвободить руки.
«Лекс, вставай и иди».
Его тело выгнулось. Спазмы сжимали мышцы.
«Лекс, вставай и иди. Ты вернулся».

Он поднял руки и ногтями стал рвать оковы савана. Ткань подавалась с трудом. Наконец затрещала основа, и сильные пальцы разорвали андорак пополам. Он глубоко надсадно вдохнул и сел на краю кровати, которая недавно служила ему смертным ложем. Он поднял голову и замер. Прямо перед ним стояли светлые фигуры. Лекс узнал их сразу. Одна – рыжеволосая копия Тари, другая – красавица фьорелка с чёрно-белой косой. Они обе улыбались ему. Он встал с кровати и пошёл к выходу. По пути отметив, что из одежды на нём только кожаные штаны, а на запястьях белеют ровные шрамы от глубоких порезов. «Андорак, нет одежды, ритуальные разрезы… Меня что, похоронили?»

Он придавил пластину открывания двери и прямоугольная створка с шуршанием исчезла в стене. С наружной стороны вместо такой же пластины, висел оплавленный кусок пластика. «Возвращайся, если сможешь». По обычаю, охотники всегда оставляли шанс умершему и были рады его возвращению: двери склепа открывались только изнутри, приходом снаружи покойника никто не смел потревожить. Давняя традиция, имевшая смысл лишь на планете, когда хоронили в пещерах. В космосе, в катере с заваренными люками древний обычай был лишь формальностью, данью языческому прошлому.

Лексу стало не по себе. Он обернулся к призракам.
- Я умер? – спросил он, смутно догадываясь, что произошло.
Призраки были безмолвны. Он вышел на середину коридора, и тут до него донёсся слабый шёпот:
- Сарауофф.
Он снова глянул на призраков, и фьорелка опять повторила непонятное слово. Через секунду фантомы исчезли.
- Сарауофф, - повторил Лекс. – Что это значит?
«Ахинея», - раздражённо подумал он и бодро пошагал к командному отсеку.

То, что испытал Барни, нельзя было назвать удивлением, его просто парализовало. Тари залезла на пассажирское кресло, встала коленями на сиденье и оперлась подбородком о сложенные на спинке руки. Она с любопытством разглядывала обнажённый торс Лекса и улыбалась. На месте глубоких страшных ран остались лишь свежие рубцы.
- Как себя чувствуешь, Лекс? – спросила она.
- Замечательно, - отрывисто и грубо бросил охотник.

Он подошёл к Барни и отодвинул его от пульта. А тот, не веря своим глазам, стал прикасаться к воскресшему. Лекс не стал терпеть ощупывание и олигофреническое выражение лица Богарда и решил прекратить осмотр. Тишину в отсеке нарушил звук пощечины, вернувшей человека в реальный мир.
Недолго думая, Барни бросился на фьорела с кулаками. Лекс увернулся и схватил смельчака за ворот куртки. Несмотря на недавнее пребывание в мёртвых он чувствовал необычайный прилив сил и крепко удерживал на расстоянии трепыхающегося тело.
- Я, пожалуй, вам мешать не буду, - подала голос Тари, демонстрируя всем своим видом безразличие к потасовке.

Они проводили её взглядами и уставились друг на друга.
- Пришёл в себя? – невменяемое состояние напарника Лекса раздражало. Он сам ничего не понимал, а рядом ещё этот идиот в ступоре.
- Отпусти! – заорал Барни, так что они чуть оба не оглохли.
Лекс разжал руку и потряс головой. Богард пришёл в себя – это факт.
- Придурок, - Лекс сел в своё кресло, когда слух вернулся окончательно.
Барни тоже занял законное место.
- Что происходит? – немного успокоившись, сказал Лекс.
- Ты ничего не помнишь? – подозрительно покосился на него Барни.
- Помню охоту… Робот тащит Тари, впереди Ральф, а потом… темно.
- Это была ловушка, - сказал Барни. – Ты упал в шахту. Ты умер, Лекс.
- А Ральф?
- Ральф тоже. Его мы похоронили на Легарте, а тебя охотники унесли на катер.

- Да, - задумчиво сказал Лекс. - У нас такой обычай. Что-то странное происходит на этом катере.
- Ты тоже видишь призраков? – с надеждой спросил Барни.
- Конечно, охотники часто их видят.
- Значит, это не глюки, - радостно воскликнул Барни. – Значит, я не псих.
Перебирая в голове какие-то мысли, Лекс совсем не слушал болтовню человека. Он посмотрел вниз на свою грудь. Точно в области сердца висел голубой камень на широкой серебряной цепочке одетой на шею. Лекс взял светящийся осколок в ладонь и поднёс к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Грани камня потеряли былую яркость, а в некоторых местах потемнели. «Живой камень – энергетический канал. Он поднимет и мёртвого», - вспомнил Лекс слова своей матери.
- Он был одет на мне, когда я «проснулся», - тихо сказал Лекс.

Они переглянулись с Барни. Оба помнили, что подарок фьорелки оставался у Лекса в кармане плаща.
- Может его надел на тебя тот охотник, который закрывал каюту?
- У нас не принято обыскивать вещи своих братьев. Это своеобразный кодекс чести всех охотников.
- Тогда кто?
- Что-то странное происходит на этом катере, - Лекс задумчиво повторил недавнюю фразу и выпустил камень из руки. Потом, немного оживившись, сказал, оценивая нынешние положение судна. – И координаты у нас тоже странные – глубже только в заднице.
- Зато надёжно, нас здесь никто не найдёт, - попытался оправдаться Барни.
- И горючки нам здесь тоже никто не нальёт и пожрать никто не даст. Кстати, о еде, - Лекс вопросительно посмотрел на Богарда.
- Какая еда, Лекс? Ты три галактических месяца с миром покоился…

- Сожрал зверюшек, - Лекс перебил Барни.
- Нет, я тебя ждал. Думал: а вдруг ты скоропостижно оживёшь?
- Ладно, - Лекс положил пальцы на клавиши пульта. - Пора выбираться из этого заднего прохода.
- Ты бы оделся, - посоветовал Барни.
- А что такое? Я тебе не нравлюсь? – спросил Лекс, не отрываясь от работы.
- Ты на себя-то посмотри, фильтр регенераторный.

Лекс глянул на множество неровных шрамов от проколов. Грудь и живот были сплошь покрыты красными, стянутыми внутрь рубцами.
- Да, - согласился он с Барни. – Выбирайся на край астероидного кольца. Сейчас приду.
Медленно, выверяя траекторию, Барни повёл катер прочь из облака каменных обломков. Через пол часа появился Лекс. Набор вещей прежний: майка, плащ, штаны и мягкие ботинки – всё чёрное.
- А вот и агент фирмы «В последний путь».
- Прощаю, я сегодня добрый, - огрызнулся он в ответ.