Она проснулась за несколько часов до рассвета. Небо было еще очень темным и только далеко на востоке слабая полоска предсказывала скорое появление горячего диска. Честно говоря, она любила просыпаться засветло и любоваться восходом. Когда тебе за восемьдесят каждый такой восход может стать... Впрочем, ей не хотелось думать об этом.

Птицы щебетали на все лады, и она даже побоялась, как бы они не разбудили, тех кто спал в доме. Хотя ее в это утро подняло не их пение, а сон, который снился ей много-много лет назад. Тогда это был кошмар. А сейчас... просто сон, ничего особенного. Ей снимался луг, весь в цветах, большое зеркало, ее старое лицо отражающееся в нем и он рядом. Все такой же молодой. Вот уже лет двадцать, как она не боюсь этого отражения и не просыпалась в холодном поту от этого зрелища. И так, глядя на рассвет, она встречала последний день сентября, день своего рождения.

— Не спишь, — услышала она его голос и подняла руку на встречу.
— Только проснулась. Помоги мне подняться.

Мгновенно и бесшумно он оказался рядом, поцеловал ее в лоб и аккуратно приподнял на кровати.

— Как ты? — спросил он, присаживаясь у ее ног.

Она пожала плечами.

— Наверное хорошо. Спина болит, но если ничего не болит, значит ты умер.

Он усмехнулся.

— Правильный подход. Видимо, люди начинают видеть все в правильном свете, только, когда набираются опыта.
Она погрозила ему пальцем:
— Стареют, ты хотел сказать.
Он опустил голову и улыбнулся.
— Как ты хочешь провести день? — спросил он и встав и взяв ее халат.
Она пожала плечами. День рожденья, это не такой уж и праздник для нее.
Когда они только встретились, полюбили друг друга, мысль о том, что их любовь будет ограничена ее физическим существованием сводила ее с ума. Она умоляла его обратить ее. Но Эдвард был непреклонен. Она просила Элис, Эметта, Карлайла, Эсми и даже Джаспера. Но никто из них не решался пойти против воли Эдварда.
Была пара случаев, когда ее жизнь висела на волоске, и обращение было бы явным спасением. Но и тогда, Эдвард заставлял Карлайла вытянуть ее и оживить привычными медицинскими способами.
— Душа бессмертна, Белла. Не лишай себя дара понять это однажды. Твой выбор не в бессмертии, а в жизни, — повторял он упрямо.
И надо сказать, что это его упрямство обходилось дорого.

Вольтури, конечно не забыли о них. И когда поняли, что он не собирается обращать ее, пошли войной на клан Калленов.
Больше года они отражали атаки. Прятались, убегали, бились. Но в конце концов победили. Правда, для этого нам нужно было исколесить пол мира.
И потерять многих друзей.
Волки, конечно, не могли бы оставаться в стороне.
Джейкоб и его стая, хотя и недолюбливала Калленов, но Вольтури не любили сильней, а когда стало ясно, что вампиром Эдвард ее не сделает, из-за чего весь сыр-бор и поднялся, безоговорочно стали на их сторону.
Правда, Сэм и Лия пали жертвами этой борьбы.
Это было странно и символично. Эти двое не могли быть парой при жизни, но нашли покой вместе. В одном бою, спина к спине...

Потом время побежало своим чередом. Она закончила колледж. Стала специалистом по педагогике. Всю жизнь работала с детьми.
Эдвард подталкивал ее к научной работе. И благодаря его настойчивости, она написала несколько книг о воспитании детей нового поколения.
Наверное, родная мать так не радовалась ее успехам, как он.
Он давал ей все, о чем можно было только мечтать.
Вот только своих детей у них быть не могло бы.

