Вызима уже почти неделю тонула в снегу. Холодное крошево устилало крыши и мостовые, мягкими хлопьями непрерывно сыпалось с неба, оседая на макушках случайных прохожих и огромными сугробами закупоривая двери. Однако город вовсе не погрузился в зимнюю спячку, наоборот, по улицам непрерывно сновали зябко ёжащиеся люди: сломя голову неслись гонцы с горами снега на вычурных шляпах, деловито торили себе дорогу домохозяйки в шерстяных шалях, неугомонные мальчишки обстреливали снежками всех, кто попадался им на глаза. Купцы же угрюмо кутались в драные шубы, курили или пытались стряхнуть стремительно растущие сугробы со своих навесов. Однако стоило солнцу выглянуть из-за непроницаемых сизых туч, все эти хмурые люди поднимали головы и радовались, как дети.
Какой-то тощий мужичок в поношенном зипуне орал на всю округу:
— Грядёт Белый Хлад! Настанет судный день, и стужа пожрёт нечестивцев! Гоните, гоните неверных, чьи сердца не очистил Вечный Огонь!
На горластого пророка никто особо не обращал внимания, однако тот, судя по блаженному выражению лица, всё равно был абсолютно счастлив. Купцы же угрюмо кутались в драные шубы, курили или пытались стряхнуть стремительно растущие сугробы со своих навесов. Однако стоило солнцу выглянуть из-за непроницаемых сизых туч, все эти хмурые люди поднимали головы и радовались, как дети.
Мороз был крепок, как никогда раньше. Такого количество снега Вызима не выдерживала, он грозил полностью поглотить её. Город наполнился беженцами из Предместий, чьи дома просто вмёрзли в ледяную корку. Темерия оказалась парализованной, торговые обозы встали, и всем оставалось лишь дожигать последние дрова в надежде, что мебели хватит на растопку до весны.
Роше топал по одной из центральных улиц, едва ли не по колено увязая в снегу и проклиная градоначальника Велерада. Наверняка этот хмырь сейчас попивает медовуху у камина, и ему как-то невдомёк, что по улицам не пройти — не проехать. Собственно, по этой же причине Синие полоски всю зиму сидели без дела, умирая от скуки. Поначалу спасало обилие столичных развлечений навроде таверн и борделей на любой вкус. Потом в ход пошёл широчайший арсенал из королевской оружейной, с которым грех было не позабавиться, но всё скоро наскучило, и свободное время навалилось тяжким грузом. Казармы отапливались крайне скверно, настолько скверно, что за ночь спящие солдаты покрывались трескучей морозной корочкой. Так что, получив письмо от Талера, капитан даже не стал его распечатывать, а сразу же воодушевлённо помчался к старому другу и по совместительству начальнику.
Продираясь сквозь очередной сугроб, Роше выдохнул облачко тёплого пара и завернул пушистый воротник поплотнее. Вдруг что-то увесистое и холодное стукнуло в висок. Под гогот ребятни капитан зашипел и попытался отскрести снежок с головы, но потом плюнул на это и пошёл дальше, не забыв показать хулиганам кулак – те сразу притихли и исчезли, будто бы растворились в морозном воздухе.
Колокол в башне кафедрального собора пробил полдень, и с соседних крыш, как по команде, осыпались сосульки. Роше как раз подобрался к дому Талера. Эта хибара, хоть и была сложена из камня, покосилась таким странным образом, словно состояла сплошь из гнилого дерева. Уже снаружи стало понятно, что хозяин не в духе – через распахнутое окно балкона то и дело вылетал и плюхался в снег разнокалиберный хлам, а из недр покорёженного здания доносились ругательства.
Уворачиваясь от обстрела, Вернон нечеловеческим усилием пробился к дверям. С силой дёрнул их на себя: они чуть с петель не слетели, но не открылись. Тогда капитан отошёл на середину улицы, выпростал из снега ледышку поувесистее и запулил в окно. Стёкла содрогнулись, заходили ходуном в раме.
— Талер, мать твою, отопри!
Нет, всё-таки он определённо зря схватился голыми руками за лёд: теперь холод пробирал до костей. Зато обитатель дома наконец очнулся: поток хлама, летящего с балкона, иссяк, послышалась какая-то возня, гулко бабахнуло на втором этаже, как будто там упало что-то очень тяжёлое. Из-под крыши взвились чёрным роем, пища, потревоженные летучие мыши, и тут же спрятались обратно, обжёгшись морозным воздухом.
