– Как бы не так! Черт возьми, Геральт! Кто как не поэт уделяет особое внимание как раз деталям?
– По-моему, разве что деталям какой-нибудь молоденькой девы, чтобы как можно тщательнее позже описать ее достоинства в своей балладе.
– Чурбан ты, Геральт. Я в который раз убеждаюсь. Я, как услышал об этом сыщике, так знаешь, о чем подумал? О том, что я ведь тоже мог бы стать сыщиком. И даже подумал о том, что в душе и он, должно быть, именно поэт.
– Очень скромно. Как всегда.
– Язвишь? Думаешь, я не смог бы пользоваться логикой и с помощью деталей, кои замечают мои глаза, безошибочно дать характеристику чему-либо или кому-либо? – горячо возразил явно задетый за живое бард.
– Только давай не будем биться об заклад, – улыбнулся Геральт, – а то, боюсь, ты мне будешь должен.
– Сколько?
– Я же сказал, давай не будем биться об заклад.
– Я бы мог помочь тебе в том деле, которым ты собираешься заняться! – глаза Лютика сверкнули предвкушением.
– Только не это. Еще не хватало мне потом разыскивать твои внутренности, применяя этот самый логический метод, о котором ты мне заливал.
– Я не заливал! Это чистая правда! И… почему внутренности?
– Да так. Припомнил описание последнего убийства. Там как раз фигурировали внутренности, которые были частью выгрызены, а частью разбросаны по довольно большой площади. – Геральт говорил нарочито серьезным тоном, губы его, однако, все время подрагивали, как будто собираясь растянуться в улыбку.
– Да? – позеленел впечатлительный бард, однако быстро взял себя в руки. – Ну и что. Ты же будешь со мной, чего бояться? Но я уверен, что смогу тебе помочь! А может быть, ты сам попробуешь применить методы Тригольда? Там все просто. Наблюдаешь, подмечаешь, выстраиваешь целостную картину из известных фактов, логически связывая их один с другим. Хотя… – с показным сомнением добавил бард, – у тебя может и не получиться.
– Мэтр, под вашим руководством, я думаю, мы непременно поймаем каких-нибудь трупоедов, потому что трупоеды оставляют, без сомнения, очень много фактов, – не без издевки откликнулся ведьмак.
– Ну тебя!
– Может, тебе сложить балладу об этом сыщике?
– Представь себе, о нем уже сложили балладу. Но не я. Конечно, баллада получилась так себе, но я не стану писать о чем-то, о чем уже написал другой. Вместо этого я сложу балладу о том деле, которое нам предстоит и которое мы раскроем.
– Мне предстоит, Лютик. Мне. Ты вмешиваться в это не будешь.
– Посмотрим, – упрямо ответил бард. Геральт промолчал, не видя смысла вступать в бесполезный спор, но понадеявшись про себя на то, что в селении все-таки найдется какая-нибудь вдовушка, которая заинтересует Лютика и отвлечет того от его затеи.

Они двигались вдоль Дыфни и намеревались как можно дольше не слишком отклоняться от реки, чтобы лошади могли пить, и лишь затем свернуть на север, вглубь Мархии, к нужному им селению. На одной из остановок, пока Плотва и пегая Мызжичка, лошадь Лютика, пили и подкреплялись приречной травой, бард задал вопрос, который, по-видимому, донимал его со времени отъезда из Хагги.

– Слушай, Геральт. Объясни мне, почему ты все-таки уехал из Венгерберга, сбежал от Йеннифер. То есть, – быстро поправился он, – я, конечно, понимаю, что характер у нее не сахарный, но, черт возьми, разве пределом твоих мечтаний не было быть с ней?

Геральт, сидевший рядом, облокотившись на иву, и погруженный в какие-то свои мысли, теребя во рту травинку, вынул ее изо рта и посмотрел на барда.
– Потому что я ведьмак, Лютик, а Йеннифер – магичка. Я не могу дать ей то, что ей нужно, и ей подобный образ жизни в тягость. Я… тоже тяготился. Тяготился тем, что тяготится она, и тем, что работы в Венгерберге ничтожно мало, и я вынужден был иногда пересиливать себя, оставаясь в бездействии. Одних наших чувств слишком мало, Лютик. Нужно нечто большее, но этого нет. Нет, потому что она – это она, а я – это я, ведьмак.

Лютик некоторое время помолчал, раздумывая, а затем сказал:
– Я не совсем понимаю, почему вы не можете жить как обычные люди, ведь обычные люди тоже влюбляются, женятся и живут себе вместе до самой старости. Все, кроме поэтов, конечно, – добавил он.
– Я не человек, я – мутант. И у меня есть то, что я должен делать. И ничего более, ничего.
– Врешь ты все, опять впал в свои самобичевания. – Резко ответил бард.
– Возможно, если бы ты был ведьмаком – ты бы понял что это и о чем я говорю. И поверь, я бежал до самой Хагги не потому, что бежал от Йеннифер.
– Красивые слова, да каков смысл? Ты не обижайся, друг, я-то не осуждаю тебя, просто пытаюсь понять. Ты говоришь, что бежал не от чародейки, но на деле-то все это выглядит так, что ты именно от нее и сбежал.
– Я и не надеюсь, что она поймет. Может быть, позже, когда остынет.
– Ты поэтому столько торчал в Хагге? Я-то пока добрался по твоей просьбе к тебе из Элландера, ты уже неделю квартировал в городе.
– Надеюсь, ты не в претензии, Лютик. Мне нужен спутник, на... какое-то время. Но ответить на твой вопрос, почему не выехал из Аэдирна и так надолго остановился в Хагге, где еще и не было никакой работы – я не могу. Я и сам не знаю. Не знаю, Лютик, чего я жду. Но знаю, что ждать чего-либо не имею права. Потому что у меня есть дело, потому что я мутант, ведьмак. Я еду туда, куда позовут, ищу то, что должен искать. И мне, в общем-то, все равно, куда.
– Эх, ну раз ты и сам не понимаешь... Но не нравятся мне твои настроения. Не нравится твоя угрюмость, напряжение, и пустота в твоих глазах мне тоже не нравится. Что думаешь, после этого дела вернуться в Хаггу?
– Не знаю. В Хагге совершенно нечего делать. Но я хочу разобраться в себе, и только потом принять окончательное решение. А до тех пор я не покину Аэдирна. Теперь давай поедем дальше, чтобы успеть до заката.
Лютик молча пошел к Мызжичке.