По началу эта мысль ее не волновала. Их жизнь и без того, казалась полной. Но чем старше она становилась, тем больше ей хотелось ребенка.
Эдварду она не говорила об этом, но он всегда был слишком проницательным, чтобы не понять, почему она замирала и улыбалась при виде карапуза на руках у других людей.
И однажды, когда ей уже исполнилось тридцать пять, он пришел с разговором, о том, что она должна иметь ребенка. Ее удивлению не было предела.
— Не смотри на меня так, — сказал он, — Я не буду рисковать тобой и говорю не о моем ребенке.
— А никакой другой меня не интересует, — попыталась вставить она. Даже мысли о том, что у нее могут быть отношения с кем-то кроме него она не могла допустить.
Он кивнул и продолжил:
— Я не говорил тебе, но последние несколько месяцев я углубился в тему репродуктивной медицины.
Она смотрела на него во все глаза и, наверное, вид у нее был довольно смешной, но он не замечал этого.
— Мы с Карлайлом можем сделать операцию и будем наблюдать за тобой, все время беременности. Ты будешь мамой, Белла!
Она сглотнула и вставила:
— Слушай, может я не большой специалист, но мне кажется для того, чтобы были дети нужна не только женщина...
Тут-то он улыбнулся:
— Милая, на сколько я знаю нынешнюю цивилизацию, это не такая большая проблема.. Я нашел, того, кто будет... — наверное он хотел сказать «отцом», но так и не найдя нужного слова, не закончил фразу.
— И кто же это?
— Мой ...пра-пра внучатый племянник.
— Кто?
— Пра-правнук моего двоюродного брата.
— Как это? — ее удивление нельзя описать словами.
— Оказалось, что у моего отца был брат, который успел уехать из Чикаго вместе с семьей до того, как все мы заболели Испанкой. У него были дети, мои кузены. Так вот, я нашел одного из своих родственников.
— И как же мы объясним ему, зачем он нам понадобился? — спросила она, все еще не веря своим ушам.
Эдвард хитро улыбнулся и сказал:
— Нам не придется. Я узнал, что он принимал участие в программе по изучению искусственного оплодотворения. Так что... часть его у нас есть...

Несколько месяцев после этого разговора Эдвард очень внимательно следил за ее здоровьем. И однажды в августе он сказал, что сейчас самое время.

В мае она родила девочку.
Ренесми.
Она была похожа на нее, но и, какое чудо, на своего пра-пра-пра- двоюродного деда...

Время шло. Ренесми подрастала, а они переезжали с места на место, чтобы неменяющаяся внешность Эдварда не бросалась в глаза людям.
Но когда ей исполнилось сорок, а Ренесми пять в маленьком городке на юге Канады они не могли уже представиться мужем и женой.
Она стала взрослой женщиной. И никакая косметика не могла этого скрыть. А он... Ему все еще было 17-ть.
— Все здесь думают, что ты слишком любящий брат, Эдвард, — заметила она ему однажды.
Он пожал плечами, задернул тяжелую штору, чтобы скрыть их от посторонних глаз и обняв, стал целовать так же, как тогда-то, давно, в Форксе, когда он забирался в окно ее спальни.

Следующей неожиданностью стал вопрос Ренесми однажды вечером.
Тогда у них гостили Розали и Эммет, которые в очередной раз сыграли свадьбу.
— Мама, а почему у тебя волосы становятся серебряными, а у Эдварда и всех других нет?
Разговоры прервались и все они переглянулись, не понимая, что ответить девочке.
Ситуацию исправил Эммент. Он не стал ничего говорить, просто подхватил Ренесми и стал кружить по комнате приговаривая:
— Ах ты, наблюдательная моя!
— Ну, и что мы ей расскажем? — спросила она у Эдварда и Розали.
— Что-то о генах — пожала плечами Розали, — Эдвард, ты наверняка сможешь что-то такое придумать. Снабди это парой тройкой латинских терминов и ....
— И этого хватит ровно до того момента, пока она не пойдет в школу, — сказала я.
Эдвард помолчал, поднял на нее глаза и ответил:
— Нам будет нужен Джаспер. Мы расскажем ей правду.

