Вечером Геральт с бардом были приглашены на ужин к солтысу. Тот выспрашивал о ходе расследований, и ведьмак признался, что каких-либо конкретных выводов пока делать не может. При этом Геральт решил пока не упоминать о раздвоении личности алхимика, которое открылось ему в этот день, тем более что сам он находился в некотором замешательстве – потому что ни алхимик, ни его вторая натура, никак не могли быть убийцей комесов – в этом он не сомневался. В ходе разговора солтыс предложил ведьмаку за дополнительную плату до отъезда разделаться хотя бы с каким-то количеством гулей, обосновавшихся на кладбище. Он выразил всё то неудобство, которое доставляют жителям Дыфнянки трупоеды, с помощью немногочисленных, но красочных эпитетов. Геральт назначил цену в шестьдесят крон за голову, на чем и договорились – видно, солтыс действительно не был жаден. Горалик сказал, что денег у него самого здесь всего ничего, но он даст бумагу за своей подписью и печатью, которую следует передать войту Хагги, обязанному в этом случае расплатиться с ведьмаком. Геральт был предупрежден об этом самим войтом, поэтому дополнительных вопросов относительно оплаты у него не возникло. Чтобы не терять ни времени, ни денег, он решил этой же ночью сделать первую вылазку на территорию кладбища. Лютик, к радости ведьмака, туда с ним напрашиваться не стал.

На кладбище было тихо, как и должно быть на кладбище. Но Геральт знал, что там, где поселились трупоеды, тишина бывает очень обманчивой. Он шел меж могильных бугров, тихо ступая по плохо утоптанной земле, и держал серебряный меч наготове. То и дело оглядываясь, он прошел уже два десятка могил, когда услышал то, что ожидал услышать – тихий звук разрываемой изнутри земли. Он тут же обернулся на звук. Окружающая темнота не была препятствием обостренному эликсиром зрению. Расширенные до предела зрачки смотрели прямо на воронку, появляющуюся в сплошной поверхности земли, неподалеку от крайнего ряда могил, за пределами захоронений.
Геральт застыл в ожидании. Вот показалась безобразная голова, плечи, медленно и тихо выпростались лапы чудовища с длинными, черными, слегка изогнутыми когтями. Гуль выкорчевывался из земли плавно и практически бесшумно. Мертвые глаза его смотрели прямо перед собой, ничего не видя. Гули практически слепы, зато обладают отличными слухом и нюхом. Он вылез, значит, еще в земле услышал шаги живого человека и был голоден. Гуль двинулся по направлению к ведьмаку, безошибочно выбирая кратчайший путь. Геральт ждал, когда чудовище начнет нападать, и можно будет подгадать момент его наибольшей уязвимости. Наконец трупоед прыгнул, намереваясь сбить противника с ног, оглушить. Ведьмак не стал делать знаков, просто отскочил в сторону, и в мгновение, когда чудовище коснулось лапами земли, срубил уродливую голову сильным и точным ударом серебряного меча.
Один из нескольких прихваченных им крюков обрел свой трофей.

А дальше, дальше было новое ожидание и все новая и новая, давно привычная для него и отточенная временем пляска со смертью. Гули не всегда вылезали по одному. Несколько раз Геральту приходилось нелегко, Аард практически не действовал на трупоедов, которых чрезвычайно сложно оглушить, особенно будучи уставшим, и тогда спасал знак Квен. Но чем дальше, тем больше силы его истощались, а гулям, казалось, не было конца. Наконец, подгадав момент очередного затишья, Геральт заполнил оставшиеся крюки трофеями, остальные связал веревками через щеки чудовищ, и со всем этим богатством поспешил с кладбища. Обходя частокол, он услышал крики людей, кто-то звал на помощь, кто-то отчаянно матерился. Ведьмак со всех ног устремился к воротам.
Уже находясь совсем рядом с ними, в свете многочисленных факелов, он увидел сильно хромающего гуля, который, западая на левый бок и чуть не падая, пытался убраться прочь. Гуль, видимо, направлялся обратно в свое логово на кладбище, а потому как раз в ту сторону, с которой бежал сам Геральт, что было удобно. Его голова так и осталась валяться возле частокола – ведьмак не останавливался до самых ворот. Там его встретили двое возбужденных и порядком напуганных стражников, которые не смогли толком ответить ни на один его вопрос. На небольшой площади, которая использовалась обычно для построения, толпились с факелами в руках, наверное, все воины, какие были в селении. Геральту не пришлось долго гадать, что произошло. В толпе он узнал сливового цвета шапочку с пером. Мгновенье спустя к нему на всех парусах через толпу летел Лютик собственной персоной.