На некоторое время всё стихло. Вернон беспокойно переминался с ноги на ногу по пояс в сугробе, пока в дверях не защёлкал ключ. По уже проторенной дорожке путь ко входу дался несравнимо легче.
Роше ввалился в тёплую прихожую, подпрыгивая и растирая озябшие пальцы.
— У-ух, чтоб тебя … Я чуть яйца не отморозил!
— Надень на них варежку и радуйся жизни! – прохрипели откуда-то сверху.
Сам Талер ещё не показывался, но уже различался специфический запашок. Зимой, конечно, и речи не шло о гигиене, но смердело столь ощутимо, что хозяин дома, похоже, не мылся уже месяца этак четыре. Роше, конечно, и сам водные процедуры не жаловал, — отнюдь не мужское это дело, вечно прихорашиваться, да и мундир для него был почти как кожа, — но всё же иногда ради приличия себя пересиливал.
Талер же плевал на приличия. Глава темерской разведки жил под прикрытием скупщика краденого, и полностью этому образу соответствовал. Никто из его знакомых всё не мог взять в толк, специально ли он себя запустил, чтобы поддерживать легенду, или же от природы настолько ленив и неряшлив. Скорее всего, второе, потому как столь живописный бардак невозможно было создать нарочно. Уже в прихожей Вернон споткнулся о трухлявую табуретку, непонятно как тут оказавшуюся.
— Скажи, почему у тебя вечно такой свинарник?! Так сложно разложить всё это барахло по полочкам?
Ответа не последовало. Капитан стянул шинель с меховым воротом и принялся прокладывать себе путь к лестнице наверх. Сначала пришлось штурмовать огромную гору старых книг, так и норовящих ускользнуть из-под ног. Затем осторожно пробираться под потолком, ступая по свёрнутому ковру. Спустившись по стеллажу с разносолами и чудом не свернув себе шею, Роше очутился на ступенях. Ориентироваться всё это время можно было лишь на слабые отсветы тлеющих в камине углей. Как хозяин дома умудряется быстро тут передвигаться, оставалось решительно непонятным.
Вдруг пол болезненно заскрипел и проломился, а капитан так и повис, едва удерживаясь от падения в подвал. В живот упёрся острый край доски.
— Ы-ых, бубонная ж чума-а-а-а…
Стиснув зубы, он схватился за попавшуюся под руку тяжёлую железную хреновину – кочергу или что-то типа того. К счастью, та оказалась придавлена горой кухонной утвари, и хоть с трудом, но выбраться по ней удалось.
Одержав поистине героическую победу над лестницей, Вернон вывалился на второй этаж, приготовившись рвать и метать. Здесь валялось чуть меньше хлама, хотя, наверное, так просто казалось благодаря хорошему освещению. Ледяной сквозняк хлопал неплотно прикрытой дверью балкона. Талер, напяливший на себя все тёплые вещи, что нашёл, с отсутствующим выражением скуластого, худощавого лица восседал за гигантским письменным столом. Маленькие пыльные очки примостились на самом кончике длинного носа, а оттопыренные уши слегка розовели на свету. Он уставился в стену напротив прямо сквозь Роше, причём с таким жалким видом, что ещё немного, и разревелся б крокодильими слезами.
— Вот ты где…— капитан хотел было высказать всё, что думал, но ту почуял неладное. Хозяин дома не огрызался в ответ и даже не позволил себе привычного сарказма. Он сегодня какой-то сам не свой. Вернон осторожно осведомился:
— Что случилось?
В ответ раздался жуткий, печальный, почти волчий вой.
— Ша-а-а-а-а-а-н-и-и-и-и…
Талер схватился за голову и хлопнулся лбом об столешницу. Роше почесал щетину на подбородке, стряхнул ворох вонючих шкур со скамьи, подсел к столу и решительно стукнул по нему кулаком, угодив в пятно засохшего жира.
— Так. Отставить истерику!
Вой прекратился.
— А теперь рассказывай. Всё по порядку.