Ренесми не удивилась. И не испугалась. То ли потому что рассказывал ей обо всем Джаспер, который может усмирить разъяренную толпу, не то что любопытную девчушку, то ли потому что в шесть лет очень легко поверить во что угодно.
Так с мыслью о том, что она живет в семье вампира и обыкновенной женщины, Ренесми прожила всю жизнь.
Теперь ей уже было за сорок. У нее была своя семья и свои дети. На семейном совете было решено не посвящать их в тайны семьи Калленов, потому каждый раз, когда Белла приезжала навестить дочку и внуков, Эдвард не показывался на глаза мужу и детям Ренесми. Для встречи они выбирали время попозже, когда Эдвард оказывался в спальне у Беллы, а Ренесми, делая вид, что хочет попрощаться с ней на ночь, заходила туда же.

Но вот восемьдесят пятый день рожденья Беллы было решено отметить всем вместе.

Ренесми приехала с мужем и детьми.
Встреча получилась довольно бурной. Старший внук, Том, был похож на своего отца, мужа Ренесми, а вот младшая девочка, Мария, была почти точной копией Беллы. Сейчас ей исполнилось тринадцать.
Эсми и Карлайл, и все, кроме Элис, не видели внуков Беллы раньше. Элис же видела их в своих видениях, еще за несколько лет до их появления на свет...
— Они просто очаровательны, — шепнула Эсми на ухо Белле. Слух уже подводил ее, но такие слова она точно могла бы не услышать даже в шуме первой встречи.
Краллайла и Эсми представили Патрику, мужу Ренесми, как лечащего врача Беллы, Эммета и Розали, как детей сводной сестры Беллы, а Элис и Джаспера, как двоюродных племянников.
— А это Эдвард, — сказала Белла, представляя его, — он ...внук моего очень близкого друга...
— Вокруг Вас так много молодежи Белла, — заметил Патрик.
— Что ты! Белла моложе нас всех! — весело ответила Элис, и все Каллены и Ренесми вместе с ними рассмеялись.
День прошел в приготовлениях к завтрашнему празднику.

— Так как ты хочешь провести сегодняшний день, милая? — вновь спросил Эдвард, беря ее запястье, чтобы проверить пульс.
Она снова пожала плечами.
— Ты проверяешь мой пульс... Как же это все таки странно...
Он пожал плечами.
— Я делаю так с тех пор, как могу прикасаться к тебе... Нет ничего интересней и удивительней, чем биение твоего сердца.
— Оно останавливается, Эдвард, — со вздохом сказала она. Он кивнул:
— Но у него еще есть время.
— Да, но поскольку этого времени очень мало, я хочу чтобы ты пообещал мне кое-что.
Ее глаза уже не видели так как раньше, тем более в полумраке утренней комнаты, но она чувствовала, как напряглась каждая черточка на его лице:
— Слушаю, — сказал он через мгновение.
— Пообещай мне, что когда меня не станет ты не будешь искать способа... — она не могла найти нужное слово сразу и наморщила лоб, от чего на старом лице морщины стали очень глубокими, — не будешь искать, как последовать за мной.
Эдвард опустил голову и сказал чуть слышно:
— Я не могу тебе этого обещать.
— И тем не менее, я прошу тебя об этом, — настойчиво продолжала она, — твоя жизнь и твоя судьба такие какие есть. Ты должен следовать их правилам.
— Разве? Разве я не могу выбирать? Люди же могут! Ты сама много раз говорила, что я человек, и что у меня такая же душа, как у других. Значит...
Она перебила его:
— Значит ты должен оставаться в этом мире.
— Всегда? — спросил он
Она кивнула.
— Без тебя?
Она снова кивнула.
— Зачем?
Она пожала плечами:
— Такова твоя судьба.
Он покачал головой.
— Ты — моя судьба.
Она вздохнула и притянула его голову к себе:
— Мой милый, я люблю тебя.

