Было очевидно, что поздним гостям алхимик не рад, но, завидев в дверях солтыса, он сдержался и не погнал незнакомцев обратно туда, откуда пришли, а то и еще подальше. Горалик немедля представил их, и ученый, которого, как выяснилось, звали Брислином из Кринфрида, моментально сменил гнев на милость, попросив гостей в дом. Солтыс улыбнулся Геральту, мол «а что я говорил?», и со словами «я лишь проводил наших гостей, а теперь возвращаюсь к себе, бывай» удалился.

Алхимик выглядел, по мнению Геральта, довольно странным, но он сразу не смог определить для себя, почему. Одежда ученого хоть и выглядела своеобразно, все же не могла считаться сколько-нибудь странной человеку, который видел за свою жизнь хоть одного поглощенного в свою работу алхимика. Геральт же их видел множество. А вот внешность ученого заставила ведьмака присмотреться к нему повнимательнее.

Темные с проседью волнистые и довольно спутанные волосы были собраны сзади в хвост и подвязаны ничем иным как замызганным и не вполне сухим бинтом, который был завязан на длинный бант, подобно ленте. Длинные хвосты этого специфичного банта свисали ниже самих волос, практически касаясь концами основания спины ученого. Несколько прядей из хвоста выбились, и алхимик то рассеянно заправлял их за уши, то сдувал с лица.

Он был сухопарым и довольно высоким человеком лет примерно сорока, и на вид очень энергичным, суетливым и дерганным. На его бледном лице с тонкими выразительными чертами, на высоких острых скулах, то и дело вспыхивал возбужденный румянец, а синие глубокие глаза смотрели умно, пронзительно и почти исступленно. У Геральта создалось впечатление, что ученый постоянно находится в каком-то поиске, и даже когда что-либо говорит, постоянно думает о чем-то своем, важном для него, и что мысли эти его совершенно не успокаивают. Все лицо его было чрезвычайно подвижно, но в точеных, острых чертах помимо очевидного отсутствия покоя, не было ни радости, ни особенной доброты.

Первым делом, алхимик предложил друзьям сесть, поспешно смахнув всякий хлам с единственной свободной скамьи в комнате, служившей и рабочим кабинетом, и приемной.

– Милсдарь Брислин, меня попросил явиться сюда войт Хагги. Вчера вечером он получил с вашим гонцом известие о тех загадочных убийствах, которые здесь происходят, – сказал Геральт, сев на предложенное место. Брислин, присевший напротив, на стул стоящий перед письменным столом, в ответ на его слова лишь кивнул, глядя своими пронзительными глазами в лицо Геральту, и почти не моргая.
– Я бы хотел узнать, это вы осматривали тела убитых?
– Да, я. Но не все тела. Первого похоронили без осмотра. Тогда еще никто не думал об убийствах. Все посчитали, что это работа гулей. А вот со вторым убийством Горалик решил перестраховаться. Ему приходилось отчитываться перед начальником комесов и писать отчет за своей подписью. Отчет полагалось отправлять напрямик в Венгерберг. – Говорил алхимик короткими и как бы рваными, нервными фразами, между которыми непременно делал краткую паузу. Геральт обратил внимание на его руки – они постоянно находились в движении, как и сам алхимик. Он успел за столь короткое время два раза встать и сесть, вскакивая, чтобы пройтись по комнате, или чтобы схватить со стола пергамент и что-то на нем нацарапать, пояснив при этом с извиняющейся застенчивой улыбкой, что только что он завершил формулу, над которой работал до того, как они пришли. Было удивительно, что при такой неугомонности он излагал свои мысли и отвечал на вопросы четко и кратко.
– О чем говорил осмотр обоих тел? Между характером ран была хоть какая-то разница?
– Нет, разницы никакой не было. Осмотр показал, что эти люди были сначала сбиты с ног, потом умерщвлены. С помощью чрезвычайно сильного токсина. Токсин этот за несколько минут вызывает полную парализацию тела, затем атрофию внутренних органов и остановку сердца. Человек умирает страшно и мучительно, но быстро. После чего тела были буквально вскрыты, по всей очевидности острыми, слабо изогнутыми когтями не без помощи зубов. Местами изъедены. Следы инородного трупного яда на тканях показали, что работал трупоед, скорее всего гуль или его разновидность.
– Кхм, только вот гули, как и его разновидности, не впрыскивают в тело человека токсины, – заметил Геральт. – Я бы хотел осмотреть тело последнего убитого. Это возможно?
– Да. Его еще не похоронили. Я был занят с ранеными. Как раз сегодня ночью хотел взять для анализа трупный яд с тела. Завтра он будет похоронен. Осмотреть можете сейчас. Оно в моей лаборатории. – Во время разговора алхимик практически никакого внимания не обращал на Лютика, как будто того и вовсе не было в комнате, он говорил с одним Геральтом, и каждый раз, когда его беспокойный взгляд останавливался на ведьмаке, он становился слегка удивленным, но при этом испытывающим и внимательным. Тем временем, бард впервые за весь разговор подал голос, и ученый медленно и как бы нехотя перевел на него взгляд, почти одновременно с Геральтом:
– Геральт, милсдарь ученый, я, пожалуй, отправлюсь к себе в комнату. Не думаю, что мне стоит смотреть на растерзанное тело, – заметив легкую усмешку в глазах ведьмака, он поспешно добавил: – Ведь мне еще нужно подобрать кое-какие рифмы в моей новой балладе.