Отвратительные запахи затхлости и гнили ударили в нос. Роше осторожно открыл глаза и попытался вспомнить, как оказался в грязном закутке между домами. Трещавшая по швам голова упрямо отказывалась соображать, однако из вчерашнего вечера он смог припомнить попойку и драку. Со злостью Вернон осознал, что не запомнил лиц бивших его солдат. Да и с чего вообще началась драка? Зачем они ввалились в таверну?
Помятый и драный мундир был весь в грязи. Ох и здорово же он извалялся! Солнце, зажатое краями крыш, пекло прямо на незащищённую макушку. Полдень! Капитан мог вырубиться так надолго только после основательной дозы тумаков и алкоголя…
Слипшаяся в бесформенный комок чалма обнаружилась в луже неподалёку. При встряхивании засохшая грязь посыпалась с ткани аккуратными кусочками, но, судя по весу, в складках оставалось ещё немало мокрой земли. Распутать всё это безобразие до конца не представлялось никакой возможности. Пытаясь хоть как-нибудь закрепить его на голове, Роше проклинал ту девчушку, что напоила его, и себя за то, что не смог остановиться на третьей кружке.
Стоп! Девушка! Это за ней пришла стража! Она ускользала из памяти, как и её лицо, которое он так и не смог как следует рассмотреть, сколько ни пытался. Как же её звали? Этого Роше не мог вспомнить при всём желании. Зато всплыли несколько любопытных деталей: она была чародейкой, видевшей убийцу короля. Нужно будет хорошенько прижать хозяина таверны, чтобы подробно описал, как она выглядела.
А вот он сам выглядел как бродяга из вызимской канализации. Вернон не терпел, когда над ним смеялись, и не мог себе позволить выйти на люди в таком виде. А потому стащил мундир и кольчугу, оставшись в более-менее чистой рубахе и затянув её ремнём. Немного подумав, нацепил и медальон с темерским гербом, на ощупь отчего-то оказавшийся тёплым, будто его долгое время держали над пламенем. Небрежно сваляв одежду в бесформенный кулёк и запихнув его под мышку, он осторожно выглянул из переулка и скрипнул зубами от увиденного.
Взору капитана предстала главная площадь Флотзама – место, где с одинаковой лёгкостью приговорённые на виселице расставались с жизнью, а пьянчуги в таверне – с деньгами, украдкой утянутыми у бдительных жён. Обычно на не слишком оживлённой площади под жарким солнцем пеклись несколько торговцев, а вокруг их прилавков пёстрой стайкой вертелись, треща, домохозяйки.
Но сейчас впереди происходила неведомая кутерьма, вызвавшая зубовный скрежет даже у отважного капитана. Пространство от переулка до штаба, которое в иные дни можно было преодолеть за пару минут, превратилось в полосу препятствий. Вся площадь, включая виселицу, была обвешана нелепыми флажками, в воздухе витали конфетти, а на земле разместился зловещий лабиринт из цветастых шатров, облепленных толпами народа. Холера их подери, да откуда в городке, окружённом обнаглевшими белками, взялись бродячие артисты? Вернон судорожно схватился за виски — голова после попойки итак болела, но от послышавшихся со всех сторон воплей и музыки и вовсе готова была развалиться на куски.
Хуже всего сейчас было бы встретить кого-нибудь из знакомых. Ну не пристало правой руке короля с жутким похмельем просыпаться у чёрта на куличиках! И если его кто-то увидит в подобном состоянии и станет, что предсказуемо, трепаться об этом на каждом углу, то и без того ненавистного капитана Синих полосок будут откровенно презирать.
Не успел Роше ужаснуться последствиям такой встречи, как, осторожно высунув нос из переулка, увидел Трисс Меригольд и про себя витиевато выругался. Только её сейчас не хватало! Он попытался было спрятаться обратно в закуток между домами, но было уже поздно. Роше спиной почувствовал, как зелёные глаза магички лукаво сверкнули, пригвоздив его к месту:
— Эй, Роше! Бурная ночка, да?
Ничего не оставалось, как повернуться к ней и выдавить нарочито беспечным тоном :
— Да вот, развлеклись…
Трисс поморщилась, уловив разивший от капитана перегар, и сложила руки на груди, смерив его пристальным взглядом, пронизывающим до костей.
