Первая встреча.

Дождь. В такую погоду работать или быть в дороге Нэйха не любила. Шум, создаваемый ливнем и его белесая завеса, очень сильно мешали, скрывая от ушей шорохи и слабые звуки, а очертания окружающего мира становились нечеткими и легко прятали возможную опасность. Сейчас день постепенно гас в вечерних сумерках, но пылавшее закатными красками небо скрывали тяжелые серые тучи.
Она возвращалась в новый дом, - убежище Темного Братства, недалеко от Фолкрита, после выполнения очередного контракта. По чести сказать, те задания, что она сейчас получила, на ровне с парой других новичков, для нее были скорее шуткой, чем делом. Но глава Братства уверяла, что если Нэйха сразу после прихода в Семью будет получать серьезные контракты, это вызовет у остальных братьев и сестер много вопросов, на которые они пока что не готовы получить ответы. И с этим сложно было не согласиться.
В провинции, Нэйха была уже почти десять лет известна под совсем другим именем. Прозвищем, которое ей дали жители Скайрима, - Дитя Смерти. Кем только не представляли себе, ставшего живой легендой неуловимого убийцу, давно выводившего из себя различных стражей покоя и закона, во всех владениях. Ярлы назначали все более высокую награду, но толку это не давало. Темное Братство обратило внимание на искусного наемника после того, как их цели несколько раз совпали. Большинство ассасинов в Семье считали, что Дитя Смерти специально крадет у Братства хорошие заказы. Однако, Астрид оказалась дальновиднее других, и вместо того что бы ругать судьбу за неудачи, и жаждать мести неведомому убийце, чья дерзость преступлений вселяла уважение даже ей, решила найти и заполучить в ряды Братства столь опытного и опасного воина. После многих усилий, они с магом Фестусом, все же отыскали знаменитого наемника, и смогли убедить к ним присоединиться. По уговору, хотя бы первое время никто больше не должен был знать правды о хрупкой с виду девушке рекруте.
Еще час, и она наконец свернула с дороги к маленькому пруду, недалеко от которого располагался хорошо скрытый вход в убежище. Однако, на сей раз здесь стояла пустая повозка. В Братстве давно ходили разговоры о чьем-то приезде, но кто именно прибудет и откуда, Нэйхе никто так ни разу и не сказал.
Произнеся пароль, она зашла в освещенный факелами коридор убежища. Из залы доносился оживленный разговор, в котором похоже, принимали участие все ассасины Семьи. Первое на что она обратила взгляд, когда спустилась в зал, - большой, выше человеческого роста почти вдвое, ящик, возле которого и собрались все кто был сейчас в Убежище. За спинами братьев и сестер, Нэйха не сразу увидела человека в необычном для провинции, ярком наряде и шапке шута. Кроме одежды его очень отличали поведение и часто срывающийся, писклявый голос. Подойдя чуть ближе, она смогла рассмотреть его более детально. На вид мужчине было за тридцать, его имя, - Цицерон, более чем ясно говорило о том, откуда он прибыл. Нэйха немного удивилась, когда из разговора стало ясно, что он является Хранителем гроба Матери Ночи. Лицо мужчины скрывала маска из грима, на которой заметно выделялись бархатисто-карие глаза с довольно цепким внимательным взглядом. Рыжие прямые волосы до плеч, кажущаяся немного хрупкой, худая фигура, которая постоянно находилась в движении.
Судя по интонациям голосов окружающих, его появлению, здесь в Убежище, никто особо был не рад. Под конец разговора, Астрид еще раз спросила, поняли ли они друг друга, на что шут утвердительно закивал головой.
- Конечно госпожа, ты главная! – Однако, по мелькнувшему на секунду в его глазах выражению, можно было догадаться, что с некоторыми из принятых сейчас решений, он не согласен.
Сочтя это концом разговора, почти все разошлись по своим делам. Рядом остались только несколько братьев, которые, под пристальным присмотром Хранителя, осторожно открыли ящик и занялись переносом гроба Матери в крипту.