— А теперь ....торт! — почти прокричала Элис и как по волшебству в большом зале погас свет и в комнату вкатили весь в огоньках, переливающийся от слоев кондитерского золота, шедевр.
— Элис, безудержная девчонка! — сказала Белла глядя на это, — как же это можно съесть?! Да и кто столько осилит?!
— Белла, задувай свечи, и не критикуй меня! — сказала она давая сигнал официантам, чтобы те приготовили тарелочки для раздачи сладкого.
— Сумасшедшая, — сказала Белла Эдварду, который подал ей тарелку с куском торта.
— Ну ты же знаешь ее. Не остановиться пока все на свете не будет на том празднике, который она устраивает.
— Да, наши с тобой праздники... я помню их все...
Эдвард взял ее за руку и легонько коснулся губами тонких пальцев.
— У тебя руки холодные, — сказал он.
Она пожала плечами:
— Не холодней твоих... Знаешь, я пыталась представить тебя в моем нынешнем возрасте...
Он усмехнулся и поднял бровь:
— И как? Картинка наверное ужасная!...
Она покачала головой:
— Нет... Точнее никакой... Ты — не стал бы стариком, мне кажется, если бы тогда... Карлайл у не случилось тебя встретить.
— Ну если бы Карлайл меня не встретил, то точно... Стариком я бы не стал! — рассмеялся он.
— Я не о том! — она стукнула его локтем в бок, — если бы ты не заболел, или пошел на поправку... Ну если бы все было хорошо. Мне кажется ты нашел бы себе приключения. Не усидел бы на месте.
— Ты хочешь сказать, что я не дожил бы? —спросил он .
— Думаю нет... В то время было так много событий, войны... Ты не остался бы в стороне. И боюсь..., — она не договорила, но он закончил ее фразу
— Я бы погиб...
Она кивнула.
— Ты — сорви голова, Эдвард. Именно поэтому ты не хочешь обещать мне то, о чем я так прошу...
Он вздохнул, хотя это и не было нужно для его существования, но привычка так выражать эмоции осталась со времен его человеческой жизни.
— Белла, прошу тебя! Я не могу это обсуждать. Я не знаю, как буду жить без тебя...
— А как ты жил до меня? — она понимала, что задает глупый вопрос, но одно из преимуществ старости, как раз в возможности задавать глупые вопросы, на которые тебе будут давать правдивые и полные ответы.
Он пожал плечами и ответил то, что говорил уже много лет назад:
— Это была не жизнь.
Неугомонная Элис, которой не терпелось продемонстрировать свой очередной сюрприз, прервала их разговор:
— Хватит болтать! Белла, я хочу показать тебе вот что! — сказала она и в этот же миг в зале раздались звуки музыки. Это была песня, которая была популярна много-много лет назад. Красивый джазовый голос певицы выводил знакомый мотив в потрясающей обработке:
All the lives always tempted to trade
Will they hate me for all the choices I’ve made
Will they stop when they see me again?
I can’t stop now I know who I am

— Боже мой!... как красиво...- повторяла Белла.
Эдвард прочитал об этой идее в мыслях Элис, как раз в том момент, когда ей пришло это в голову. И как только они встретились по ее приезде, он вместо приветствия сказал сразу:
— Это будет лучшим подарком!
— Эдвард, я пракрасно знала, что ты так и ответишь!
И теперь Элис светилась от удовольствия, хотя и эту сцену она тоже уже видела...
Девушка пела дальше, гости слушали, завороженные красотой музыки и голоса, Белла украдкой вытирала слезы умиления, а Эдвард смотрел на Элис, взгляд которой затуманился, а на лице был нарисован ужас.

