Рики медленно, отработанными движениями приводил в порядок доспех. Отупляющая ежедневная рутина. Это он поначалу так думал. До того, как понял, что именно содержащаяся в идеальном порядке амуниция может однажды сохранить если не жизнь, то уж во всяком случае целостность конечностей. Теперь он уже не забывал об уходе за экипировкой.
Теперь.
Сколько времени прошло? Четыре месяца? Да. Почти четыре месяца кромешного ада в поту и крови. Под крики тренера или восторженные вопли зрителей.
Рядом послышался лязг.
Монгрел не стал поворачиваться. Просто продолжил аккуратно натирать мелом бронзовую пластину маники. Только теперь уже под мерный скрежет затачиваемого оружия. На лбу — там, где он неосторожно провел по коже рукой, убирая непослушные черные пряди, — появилась еще одна белая полоса, добавившаяся к двум, уже украшавшим смуглые щеки. Темные глаза внимательно следили за руками. Под кожей при каждом движении перекатывались мускулы. Конечно, он не стал таким мощным, как Гвидо или Маркус — гопломахи, сейчас разминающиеся во дворе. Но ежедневные физические нагрузки свое дело сделали: он еще шире раздался в плечах, а спина стала более рельефной. При этом он не потерял ни скорости, ни гибкости. Но для того, чтобы сохранить это, приходилось тренироваться еще больше. Так что теперь каждый его день был буквально расписан по минутам. И на размышления времени не оставалось.
По крайней мере, до тех пор, пока небо за окном не окрасится в яркие закатные краски. И, когда остальные гладиаторы уже спали, Дарк все еще ворочался с боку на бок, пытаясь отогнать непрошеные мысли. Но отделаться от них и уснуть до сих пор получалось довольно редко.
Как они сюда попали, Рики не знал. А Ясон своими мыслями на этот счет делиться не спешил. Впрочем, возможно, у блонди никаких предположений и не было. Из того, что они знали, на самом деле какие-то выводы было сделать практически невозможно. Просто вышедший из воздушного пространства Амои шаттл внезапно оказался под прицелом. Запаниковавший капитан на долю секунды раньше, чем открылось «окно», попытался вывести корабль в гиперпространство. Вот и все. Единственное, что Дарк знал — это то, что еще раз все это пережить бы не хотелось. Слишком свежи были воспоминания о невыносимой боли в висках и ломоте в суставах. И о том, что даже кричать не получалось — он просто открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, чувствуя, как по глотке словно раскаленной «кошкой» царапают. О, он был почти счастлив, когда понял, что сознание вот-вот покинет его. Так что, помня весь тот кошмар — который, скорее всего, занял не больше нескольких секунд, а по ощущениям растянулся на часы, — Рики и сейчас считал, что настоящее могло быть куда хуже. Они ведь могли вообще не проснуться. Хотя это еще вопрос, было ли оно худшим? Почил бы с миром и...
И ничего бы этого не было. Ни крови и грязи — снова, как в Кересе. Ни горячего песка арены, вечно набивающегося в рот и глаза. Ни рева трибун. Ни ежедневной муштры. Впрочем, у ланисты глаз был наметанный: он сразу увидел в нем опытного бойца. И против всех правил выставил новичка буквально через пару месяцев после начала обучения на свой страх и риск. И Рики оправдал его ожидания. Конечно, разве могло быть иначе? Однако языковой барьер, который Ясону преодолеть, как и положено, оказалось в разы проще, все еще был препятствием на пути по карьерной лестнице. Все начиналось снова. Но теперь они были вместе…
При этой мысли Рики невольно усмехнулся. «Вместе». А ведь Рауль почти уговорил Ясона «одуматься».
Они как раз сидели в холле, наблюдая, как потихоньку уменьшается в размерах родная планета, когда появился Советник. И понес околесицу про Юпитера, который никогда не отпустит Ясона, и про то, чего стоило уговорить эту треклятую машину не предпринимать решительных действий. Разливался соловьем, и в результате ему почти удалось сделать невозможное. Рики видел это по глазам Ясона. По единственному короткому взгляду, брошенному в его сторону Минком. И если бы не маневр капитана, то Ясон приказал бы отменить старт, вернулся бы на Амои и подписал бы распоряжение об утилизации Z107M. Но уговаривать Ясона пришлось долго, терпение Юпитера, видимо, иссякло, а капитан оказался решительным и безрассудным сукиным сыном. Рики часто думал, что, будь у него возможность, он бы собственными руками придушил этого Келлисту. С другой стороны, как ни крути, а Рики был ему обязан жизнью. Пусть такой вот — опять в поту, крови и грязи. Но ему было не привыкать. Все лучше, чем смерть.