Талер вдруг вскочил и принялся переворачивать комнату вверх дном, пока не вытянул из недр пыльного сундука стеклянную бутыль, плотно закупоренную печатью. Сегодня особый случай, так что это наверняка стратегический запас, покрепче. Глава темерской разведки чувствовал себя среди гор старого хлама совсем как рыба в воде, ловко шныряя между ними. Похоже, все эти вещи были для него по-своему дороги, более того, создавалось впечатление, что он специально не избавляется от них – бардак стал для него даже больше, чем образом жизни. Всё это барахло стекалось к нему со всех концов города, от воров, мошенников, старьёвщиков и мусорщиков. Так было в разы проще отслеживать оборот контрабанды и наносить точные удары по преступности – разумеется, не своими руками. Вот только бандиты нынче наглые пошли, не то, что раньше…
Пока капитан размышлял, на столе очутились две резных деревянных чарки. Талер зубами содрал печать с пузыря, отпил прямо из горла, плеснул в свою кружку и демонстративно проигнорировал гостя. Уже более-менее пришёл в себя, значит. Если ещё и огрызаться начнёт, тогда вообще красота. Но видимо самолюбие Талера пострадало слишком сильно, потому как он начал чувственный, театральный диалог с самим собой.
— Ну как же ж так, а? Купил её любимые цветы! Стихи прочитал! По-бри-лся! – он в бессилии воздел руки к потолку. – Ан нет! Мы слишком разные, тьфу!
Он залпом опрокинул в себя весь стакан и возмущённо потряс бутылку, проверяя, хватит ли браги на дальнейшую исповедь. Роше воспользовался моментом и выхватил сосуд у него из руки, аккуратно наполнил свою чарку, отпил и укоризненно цокнул языком.
— А помыться ты, само собой, не догадался. Бедный-несчастный герой-любовник.
Брага ударила в голову. Талера тоже должно было бы мутить, но он говорил на удивление связно.
— Ох, Роше, какой же ты всё-таки моржовый х*р!
Капитан в ответ лишь ядовито ухмыльнулся. Талер вдруг снова вскочил и, чудом не споткнувшись, намотал пару кругов вокруг стола, декламируя стихи в обнимку с бутылкой.
— Пойми хоть раз, что в этой жизни шумной,
Чтоб быть с тобой, — я каждый миг ловлю.
Что я люблю, люблю тебя безумно...
Как жизнь, как счастие люблю!..
Вернон скроил растроганную мину и шмыгнул носом.
— О. Не знал, что я для тебя так дорог.
Ответом послужила прилетевшая с другого конца комнаты тяжеленная серебристая хрень с тонкой цепочкой. Целились, очевидно, в висок, но капитана Синих полосок спасла отточенная реакция, позволив поймать непонятный предмет. Что ж, зато теперь друг точно пришёл в норму. Однако тот почему-то не спешил благодарить Роше за своевременную психологическую помощь, а с удовольствием задушил бы его собственными руками – если бы в дверь не замолотили кулаком.
— Ну кого там ещё черти принесли?!
Талер отшвырнул уже приготовленное для броска чучело кокатрикса и прошмыгнул вниз по лестнице, а Роше принялся рассматривать штуковину, оказавшуюся в руках. Чистое серебро переливалось в белёсом свете, окаймляя исчерченный странными символами круг, похожий на календарь вперемешку с рунами и цифрами. Вещица издавала мерное постукивание, наверняка внутри сидел ифрит или ещё какая-нибудь магическая тварюшка, желавшая выбраться наружу. Капитан едва удержался от того, чтобы сунуть интересный предмет за пазуху, и вовремя: в дверях возник её хозяин.
— Эй, может объяснишь, что это за хрень и где ты её взял?
Ох, не зря, не зря глава темерской разведки занимал свой пост! Молниеносным прыжком он оказался рядом, схватил необычную штуковину и тут же куда-то её спрятал.
— В моём барахле копаюсь только я. Исключений не делаю.
На лестнице загремели кованые сапоги, и в комнату втиснулся Винсент Мейс собственной персоной, самый ярый борец с преступностью в Темерии, а скорее всего, и в мире. Новая серия пререканий закончилась, не начавшись, подавленная низким, рычащим голосом начальника стражи.
— Здорово. Я тут погреться зашёл, дрова кончаются.
Талер снова угрюмо замолчал, а потом вдруг р-раз! – и нырнул в ближайшую кучу хлама, видимо, в поисках чарки для новоприбывшего. Сделал он это скорее из любви к копанию в своих сокровищах, чем из соображений гостеприимства. Винсент подсел к столу и непонимающе уставился на Роше.
— Что это с ним?
