Свобода!
От бесконечных мучений, от пристальных взглядов, от бессонных ночей…
Свобода!
Наконец-то можно расслабиться, перестать думать о слишком раскованной позе…
Свобода!
Какое счастье быть свободным от этого лукавого взгляда вечно холодных глаз…
Свобода?
Черт побери, а почему же тогда так больно?!
Не мог же я влюбиться в тебя? Нет, конечно! Ты чертовски красив, но будь ты хоть андрогином, я не влюбляюсь в клиентов. Да? Мелькнула мысль в голове. А почему же тогда ты заговорил о любви, а не о привычке? По спине пробежала ледяная змейка… Вдруг я и вправду влюбился? Или еще хуже - полюбил? А ведь это было бы справедливо! Ты ведь так красив… И так не похож на других… других, нанимавших меня. Ты был неприступен, не позволял мне касаться тебя… ты издевался надо мной!
Тяжелая кованная цепь натянулась, и я упал, не удержав равновесия. Ты склонился надо мной. По твоим губам блуждала такая непривычная тогда ироничная улыбка. Твой взгляд на секунду стал чуть теплее, а затем вновь будто заиндевел.
– Вот так. И не смей больше грубить, малыш, – шепнул ты. От твоего "малыш" стало тепло как на руках у матери в глубоком детстве… Я потянулся к твоим губам и… получил пощечину.
Тряхнув головой, я отогнал воспоминания прочь. Нет, я никогда не полюбил бы нанимателя, и даже для потрясающе красивого парня я не сделаю исключения!
Твоя ладонь обжигает щеку. От удара я чуть не отлетаю к стене. Ты, с идеально прямой спиной, отворачиваешься и выходишь. Цепь, тянущаяся от моей шеи к твоей руке, падает на пол. Почему ты так уверен, что я не уйду? А ведь не уйду… Мне слишком нужна твоя похвала. Она позволит мне наконец-то подняться в глазах Хозяина, и тогда — может быть — мне позволят наконец уйти…
Странно. Я никогда не отличался сентиментальностью, а вот сейчас не могу заставить себя не думать о тебе. О твоем теле… о твоих губах… о твоих глазах… о шелковых прядях волос… о тонкой шее, о выступающих ключицах… так, стоп! О чем это я?! Ах да, о том, что я не люблю тебя!
- Я люблю тебя!
- Я просил на вы, разве нет?
- Простите.
- Любовь… — на миг мне показалось, что вот-вот я увижу слезы в твоих глазах. Но нет. Лишь глухая боль, на которой, словно кровь на снегу, притворное спокойствие.
- Что ты можешь знать о любви, жертва мужской проституции? – снова холодная улыбка. Победный прищур. Я не понимал тогда, что тебе больнее, чем мне от твоих слов.
Я тебе признавался… Ты не отвечал. Ты к себе прикасаться не позволял… Эх, убить бы во мне неудавшегося стихотворца-меломана. Я признавался тебе всю эту неделю, но тогда мне казалось, что я делаю это лишь из-за контракта. А теперь… я и не знаю, что думать.
Ты склоняешься к моему уху, и твое горячее дыхание обжигает как ветер в пустыне.
"Думаешь, я не вижу, какие взгляды ты на меня бросаешь? Не вижу в твоих глазах желания прикоснуться ко мне? Или провести кинжалом длинную кровавую черту по моему телу, к которой, позже, припасть губами? Ты мечтаешь ночами… О том, как ты расстегиваешь тугие маленькие пуговицы на моей рубашке. Касаешься языком холодного металла пирсинга… Я видел, как ты возбудился, когда увидел проколотый сосок… И прекрасно видел тебя, когда ты пытался подглядывать за мной… Ты хочешь почувствовать мои прикосновения? Хочешь коснуться моих губ?"
"Нет, я хочу наброситься на тебя и оттрахать!" - мелькнуло в голове. Ты услышал мои мысли и хрипло рассмеялся. Снова откинулся на подушки. Каждую ночь ты рассказывал мне… сказки, своего рода… Ты шептал мне на ухо то, о чем я мог лишь мечтать. И – проклятье – ни разу не коснулся меня! Ненавижу!!!