Вечером, точнее сказать уже ночью, когда все гости разошлись, а Ренесми уложив детей и попрощавшись с Беллой на ночь, отправилась в отведенную ей и Патрику спальню, а Белла переодевалась ко сну, Эдвард улучшил минуту и спросил у Элис.
— Что это было?
Она пожала плечами и сделала вид, будто не понимает о чем он говорит.
— Элис! Что ты видела?! Твои мысли были очень путанными и видения сильно напугали тебя! Я хочу знать, что ты видела!
Она опустила глаза и сказала тихо:
— Я не знаю, Эдвард. Правда, не знаю... Возможно, нам предстоит пережить что-то страшное...
— Смерть? — спросил он дрожащим голосом и инстинктивно повернул голову в сторону комнаты Беллы.
Элис пожала плечами.
— Не знаю... Я не видела образов. Это правда! Я не пытаюсь заблокировать свои мысли! Поверь! Но ...это ... будет, чем-то страшным...
Эдвард вздохнул и опустив голову, сел на ступеньки лестницы.
Элис провела рукой по его волосам.
— Извини, я давно хотела тебя спросить... А ты не жалел никогда о своем решении...? — ей не нужно было продолжать.
— Нет. Обратить Беллу было бы против природы. Посмотри на Ренесми, на Марию... Они ее продолжение! А что было бы если бы она стала такой, как мы?...
Элис пожала плечами:
— Но она была бы с тобой!
— Элис, — он поднял голову и посмотрел на сестру тяжелым взглядом, — я не мог лишить ее жизни, наградив таким бессмертием...
Она снова потрепала его волосы.
— Тебе будет очень не легко, Эдвард. И я бы очень хотела, чтобы ты все же обещал Белле то, о чем она тебя просит...
Он покачал головой в ответ.

— Ты спишь? — очень тихо спросил он, появившись в окне ее спальни.
— Нет, — так же тихо ответила она,- ты столько лет задаешь этот вопрос.
— Знаешь,- сказал он мгновенно и бесшумно оказавшись рядом с ней, — мне иногда бывало страшно, когда я спрашивал вот так в темноте...
— Почему?
— Ну если ты заснула, не потому ли что не хотела бы видеть меня...
— Ты так не уверен в себе? Это для меня новость... Не перестаешь удивлять...
— А как быть уверенным, когда я не слышу ни одной твоей мысли... До сих пор!
— О! Это всегда было моим преимуществом, — засмеялась она.
Он опустил голову и сказал обиженно:
— Нашла чему радоваться! Я так беспокоюсь...
— Милый, мальчик, — сказала она потрепав его по волосам.
— Дались вам мои волосы...- пробурчал он, — Элис тоже не дает им покоя.
Она снова засмеялась, но смех прервался кашлем.
Эдвард мгновенно оказался у нее за спиной и поглаживая по плечам подал стаканчик с водой и лекарством.
— Ты забыла выпить свои таблетки,- сказал он.
Она положила таблетки в рот и сделала несколько глотков.
— Мне надоели все эти лекарства.
— Не капризничай, пей, — сказал он, обнял ее посильней и стал убаюкивать.
— Я люблю тебя, мальчик мой, — сказала она и закрыла глаза, засыпая.

— Белла...Белла...Ты спишь? Белла? Белла?! Белла!!!

— Эсми, я не смогу... Похороны... Это же не праздник...
— Элис, никто кроме тебя, не сделает этого лучше! Белла была твоей подругой всю жизнь! Никто не знал ее лучше. Даже Эдвард... Поверь мне... Да и кроме того, никто из нас не способен на организацию такого важного события. Ренесми все время плачет, Розали и я просто теряемся, Джаспер кое как сдерживает всех, чтобы горе не превратилось в трагедию... А Эдвард...
Элис как от сна отошла:
— Ох, Эсми! Я совсем забыла! Как же я могла... Эдвард! Мы должны следить за ним! Он хотел...
Эсми кивнула, она поняла все и без слов.