Смирившись с этой мыслью, монгрел часто засыпал — проваливался в сон без сновидений. Но иногда он вспоминал о Рауле. И вот тогда приходили мысли о том, что было бы, если…? Если бы Советник уговорил Ясона быстрее? Дарк прекрасно помнил вдохновенную речь Ама, в течение которой ежесекундно порывался поаплодировать. Помнил, как Рауль взывал к чувству долга, напоминал об ответственности перед Амои и Юпитером.
Будь он проклят!
Очнувшись на торгах, Рики еще мутным после обморока взглядом успел увидеть, как Советника куда-то уносят на вычурных носилках четыре здоровых мужика. Еще тогда он удивился, что пришел в сознание раньше, чем блонди. Но потом, когда он рассказал об этом Ясону, тот объяснил, что проснулся задолго до того, как смог открыть глаза. Потому что из-за сильной перегрузки во время такого «прыжка» связи между его органическим мозгом и искусственным телом пострадали — на восстановление ушло время. Скорее всего, и с Раулем случилось тоже самое. Хотя, вполне возможно, уносить могли и труп. О последнем Рики, положив руку на сердце, не стал бы жалеть.
Но странно, Минк даже не пытался выбраться, чтобы найти своего друга. Однако предположение о том, что он почувствовал себя виноватым за то, что был готов отправить Рики в утиль, было равносильно признанию того, что у блонди есть совесть. Из чего следовал вывод, что Ясон все-таки был человеком. А это истине не соответствовало. Так что приходилось только гадать, почему они до сих пор здесь, а не рыщут по Риму в поисках биотехнолога.

Рики все-таки обернулся. Всего на долю секунды, но и этого хватило. Мрачный, как всегда в последнее время, Ясон машинально скользил лезвием одного из своих мечей по бруску точильного камня. Увидев это, Дарк в очередной раз задался вопросом, почему блонди сражается на арене? Это ведь было ниже его достоинства — уподобившись пэту, выступать на публике. Хотя бои на арене даже отдаленно не напоминали пэт-шоу, все же работа гладиатора вряд ли могла быть оценена блонди многим выше, чем выступление пэта. Оставаться у Ясона особых причин не было. Вырваться отсюда блонди ничего не стоило. Физически Минк продолжал оставаться самым совершенным созданием в этой Вселенной — остановить его не смогло бы ничто. Тогда почему?
Рики не раз задавался этим вопросом в последние пару месяцев. С тех пор, как Ясон первый раз вышел на арену. Но тогда он просто вырубил несколько гопломахов одним ударом. И выпотрошил трех эквитов, сначала перерезав подпруги и спешив воинов, а потом быстро разделавшись с ними. Блонди показал публике самое кровавое и одновременно самое короткое представление за всю историю гладиаторских боев. Вечером того же дня Ясона увели. Вернулся он где-то через полчаса и был явно чем-то очень недоволен. А на следующий день Дарк свалился с какой-то странной болезнью. В течение дня ему становилось все хуже. И только когда вечером принесли какой-то травяной настой, ему полегчало. На следующий день о болезни напоминала только отвратительная слабость. Утром он даже кружку самостоятельно донести до рта не мог. Но после полудня уже самостоятельно добрался до уборной.
После того случая Ясон не проводил таких коротких боев. Это Рики озадачило, но вскоре он перестал задумываться о мотивах поступков блонди. И помимо этого было, чем заняться. Постоянные изматывающие тренировки и бои просто не давали возможности притормозить и задуматься. К примеру, над тем, куда Ясона каждый вечер уводят на несколько часов? Почему блонди перевели в димахеры, хотя по типу он был бы куда эффективнее в качестве тяжеловооруженного гладиатора? И, наконец, почему блонди больше им не интересуется? Прошло два месяца с тех пор, как между ними последний раз был секс. Можно было, конечно, предположить, что это из-за местных обычаев. Но хотя многие здесь были гетеросексуалами, и к ним в казармы периодически пробирались девушки, с которыми гладиаторы «выпускали пар», между мужчинами связь не была чем-то из ряда вон выходящим. И, тем не менее, Ясон не притронулся к нему ни разу за это время. Месяца полтора назад Рики все-таки перебрал местного вина и полез к бывшему хозяину с вопросами. После этого Ясон начал избегать монгрела.