Проклятье… Я по-прежнему хочу тебя! Ради твоего тела я готов почти на все… Но ты — как фарфоровая кукла — холоден, бледен и безмолвен. И фантастически красив. Тонкие черты лица, сильные руки, крепкое тело… Сводящие с ума глаза…
"Так-так, – насмешливый прищур, – похоже, тебе нравиться мысль, что я в твоей власти… Представь, я лежу перед тобой… к моим рукам от спинки кровати тянутся цепи. Ты склоняешься над моим оголенным телом… ласкаешь меня, наслаждаясь моей беспомощностью. Пьешь ненависть, вспыхнувшую в моем взгляде, как превосходное красное вино. Я вздрагиваю, когда твои пальцы…"
"Прекрати!" – красный, как пресловутый "вареный рак", я отталкиваю тебя. Понимаю - под моими руками голая кожа - ты не одет. Я хватаю тебя за плечи, тяну к себе и беру твои губы в свой плен. Ты не отвечаешь на поцелуй, но, как истинный аристократ, не можешь позволить себе оттолкнуть меня. Я откидываюсь на подушку, понимая, что если я распущу руки — ты убьешь меня. Твои глаза… Черт, как же я тебя хочу! Твои глаза полны какого-то странного чувства. Это… интерес? Издевка? Ирония? Сволочь, я ненавижу тебя!
Стук в дверь, и знакомый запах лаванды. Так пахнешь только ты.
Осипшим голосом я прошу тебя войти. И ты входишь. Непоколебимый, неприступный, гордый… С явными следами пыток на оголенной коже!
- Извини… мне больше некуда идти, – даже сейчас ты держишь спину прямо, а голову высоко. Это не гордыня, наверное, что-то другое, но…
- Ничего, я понимаю Вас. Садитесь, сейчас я принесу бинты.
- Глупый мальчишка! – чуть прикрыв глаза, ты облизываешь пересохшие губы, и раны на твоей коже исчезают.
– Я пришел не за помощью! – ты порывисто шагаешь ко мне. Я пячусь, спиной захожу в зал звукозаписи. Еще некоторое время отступаю, но тут я натыкаюсь на высокую колонку. Ее угол больно ударяет по бедрам. Воспользовавшись моим замешательством, ты делаешь еще шаг. И оказываешься совсем рядом со мной
"Ну что же? Ты же только что мечтал о нем? Мечтал о том, как ты становишься его подстилкой!" - шепчет ехидный внутренний голос. Ты прижимаешься ко мне и вдруг целуешь меня. Против своей воли я начинаю возбуждаться. Я задыхаюсь под твоим натиском, пытаюсь отстраниться, но куда там! Ты чуть приобнимаешь меня, и я понимаю - попал! Наверное, это и называется изнасилованием. Ты разворачиваешь меня и толкаешь на колонку. Локтями я опираюсь на чуть теплый пластик. Ты достаешь из кармана смазку. Я судорожно пытаюсь напрячь ягодицы, не пустить тебя… Но у тебя слишком тонкие пальцы. Ты смазываешь меня, дразнишь скользкими прикосновениями… Что-то горячее и упругое прислоняется к моей попе.
Снова стук. Я подхожу к двери и открываю ее. За ней действительно ты, но в глазах нет никакого чувства, кроме холодной иронии. Ты протягиваешь мне что-то завернутое в лист рисовой бумаги. Без объяснений разворачиваешься и уходишь. Я распаковываю бумагу. Медленно, боясь, что там окажется что-то плохое… Но нет. Там… Огромный черный камень! На его гранях играют солнечные лучи, он потрясающе красив. Я бросаю на стол бумагу, прижимаю к груди камень. Долгое время рассматриваю его, а потом проваливаюсь в сон.
Ты входишь в меня, грубо, но плавно. С моих губ слетает стон. Твоя рука скользит к моей ширинке, ты обхватываешь рукой мой член и начинаешь ласкать меня в такт своим движениям. Я стараюсь оттянуть оргазм, но не могу, я слишком давно мечтал о тебе. В голове взрывается сотня маленьких хлопушек — это один из ярчайших оргазмов в моей жизни.
Я просыпаюсь и понимаю, простынь и одежду надо срочно кинуть в машинку. Мой взгляд привлекает бумага, в которую был завернут подарок. Я замечаю на ней иероглифы и наклоняюсь, чтобы посмотреть что же написано на ней. Это… Вольная для меня. Подписанная Хозяином лично. Вот она, свобода! Я могу идти, куда хочу! Я хочу к тебе! И плевать на то, что ты этого не хочешь! Я буду хотеть за нас двоих!
Я стою перед твоей дверью, сжимая цветы в руке. Слышу твою легкую поступь. Ты открываешь дверь, смотришь мне в глаза и прежде, чем я спрашиваю, могу ли я остаться, отвечаешь:
— Да.
Вот это — настоящая свобода. Свобода от страха. Свобода от одиночества. Свобода — как право на счастье!