Капитан скептически хмыкнул.
— Несчастная любовь. Видишь, совсем раскис, а всё из-за какой-то бабы.
Винсент не стал дожидаться милости хозяина и пригубил браги прямо из бутылки. Талер уселся на прежнее место и раздражённо подбоченился.
— Может, уже прекратите глумиться надо мной и посоветуете, что делать?
Вернон и Винсент одновременно задумчиво почесали щетину. Капитан высказался первым.
— Ну, для начала прекрати киснуть. Нашёл из-за чего страдать. Бабы – они ж одинаковые. Всё им всегда не так. Не пытайся их понять – я вот пробовал, только зря время тратил.
Винсент отогрелся и теперь чуть ли не растёкся по скамье с довольной улыбкой.
— Не-е-ет! Всё же при сноровке, значится, можно угадать, чавой у них там в голове. Вот эта твоя зазноба – как там её, Шани? — ты когда языком с ней чешешь, то, эт самое, ни-ко-гда, слышишь, ни в коем случае не говори, что она не права! Вот как она тебя отшила?
— Мы слишком разные. – Обиженно проворчал Талер.
— Вот сказала она так, а ты возьми и согласись! Да, мол, не пара мы, но давай сходим куда-нибудь? Заговори ей зубы, и она сразу про свои заморочки напрочь забудет! Вот только смотри сам не запутайся.
Талер уже вовсю строчил на листе помятого пергамента, макая перо прямо в лужу почти сухих чернил на столе.
Роше с видом знатока прочистил горло.
— Кхех, дело говоришь. У них в одно ухо влетает, в другое вылетает. Тут уж у кого нервы крепче, тот и победил. Не молчи только, а то она переспорит сама себя и обидится.
Дверь балкона вдруг с душераздирающим скрипом отворилась, стукнувшись о стену. Талер вскочил и прижал её попавшимся под руку антикварным подсвечником. Но ледяной сквозняк уже успел прогуляться по комнате, в доме будто стало даже холоднее, чем на улице. Винсент опрокинул в себя всю чарку сразу, чтобы согреться.
— Х-ха! Тоже мне, специалист нашёлся! Бобыль бобылём же ж!
Роше явно задели эти слова, но спорить он продолжал с демонстративной неохоливостью.
— То, что меня не притащили за шкирку к алтарю, не означает, что я безнадёжен, скорее наоборот. А вот тебе вряд ли что-то подобное светит.
Начальник стражи покопался за пазухой и бережно извлёк аккуратный конверт. Пахнуло изысканным парфюмом – шлейфы такого запаха оставались после богатых дам из Купеческого квартала. Винсент с наслаждением принюхался.
— Я уже месяц получаю чудесные письма от прекрасной незнакомки!
— Хех, она наверняка ещё не знает, что у тебя есть мерзкая привычка превращаться в жуткую волосатую тварь.
Талер перестал записывать и с довольным видом наслаждался перепалкой. Винсент заметно погрустнел. Безусловно, ликантропия обладала своими преимуществами – особо опасные преступники частенько не возвращались с ночных прогулок. Однако обратная сторона тоже давала о себе знать, от желающих поймать диковинное чудище отбоя не было, а нормальная жизнь оказалась недоступной. Пришлось полностью положиться на нескольких друзей, старающихся по мере сил выгородить отважного оборотня. Капитан уже пожалел о своём выпаде и сменил тему.
— Всё равно шансов у тебя на порядок больше. Я ж как перекати-поле: сегодня в Вызиме, завтра на границе, через неделю вообще где-нибудь в Каэдвене... Вот и с женщинами так: одна, другая, третья… — Вернон тоскливо вздохнул и вдруг ухмыльнулся. — Зато всегда можно сбежать.
Винсент грустно потряс бутылку над полупустой чаркой, но оттуда не выползло ни капли.
— Не-е, я так не могу. Мне ж кому попало довериться нельзя. Да и забота… это самое… нужна. Чтоб носки были штопаные и рубахи чистые.
Заболтавшись, друзья и не заметили, как Талер исчез. Начальник стражи довольно рыкнул и попробовал было почесать ногой за ухом, но опомнился, замялся и замер. Роше хохотнул и хлопнул рукой по столешнице, отчего все предметы на ней подскочили.
— Пошёл брать быка за рога! Вот это смелость.
— А давай выпьем. За смелость и за любовь!