— Так-так, устроили попойку с Геральтом?
Роше прикусил язык. Главное – молчать о вчерашних пьяных похождениях Геральта, иначе тот умрёт в страшных мучениях, поджаренный Трисс, и придётся охотиться за убийцей короля без ведьмака. Поэтому он с показной весёлостью протянул:
— Не-е-е-т. С одной милой чародейкой. Геральт вот ни одной старается не пропускать. Следую его примеру!
На ладонях Трисс, взбешённой издевательскими словами и ухмылкой капитана, вспыхнули языки пламени, но её голос при этом был угрожающе-ледяным:
— Да ну? Интересно, что сам Геральт скажет на этот счёт? И почему это ты после весёлого вечера в хорошей компании оказался в тёмной подворотне, весь в синяках?
Хоть Роше и понимал, что есть неслабый риск потом получить люлей от ведьмака, да и злить Трисс дальше – себе дороже, но всё же не смог удержаться от столь редкого удовольствия и позволил себе загадочную ухмылку:
— Буйная чародейка попалась. Брыкалась до последнего. Не то, что ты.
Взбешённая рыжеволосая магичка, покраснев до кончиков ушей и громко, с особым презрением фыркнув, энергично потопала прочь. Не пройдя и пары шагов, она резко отшатнулась в сторону, столкнувшись нос к носу с выскочившим из-за угла и едва не сгибшем её с ног дюжим молодцем. Тот солидно поблескивал гладко выбритой макушкой под лучами ласкового утреннего солнышка. Три лилии на черном фоне приветливо подмигивали Роше с нашитой на правом предплечье полосатой униформы солдафона эмблемы. А когда парень поднял смущенную раскрасневшуюся физиономию, капитан с некоторым удивлением признал в нем славившегося своей хладнокровностью и степенностью молодого бойца Коротышку. Однако сейчас, вместо того, чтобы держаться спокойно и уверенно, тот почему-то застенчиво переминался с ноги на ногу.
— Эй, что ты тут… — Роше не успел закончить фразу, как солдат при виде Трисс залился багровым румянцем и извлёк из-за спины здоровенный букет лилий.
— Трисс… Это тебе…
Чародейка замерла от неожиданности, а Роше буквально физически ощутил, как его челюсть отвисает, а затем с треском падает на землю. Трисс обескураженно уставилась на букет и растерянно произнесла:
— Эмм… ну-у.. спасибо! Но только за что?
Боец от стеснения на несколько минут потерял дар речи. Дрожащей он рукой достал из-за пазухи помятый клочок бумаги и принялся украдкой, запинаясь, чуть ли не по слогам зачитывать:
— Я без ума от тебя, Трисс… Твои глаза, как озёра… — Солдат метнул короткий взгляд на чародейку и прикусил язык. — Э-э-э… зелёные озёра…
Коротышка растерянно замолчал, сгорая от стыда, и, похоже, понимая, что именно только что сморозил. Видимо, тот шутник, что посоветовал бойцу признаться чародейке в своих чувствах и написал для него речь, вовсе не предполагал, что наивный парень воспримет всё это всерьёз. Теперь бедолаге оставалось только краснеть, осознавая свою ошибку. Трисс, стряхнув недоумённое оцепенение, выдавила из себя улыбку и забрала букет.
— Это очень мило! Я, пожалуй, отнесу цветы к себе.
Чмокнув Коротышку в бритую макушку, чародейка открыла телепорт, шагнула в него и исчезла, оставив после себя сноп рыжих искр. Незадачливый романтик ошалело уставился на место, где она только что стояла, и наверняка так бы и простоял весь день, если бы не бодрящий подзатыльник от Роше.
— Вот холера! Мало мне белок, убийц королей, гражданской войны, шпионов, взбесившихся чародеек, коменданта-сумасброда, кейрана, так ещё в моём отряде герой-любовник появился!
Каждую из напастей, свалившихся на его закутанную чалмой голову, Роше сопровождал нравоучительным тумаком. Солдату лишь оставалось корчится на земле, хватая ртом воздух. Наконец перечисление бед закончилось, и Коротышка смог выдавить:
— За что?..
Поняв, что урок не усвоен, капитан добавил ещё одну затрещину и ехидно прошипел:
— Как за что? Ты же женат. На Темерии.