— Итак, сегодня сражаются: Маркус и Гвидо, — гладиаторы оторвались от своего дела и молча кивнули. — Следующий на арене — Амаль, — невысокий смуглый южанин даже головы не поднял, услышав свое имя. — За ним — Рикки, — на свой манер, как обычно, исковеркал имя Луций. — Последний — Ясон.
Блонди поднял взгляд и нахмурился.
— Это какая-то ошибка, — уверенно произнес он.
— Никакой ошибки нет и быть не может, — фыркнул Луций, уже выходя из зала.
Рики не проронил ни слова. В конце концов, рано или поздно это должно было случиться. Он вообще был удивлен тому, что это не случилось раньше. Однако выходить на арену против Ясона на самом деле неожиданно оказалось страшно. Он знал возможности блонди. Один раз Луций позволил ему посмотреть на Ясона «в деле». Тогда Минк сражался против скиссора. Воин оказался очень сильным. Нет, безусловно, одолеть амойского элита он бы не смог. Но он мог «достать» Минка. Ясон не только силовое поле не включал и не давал себя задеть даже вскользь, он даже двигался, как человек, избегая демонстрировать свою настоящую скорость и силу. Поэтому, когда секутор оказался слишком близко, Ясон нанес смертельный удар. Бойцы обычно предпочитали колющие удары — быстро и эффективно. Блонди же, заставив обманным движением раскрыться, вспорол брюхо противника от паха до солнечного сплетения, предварительно двумя точными ударами перерубив ремни — крепления доспеха. Дарка потом еще долго преследовали видения вываливающихся на песок внутренностей. Конечно, он был опытным бойцом и в Кересе повидал всякого — потрошеные трупы не были исключением. Ему ведь и самому приходилось наносить подобные раны. Однако противник Ясона оказался на редкость живучим: он упал на колени и начал собирать одной рукой длинные белесые с фиолетовыми прожилками трубки кишок, обвалянные в песке, и запихивать обратно. Второй рукой он аккуратно придерживал уже возвращенные на место внутренности, сводя вместе ровные края раны. Ясон отбросил один из мечей и обернулся к трибуне, на которой сидел Цезарь. Но Император медлил, а Рики вдруг обратил внимание на людей. Это были не люди. Толпа. И она неистовствовала. В их воплях без труда можно было расслышать и жажду крови, и какое-то безумное веселье, и азарт. Вместе эти эмоции производили неприятное, отталкивающее впечатление. Но вот Император поднял руку, и толпа замерла в ожидании: воздетый кулак означал жизнь, оттопыренный большой палец, указывающий на шею — место, куда нужно было ударить, — смерть. Поистине, для этого лишившегося рассудка бойца смерть была избавлением. Цезарь это знал. Но также он знал, что толпе необходимо зрелище, чтобы удовлетворить свою жажду, напоить кровью зверя, живущего в душе каждого из сидящих на трибунах. Поэтому он медлил. Медлил, сознательно оттягивая конец. И монгрел отчетливо понимал, почему Император не торопится прекратить мучения воина, которому все никак не удавалось собрать кишки, уже превратившиеся в грязный бордово-серый комок, и засунуть их в свой распоротый живот. Но вот Император дал знак. Трибуны отозвались ликующими воплями. Противник Ясона поднял голову, услышав этот безумный рев, и его взгляд натолкнулся на острие занесенного для последнего удара меча. Еще секунда, и отточенное лезвие без особого труда вошло в плоть поверженного противника, взрезав кожу, чиркнув по кости ключицы и добравшись, наконец, до цели — лихорадочно стучащего сердца. Ясон выдернул меч, упершись в плечо гладиатора ногой, вытер лезвие о тунику противника, и, поклонившись Императору, покинул арену.
А Рики даже не мог пошевелиться. Он все тем же остекленевшим взглядом наблюдал, как тело противника Ясона сначала прижигают раскаленным прутом, а потом, зацепив крючьями, утаскивают с арены.