Цицерон все время что-то говорил, отпуская странные шутки, и оглядывался по сторонам. Когда Нэйха проходила мимо, направляясь к Фестусу за зельями, их взгляды все же встретились. Хранитель ненадолго замер, чуть удивленно глядя в разноцветные, похожие на искрящиеся драгоценные камни, глаза девушки. Один как золотистый топаз, другой чернее безлунной ночи. Странное сочетание, как показалось ему тогда. Но, гораздо более странным был взгляд этих глаз. Он словно затягивал в губительную пропасть, откуда не было возврата. Однако, стоило девушке посмотреть в другую сторону, и ощущение падения в пропасть тут же исчезло. Цицерон постоял на месте еще несколько секунд, пытаясь понять, что именно произошло, а затем пошел в след за братьями в крипту.
Закончив необходимые действа у гроба Матери ночи, шут уселся прямо на каменных ступенях, недалеко от маленького водопада. За эти дни в дороге, он очень устал. В голове кружили обрывки мыслей, о том, что еще нужно отнести и разобрать вещи, позже осмотреться здесь, понять, что к чему и как живет последняя Семья Темного Братства в Скайриме. От этого зависело то, как лучше себя вести и кому можно доверять, а кому нет. Из размышлений вывело неожиданное, легкое прикосновение женской руки, тронувшей его за плечо. Цицерон невольно подскочил на месте, поскольку он не только не услышал, но даже не почувствовал приближения к себе, а профессиональное чутье убийцы, прежде никогда его не подводило. Оказалось, что его заметила проходившая мимо Нэйха. Сначала она поколебалась, но подумав, что Хранитель, проделав путь от причалов Виндхельма, и едва ли останавливаясь в городских тавернах до самого Убежища, скорее всего не только измотан дорогой, но и голоден, все же подошла к нему. Остальных ассасинов, он волновал скорее как нечто назойливо рушащее тишину Убежища и их прежний уклад жизни. Астрид отвела ему комнату, рядом с криптой Матери Ночи. Но для нее это была скорее вынужденная мера и необходимость, нежили проявление дани традициям прошлого или доброты.
- Идем. Покажу где столовая. – Мелодичный голос прозвучал неожиданно мягко, однако, на красивом, словно выточенным гениальным скульптором лице, не отражалось и тени каких либо эмоций. Она направилась в сторону коридора, неторопливо, беззвучно, так легко, словно была невесома, в каждом движении читалась какая-то природная грация воплощения дикой стихии. Все в этой девушке, от звука голоса и походки, до точеной фигуры и копны темных блестящих волос, водопадом струящихся почти до колен, создавало образ некого неземного создания, вызывавшего у многих в душе трепет. Но за голову этого неземного создания, во всех городах провинции давно была назначена внушительная награда. Девушка провела его в столовую, - просторную комнату, являвшуюся одновременно с этим и кухней и кладовой. Пока шут, взяв из шкафа тарелку, и складывал на нее выбранное из имевшегося на столе съестного, Нэйха отчиталась редгарду о выполнении контрактов. Назир привычно мрачно пошутил о жертвах и заказчиках, выдал девушке два кошелька с золотом и новый контракт, теперь речь шла о вампирах, потому обычная усмешка ненадолго покинула его лицо. Пожелав новенькой удачной охоты, редгард вернулся к каким-то своим делам. На Хранителя он почти не обращал внимания, каким бы не было его мнение, этот ассасин его практически никогда сразу не показывал, предпочитая делать выводы постепенно. Получив плату и очередное задание, девушка скрылась за поворотом лестницы, ведущей в комнату для магов. Ее проводил внимательный взгляд карих глаз человека в шутовской шапке.
После обеда Цицерон ушел в свою комнату. Хотелось спать, потому он все же решил оставить дела на потом. Не раздеваясь рухнув на кровать, Хранитель несколько минут смотрел в потолок, положив руки за голову. Ему вспоминалось, как когда то его рекрута, тепло приняли в Семье Темного Братства. Здесь в Скайриме, в фолкритском Убежище все было совсем по-иному. Однако, нашелся человек отнесшийся к Хранителю с пониманием и теплотой, которых он к себе уже давно не от кого не видел. И Цицерону хотелось узнать об этом загадочном человеке побольше. Хотя бы потому, что уже сейчас, у него возникало слишком много вопросов связанных с незнакомой пока еще девушкой ассасином. Да и кроме этого кругом явно было много других, порождающих вопросы событий и запутанных головоломок.