Через два дня на кладбище Форкса, куда привезли тело Изобеллы Свон для погребения собралось очень много людей. Так много это место и не видело раньше. Здесь были многочисленные потомки давних ее друзей, многочисленные родственники, Ремесми с детьми и мужем, все-все кто встречался ей в жизни, ее воспитанники, повзрослевшие и успевшие постареть... Особняком стояли Каллены. В трауре они были великолепны. Бледную кожу оттенял черный цвет их одежды. Никто из них не плакал, но золотистые глаза всех были полны такой скорби, что никакие слезы не смогли бы передать этого.
Эдварда с ними не было.

Святой отец говорил положенные в таких случаях слова, мальчики-служки помогали ему, раскладывая венки из белоснежных роз, перевязанных черными ленточками.
Вокруг царила удивительная красота: смешение скорби и высокого вкуса.
— Спасибо, Элис, — сказал он подойдя к сестре ссади. — Это лучшее, что ты могла сделать для нее.
Элис, видела эту сцену еще несколько дней назад, потому когда Эдвард вдруг пропал никто из Калленов не переживал. Эсми, правда, хотела кинуться на его поики, но ее остановил Карлайл.
— Ему надо время побыть одному, — сказал он.

Эдвард подошел к тому месту, где отныне будет покоиться его любовь последним. Он стоял не шевелясь и не думая ни о чем.
Все его чувства одновременно отключились, стали такими же холодными, словно мраморными, как и его кожа.
Он не шевелился и даже не старался дышать, хотя и был окружен людьми, которое могли бы заметить это.
Начавшийся дождь заставил всех поспешить раскрыть зонтики и люди стали расходиться. Эсми, Карлайл и Патрик увезли детей и рыдающую Ренесми, Джаспер все еще поддерживал толпу, чтобы люди не мешая друг другу разошлись.
А Эммет, Розали и Элис все ждали, когда Эдвард хоть немного придет в себя.
Но этого не произошло. Ни сразу, ни через несколько часов.
И только когда стало темнеть, и вернулись Эсми и Карлайл, Эдвард будто отошел от оцепенения.
Не говоря ни слова, он повернулся к ним, улыбнулся самой горькой своей улыбкой и почти белыми губами прошептал:
— Прощайте...
В этот же миг он упал прямо на покрытый маленькими белыми веночками холмик.

— Как же это могло произойти? — спросила Эсми у Карлайла следующей весной.
— О чем ты, милая? — не сразу понял он жену.
— Я об Эдварде. Его не стало... Но как же такое случилось...
Карлайл тяжело вздохнул, поднялся с кресла и подошел к Эсми.
Он поцеловал ее в лоб и сказал глядя в глаза:
— Я тоже много думал об этом. Он просто не мог жить без нее. Мы испытываем все чувства гораздо острее, чем люди. Мы слышим, видим, обоняем лучше любого хищника. Но этим чувства не ограничиваются. Ненавидим мы тоже сильнее, чем люди. Вспомни Викторию, или нашу войну с Вольтури. Но раз так, значит и любовь — это совсем другое для нас. Эдвард любил Беллу больше, и его сознание не было способно перенести необходимость разлуки с ней. Когда, много лет назад, он решил оставить ее, чтобы, как ему казалось, избавить от страданий, мысль о гибели не оставляла его ни на миг. Ведь думая о ней, он не мог быть рядом. И когда он подумал, что она погибла, он решил покончить с собой, но его мозг, где-то очень глубоко продолжал надеяться, что она жива. Потому ему и понадобились Вольтури.
— А тогда? Когда ее не стало...
Карлайл подошел к окну и посмотрел в чащу леса, вид на которую открывался из большого окна.
— Он понял, что это навсегда.

Эсми закрыла глаза и ее воображение нарисовало чудесную картину: вдоль лесной дороги, легко, почти не касаясь земли, бежали молодые люди. Их одежды развивались от бега, а кожа сверкала в ярких лучах пробивающегося сквозь листву солнца.
— Как красиво, — подумала она.