– Что тут было, Геральт… Фу! – вскрикнул он, заметив, что висело на поясе на крюках, и было перекинуто через левое плечо ведьмака на веревке. – Черт возьми, Геральт, ну и мерзость. Одно радует – ты неплохо заработал за одну ночь.
– Так что стряслось, Лютик? Я заметил пятна крови возле ворот.
– На того комеса, Драгомира, приезжего из Венгерберга, напал гуль. – Лютик очень старался не смотреть на трофеи друга, вместо этого шаря глазами по всему двору.
– Один?
– Да.
– Я его убил. Его голова валяется неподалеку от ворот, с западной стороны частокола. Но, честно говоря, он и до этого выглядел немногим краше.
– Ты лучше говори не голова, а шестьдесят крон – так гораздо симпатичнее.
– Ладно тебе, не дури, Лютик. Рассказывай дальше. – Краем глаза Геральт заметил, как позади поэта, на площади, прибывший солтыс разгоняет солдат, ругается и дает какие-то указания.
– Ты прав. Не это самое примечательное. Самое примечательное во всем этом то, что, во-первых, комес выжил, а во-вторых, спас его не кто иной, как Брислин из Кринфрида. Я все видел, между прочим! Почти с самого начала – я прибежал на крики стражников «Гуль! Гуль возле ворот!». Комес вышел за ворота еще вечером – пройтись вдоль частокола. Он не отходил далеко, видимо, опасаясь это делать. Но ему не повезло. Стражники видели, как он говорил с алхимиком, который собирал неподалеку травы. Потом ученый начал с ним спорить, им не было слышно, о чем они говорили. Брислин даже было кинулся на приезжего с кулаками, но быстро отступил, махнув рукой. Драгомир вроде бы потер шею и отправился к воротам. Но тут, уже у самых ворот, ему будто кто подножку поставил. Стражники говорят, что он неожиданно упал, как будто споткнувшись. Они открыли ворота, чтобы выйти и помочь подняться комесу и чтобы тот мог войти, и тут появился гуль. Тогда они закричали, и хотели подбежать к трупоеду, который накинулся на лежавшего и как будто не могущего подняться человека, но из темноты выскочил Брислин с двумя камнями в руках. Он бросился на гуля, тут же сбив его с беспомощного тела. Они покатились по траве. Я видел, как этот алхимик орудовал заостренными камнями. Улавливаешь, Геральт? А орудовал мастерски! Он гулю этими камнями чуть заднюю лапу не отрезал, вернее, отбил, и бок покалечил так, что из того чуть кишки не посыпались. И вдруг алхимик как будто что-то услышал, или сообразил, встрепенулся и дал деру. Прямиком к себе. Никто его останавливать не стал, тем более что комесу нужна была помощь, и его потащили следом, к ученому в дом. А дальше ты и сам знаешь.

Геральт сбросил с себя свою поклажу и побежал за ворота со словами «Лютик, немедленно зови солтыса, скажи, по вопросу жизни и смерти комеса Драгомира, и веди его в дом к алхимику. Быстро! Я сейчас приду». На месте происшествия он осмотрелся, даже встал на четвереньки, чтобы лучше разглядеть землю. Потрогал кровь, еще следы какой-то жидкости, растер в пальцах свою находку, понюхал. Затем встал, чтобы уйти, но тут заметил в траве, чуть поодаль от места, где лежал комес, что-то блестящее. Это оказался ведьмачий медальон с изображенной на нем головой хищной птицы. Глаза ведьмака расширились в каком-то исступлении. В следующее мгновенье он сжал находку в кулаке и поспешил в дом алхимика.