На пути сюда, от жителей провинции, шут не раз мельком слышал, о неком убийце, прозванном Дитя Смерти. Кто был тот убийца, никто не знал. Его ни разу не видели, во всяком случае, живых свидетелей не нашлось. О дерзости и неуловимости Дитя Смерти, ходили легенды. Этот одиночка собой затмил славу самого Темного Братства, что само по себе пробуждало любопытство, смешенное с множеством других чувств. Другим, не менее интересным и пугающим было то, что на протяжении последнего года, в Скайриме кто-то открыл настоящую охоту на ассасинов Братства. Причем убивали не только неопытных новичков, которые легко могли попасться во время выполнения контрактов, но и матерых убийц. Как правило, все эти убийства, отличались изощренностью, и немалой жестокостью. Несколько раз, обезображенные до неузнаваемости тела, оказывались у самого входа в убежище. Многие в Братстве, в том числе и Астрид, были убеждены, что это дело рук предателя, живущего среди своих. Под подозрением главы Братства были практически все члены Семьи. Цицерон был здесь всего день, но на него косились не меньше, чем на других. Это он понял сразу, потому с надеждой о возможности наконец то оставить роль ненормального шута, не приходилось и мечтать. На умалишенного дурачка, никто не посмотрит в серьез, во всяком случае, едва ли в нем будут видеть достойную угрозу. Он Хранитель, и последний кто застал Братство в его былые годы, когда сильны и нерушимы были древние догматы, и традиции. Последний кто помнил все это. И сгинуть сейчас, из-за чьих-то подозрений, или черных планов, он просто не имел права.
Усталость постепенно брала верх, и он не заметил, как размышления плавно перешли в сон. Проспал мужчина гораздо больше чем планировал. Сказался долгий опасный путь с множеством бессонных ночей. Побродив по Убежищу утром, он узнал, что столь неожиданно проявившая к нему заботу сестра, ушла на задание еще ночью. С виду бесцельно расхаживая по залу, коридорам и комнатам, наблюдая украдкой за братьями и сестрами, он слышал обрывки фраз, а порой и целые небольшие разговоры, из которых в итоге собралось достаточно много интересной информации, говорившей о том, что Нэйха не такой уж простой рекрут, как могло показаться на первый взгляд.
В аскетических условиях жизни Семьи ассасинов, отдельная комната была весьма большой привилегией, которую имели лишь единицы. Сейчас кроме главы Братства, ее мужа и Хранителя гроба Матери Ночи, собственные «покои» были только у Нэйхи, и получила она отдельную комнату сразу после прихода в убежище. Остальных это озадачило, но о причинах такой щедрости главы Братства, им оставалось только строить предположения. Другим любопытным фактом было то, что Цицерон оказался далеко не единственный, кто ощутил странное воздействие взгляда необычных глаз девушки. Причем, судя по рассказам, испытали ощущение полета в бездну, встречаясь с ней взглядом не только мужчины. Если бы она была магом, то носила бы соответственную одежду, и подобный эффект скорее всего создавала бы заклинаниями. Но, по всей видимости, для Нэйхи эта своеобразная «способность» была чем-то природным и столь же естественным, как дыхание или движение. В-третьих, было совершенно непонятно, к какой расе она принадлежит. Нордки в сравнении с ней казались угловатыми, неуклюжими и неповоротливыми, как в прочем и другие представительницы рас людей. Но и эльфом она не являлась. С виду Нэйха выглядела тонкой и хрупкой, но в то же время в ней явно присутствовала немалая сила. Она не была ни оборотнем, ни вампиром, но привыкший не ставить ни в грош людей и эльфов Арнбъорн, как то странно притихал в ее присутствии, с явным замешательством на лице. И как он сам говорил, не мог понять, кто и что она такое.
Остановившись укрытый тенями, недалеко от маленького пруда, Цицерон услышал, как переговаривались меж собой двое молодых новичков.
- Что ты думаешь обо все этом?
- Да ничего. Конечно странно… но мало ли, может эта ведьма просто заворожила своими стеклянными» глазами Астрид, что б та к ней благоволила. По мне, так ее даэдра создали из куска льда! Ты же сам видишь, она как неживая какая то, словно чувство вообще никаких не знает. Всегда одно и тоже лицо. Как маска. Молчит, никогда не меняет тона голоса, взгляда, поведения. Ей хоть что скажи, никаких эмоций. Ты хоть раз видел, что бы она улыбнулась? Хотя бы слегка? Нэйха здесь уже месяц. Я думал постепенно что то изменится… Но… ничего. Совсем.
