Утром Геральт позавтракал в общинной столовой, где еду каждому воину выдавал дядька Зычек, как его все здесь звали – тучный местный коморник с добродушным лицом, охотно работавший по совместительству поваром. После завтрака ведьмак тут же отправился искать солтыса. Горалик нашелся возле ворот – он как раз закончил построение, по-видимому, ежедневное, и сейчас отдавал приказы относительно того, кто будет караулить на воротах и вышках на следующий день. Ведьмак подождал, пока он закончит, и обратился с предложением переговорить.

– Ну давай, милсдарь, пройдемся, ноги разомнем. Вот так по кругу пройдем. Я заодно проверю, как мои ребята – забегали или мух ловят.
– Я по поводу алхимика. И хотел бы, чтобы этот разговор, по крайней мере, до поры до времени, остался между нами.
– А что, ты его, никак, подозреваешь в чем?
– Будем считать пока, что это ради интереса.
– Понимаю. Спрашивай, ведьмак.
– Как он у вас появился?
– Мы тут уже несколько месяцев к тому времени были, все просили из города какого-нито лекаря прислать, но лекари в эту дыру не находились. А потом как-то вдруг пришел Брислин из Кринфрида, так пехом и дошел. И шел видать долго. Я, говорит, в Хагге квартировал, да и узнал, что здесь человек требуется в лекарском деле знающий. Войт мне, говорит, плату положил, так что с вами теперь буду. Вот с тех пор и живет с нами, и надо сказать, очень помогает. Нам без лекаря тяжко приходилось.
– Оно и понятно, – сказал Геральт. – А кто он, откуда?
– Ну, надо думать из Кринфрида, это как бы и понятно, – Солтыс уставился на ведьмака с недоумением.
– Я говорю о том, известно ли что-нибудь о его жизни?
– Знаю, что он у себя на родине жену имел, дом и был уважаемым алхимиком. Всё на сборища себе подобных ездил, идеи выдвигал и, как я слышал, кое-какие работы ему приносили неплохой доход. А потом раз, и закончилось все. Какой-то комес на него зуб точить стал, мол де, работы его слишком опасные, а лекарства леченью во вред. Может, случалось что, раз такой разговор пошел. И через какое-то время прикрыли его практику, да еще и вроде грамоты какие-то забрали. А жена ученого нашего опосля этого с комесом каким-то стакнулась и ушла от него. Говорит, мол, ты вот все про идеи свои да про науку мне брешешь, а миром деньги правят и мозги, которые на то стоят, чтобы жить в достатке и таких дураков как ты на поводке держать. Курва была, как пить дать. Я вот человек неученый, дык и спрос с меня такой же. Чего я умею? Жрать, за порядком приглядывать да воевать. А он людей спасает, лекарства всякие делает. Я мальчишкой был, так всегда хотел грамоте и наукам обучаться. За что отец мой, кмет, крапивой меня и отхаживал. Мой удел маленький.

Они медленно шли вдоль частокола, и Геральт заметил, что солтыс не забывал действительно поглядывать на вышки и приглядываться, кто из людей чем занят.

– А откуда ты, милсдарь солтыс, обо всем этом слышал? – наконец спросил он, после довольно длительного молчания.
– Дык, за столько времени потихоньку он сам мне все и рассказал. Здесь-то отшельником жить не получилось бы, хотя место вроде и подходящее. Нас тут всего ничего, и до разговора здесь более охочим становишься. Так о чем я? А, ну вот комесов Брислин с той поры на дух не переносит, да и двинулся слегка – дерганный и рассеянный.
– Комесов не переносит?
– Как заварушка с расширением началась и к нам комесы пожаловали, он вообще у себя заперся, и лишний раз из дому не выйдет. Разговаривать с ними напрочь отказывался. Ну, я и не заставлял, знаю же, что есть ему за что их не любить-то. А вот с нашим коморником он нормально ужился. Поначалу не очень отношения-то были, но потом как ближе познакомились – так и, пожалуй, он с ним да со мной только и разговаривает. Может, потому что коморник наш не столько комес, сколько купец. Коморником он заделался, когда все, что имел, в покер продул. Азартный как черт. Так вот, он себе положил от сей привычки избавиться и подальше от искушения сюда и подался. Язык у него хорошо подвешен, и хватка – как у того волка, так что коморником его войт Хагги быстро приставил. Нате, говорит, не прогадаете и голодными не будете.
– Понятно. А трупы комесов алхимик не отказывался осматривать?
– А чего с трупами-то враждовать? Труп он и есть труп, уже и не комес, и не кто там еще – после смерти чины не имеют никакого значения.
– Спасибо, Горалик. Ты мне помог. Сейчас пойду место убийство осматривать, попробуем решить вашу проблему.
– Уж в долгу не останемся. А куда идти то? Ворота вот они, мы к ним как раз опять и вышли.
– Нет, у ворот все затоптали давно. К реке пойду, и на то место неподалеку от кладбища. Мне б кого-то, кто проводить и показать мог, кто знает, где тела лежали.
– Понял. Сейчас пришлю двоих. Это те, кого я отряжал искать.
– Я их не задержу. Покажут и смогут быть свободны.
– Будет сделано. О, кажется твой друг проснулся. Ну, пошел я.
– Добро.
Из-за сарая для хранения оружия, возле которого был расположен большой и довольно высокий колодец, действительно показалась сначала знакомая ведьмаку шапочка с пером, а потом и сам Лютик, имевший, как всегда по утрам, вид обиженного на жизнь человека.
– Геральт! Ты давно встал? Выведывал что-то? Мог бы и разбудить.
– Не охота было рисковать быть обматеренным в рифмованном виде, – ответил ведьмак.
– Очень смешно, – осуждающе проговорил бард. – Учти, я в таком случае буду мучить тебя расспросами.
– Я не думаю, что твой Тригард, или как там его, спит чуть ли не до обеда, а потом бегает и у всех расспрашивает, ничего ли он не пропустил.
– Тригольд, а не Тригард. И да, в этом есть незначительное отличие сыщика от поэта, а поэта от сыщика. Я не могу подниматься с зарей, потому как не могу ложиться с закатом. Я тесно связан с музой, а у нее чаще всего настроение есть вечером, во время, когда томные вздохи естественней улыбок, и абсолютно отсутствует ранним утром.
– Балаболка ты, Лютик. Столько слов, а ответ всего лишь в том, что ты, в отличие от сыщика, – бабник, лентяй и любитель поспать.
Лютик сделал вид, что не слушает, начав перебирать пальцами струны лютни и смотреть куда-то в небо.
– Вон идут провожатые. Я сейчас схожу за Плотвой и поеду, осмотрюсь. Раз ты занят – я могу только порадоваться. Будь добр, не выходи за частокол.
– Что? – Лютик тут же перестал прикидываться глухим. – Ну уж нет! Я с тобой. Геральт, говорю сразу – тебе меня не удержать. И, между прочим, мы с тобой еще не поговорили о вчерашнем.
– Я так и думал. Ладно, если тебе хочется – можешь идти со мной. Но обещай не мешать.
– А я разве когда-нибудь тебе мешал? – с искренним удивлением спросил бард. Геральт вздохнул и промолчал.