– Ну что, Геральт? Я не ложился, ждал тебя, чтобы обсудить дела! Пока вы разговаривали с солтысом да с тем алхимиком – я наблюдал, сопоставлял факты! – Жизнерадостное возбуждение Лютика настолько контрастировало с состоянием самого ведьмака, что он даже остановился на полпути к кровати, в которую хотел просто упасть и заснуть.
– Лютик, ты не устал? – наконец выговорил он, не имея никакого желания вести сейчас беседы, еще и стараться похерить дурацкую идею барда практиковать приемы какого-то сыщика.
– Геральт, дружище, я вижу, что устал ты. Я же полон сил, хотя после разговора с удовольствием пойду к себе и вздремну.
– Сейчас не будет никакого разговора. Я действительно устал, и завтра предстоит нелегкий день.
Лютик разочарованно поджал губу.
– Ну, ты хоть скажи, какие выводы напрашиваются у тебя после осмотра трупа? И все. Я тогда готов буду терпеть до завтра.
– Напрашивается вывод пойти завтра к солтысу и задать ему несколько вопросов о Брислине из Кринфрида.
– Об алхимике? – удивленно поинтересовался бард и тут же бросил, не дожидаясь ответа: – Чего о нем спрашивать? У бедняги больна душа. Я совершенно уверен, что он честно делает свое дело. Ты же его не подозреваешь?
– Больна душа? Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказал. По-моему это заметно, даже элементарно, эх, нравится мне это слово! Разве нет?
– Говори толком, Лютик. У меня сейчас совершенно нет желания отвечать на риторические вопросы.
– Но я же сказал. Больна душа. Я встречал таких. Был у нас в Оксенфурте профессор истории, светлого ума человек. Но когда умерла его горячо любимая жена, он этим умом и двинулся. Ходил и разговаривал с ней. Когда это дошло до того, что он стал ожидать от нее второго ребенка, а у них, надо сказать, был когда-то ребенок, да умер в раннем детстве, – профессора отослали в принудительное лечение на воды в Назаир. Больше мы его никогда не видели.
– Алхимик вроде бы ни с кем кроме нас не разговаривал.
– Кроме тебя. Я бы сказал. Меня он вообще не замечал. Геральт, ты же не хочешь сказать, что вообще не обратил на все это внимания?
– Почему ты считаешь, что я могу его подозревать? – Вопрос Лютика Геральт оставил без объяснений, для него ответ был очевиден, но давать барду повод возомнить себя сыщиком ему не хотелось.
– Да не знаю. Просто подумал, что из-за его странности, да еще из-за того, что ты сказал про токсины. Так у тебя есть предположение, кто это мог быть, если не гуль? Кто использует токсины?
– Многие инсектоиды выделяют опасные токсины, но инсектоиды не оставляют на жертве трупный яд. Давай завтра, Лютик.
– Ладно, – со вздохом сказал бард, – до завтра тогда. – И, взяв с табурета свою лютню, вышел за дверь.
Геральт, хоть и чувствовал себя так, будто пробежал добрые полсотни стае, заснуть смог далеко не сразу.