- А по-моему, ты просто обижен, что она не обращает внимания на все твои попытки. – Рассмеялся в ответ другой. – Она просто здесь новенькая, как и мы, и хочет, что бы к ней относились серьезно. Мы ничего о ней не знаем. Может быть, на самом деле она все потеряла, и потому прячет обожженную душу под безразличием. С шутом то вчера, наша ледяная дева была более чем живой. Просто не досаждай ей, Рей.
- Все равно это мало что объясняет. – Стоял на своем парень, которого звали Реем.
Хранителю услышанное лишь добавляло вопросов. До самого вечера он был занят, либо в крипте у гроба Матери Ночи, либо у себя. Возникшая было идея, заглянуть в отсутствие Нэйхи в ее комнату, в надежде понять больше по ее вещам или быть может каким либо документам, письмам, дневнику в конце концов, потерпела провал – дверь была заперта на ключ. Не то что бы он всерьез подозревал девушку в чем либо, но она являлась ассасином последней Семьи Темного Братства, которую кто-то вознамерился сильно подкосить, или вовсе истребить полностью. И Хранитель считал своим долгом попытаться отыскать предателя, а Нэйха привлекла его внимание сильнее всего. В глубине души, шут надеялся, что в дальнейшем напротив, сможет доверять ей. Он никогда ничего не забывал, особенно доброго отношения, столь редкого с тех пор как он играл роль безумца.
Она вернулась ближе к ночи, снова в промокшем под дождем плаще. Цицерон видел, как она отперла двери и скрылась в своей комнате. Он прошел по коридору, мимо оставшейся приоткрытой двери, ненадолго задержавшись у стоявшего напротив шкафа. В щель было видно, как девушка сбросила плащ, затем отстегнула от пояса короткий, изящный, тонкий меч и слегка потянулась. Но уже через секунду, словно почувствовав на себе его взгляд, она резко обернулась, оказавшись в облаке взметнувшихся влажных волос. Это зрелище производило довольно сильное впечатление, вместе с контрастом кажущихся светящимися глаз, на фоне чистой смуглой кожи. Нет, не такой как у редгардов, а гораздо светлее. Да и чертами она была едва ли хоть отдаленно с ними схожа. Опомнившись, и поняв, что его заметили, шут снова начал говорить сам с собой, повторяя очередную нелепицу. В руках у него была книга, взятая здесь с полки. Как не странно, но ожидаемого им захлопывания двери перед носом не последовало. Нэйха поздоровалась с ним кивком головы. Было заметно что она устала. То ли дождь был слишком сильным, то ли девушка умела так пользоваться оружием, но на ее одежде не оставалось следов крови. И это тоже многие замечали.
И впрямь ведьма… Хотя для нее это слово как то мало на смысл. – Пронеслось в его голове. Цицерон ответил ей привычной улыбкой шута и поприветствовав, захватил с собой книгу, и быстро ушел обратно. Перед глазами еще долго возникал образ за образом, и назойливые мысли, которые он старательно гнал прочь в темноту ночи. Много лет он думал только об одной, и ею была его госпожа, - Мать Ночи. Теперь же, здесь в новом доме, в его жизнь, одиночество, в его мысли, в душу, во всё, стало постепенно вторгаться что-то неведомое извне. Цицерон чувствовал из-за этого себя виноватым перед Матерью.
Что за наваждение? В конце концов, она ведь может быть кем угодно. Даже оказаться врагом для Братства. Может быть это все ее взгляд? Может быть те братья даже правы, и она творение даэдра, или еще каких-то сил? Едва ли глаза обычного человека могут такое… Нет, нужно быть осторожнее. Опомнись Цицерон, минутная доброта еще не значит что пред тобой друг. Но как, как же хочется верить в обратное! – Мысли вихрем проносились в уме, создавая еще больший хаос в чувствах. Хранитель закрыл по плотнее дверь и положил книгу на стол. Он даже не взглянул о чем она была. Всего лишь повод для оправдания своего присутствия… Стоп. Если придумать поводы, то можно узнать гораздо больше. – на его лице возникла легкая улыбка. Оставалось ждать подходящего момента, надеясь на волю Ситиса.