Тогда Рики впервые задумался о том, каков будет исход их поединка? Он и позже не раз еще возвращался к этому вопросу. Но так ни к чему и не пришел. И сейчас ему понадобилось собрать всю волю в кулак, чтобы унять дрожь. В том, что он не сможет выиграть, Дарк не сомневался. Но судьбу проигравшего решает толпа. Или Император, чутко прислушивающийся к зрительскому настроению. И каково оно будет в этот раз, не знал никто.

***
К оглушающему реву трибун, равно как и к музыкальному сопровождению, Рики привыкнуть так и не смог. Как не мог бы отрицать и того, что, выходя на арену, он испытывал ни с чем несравнимые ощущения. Страх уступал место опьяняющему предвкушению, от которого закипала кровь.
Ничто не могло сравниться с ликованием победителя. И ради этого момента он сражался. Глубоко пряча истинные свои мотивы: выжить и выкупить свободу. Он не собирался становиться, как Луций — ланистой, или сражаться дальше ради славы или денег. Он хотел убраться отсюда. Хотя до сих пор не представлял, что он будет делать потом? Впрочем, это было не важно.
Уж во всяком случае, не сейчас. Не в этот момент, когда толпа вокруг снова поднялась, приветствуя нового бойца.
Ясона.
Солнце лениво скользнуло по бледно-золотым волосам блонди, собранным за спиной в тугую косу. Синие глаза лишь на миг задержались на противнике, а потом — обвели гордым взглядом восторженно вопящую толпу. Зрители любили Ясона. И если бы он захотел, он мог бы купаться в этом безумном обожании, как в лучах солнца. Но блонди это было неинтересно. Он до сих пор считал людей просто инструментами, которые, попав в умелые руки, могли принести пользу. Да. Он до сих пор считал именно так, несмотря на то, что сам во многом уподобился презираемому смертному существу.
Короткое приветствие толпе, и противники повернулись друг к другу лицом.
Все знали Ясона, как непревзойденного бойца, который не проиграл ни одного боя. Не знали они только его настоящих возможностей. В отличие от Рики. И знание это заставляло монгрела постепенно терять уверенность в собственных силах.
«Юпитер…» — пронеслось в голове.
Многие гладиаторы возносили молитвы своим богам. Среди которых верховным был Юпитер. И это казалось просто очередной насмешкой судьбы! Ясон вытащил Рики с родной планеты, чтобы вырваться из-под власти безумного компьютера, управляющего Амои и носившего имя этого древнего бога.
«Рагон… — всплыло в мыслях полузабытое имя. — Если ты есть, если слышишь меня, помоги».
И тут Ясон сделал первый выпад.
Не стесняемый доспехами, блонди двигался легко и быстро. Начало его маневра было заметить сложно, а предугадать — и вовсе невозможно. Однако и Рики не был сопливым новичком. Этих навыков даже месяцы жизни эосского пэта не смогли из него вытравить. А с помощью наставлений Луция и постоянных боев Дарк отточил свое мастерство.
Очередной выпад блонди он встретил щитом, увернувшись от нацеленного в левую ногу второго меча. И внезапно понял, что Ясон не использует даже половину своей истинной силы.
Презрев негласный кодекс гладиаторов, Рики нарушил молчание:
— Решил поддаться? — делая молниеносный выпад и уходя из-под ответного удара, тихо произнес он, прекрасно зная, что блонди услышит его, даже если он будет шептать. — Я тебя не могу даже задеть — кто знает, как эти варвары отреагируют на цвет твоей крови?
— Я хочу показать «этим варварам» зрелище, которое понравится им настолько, что они не захотят лишиться ни одного из нас, — легко парируя серию скользящих ударов и отходя на несколько шагов, ответил Минк. — Ты выиграешь.
— Как, Рагон тебя дери? — Снова выпад и уход в сторону.
— Приложишь меня щитом.
Рики понимал, о чем говорит блонди. Конечно, не о том, чтобы использовать наточенный верхний край, часто использующийся мурмиллонами для нанесения серьезных режущих ударов по незащищенным частям тела противника. Речь шла о массивном металлическом «кулаке», располагавшемся в центре щита. Но для того, чтобы толпа поверила в простой удар, способный оглушить такого опытного и выносливого бойца, как Ясон, они должны быть ко времени исхода поединка вымотаны до предела. По крайней мере, именно это должны будут видеть зрители — двух измотанных сложным боем гладиаторов.
— Хорошо.
Расстояние между противниками снова увеличилось. Глядя друг другу в глаза, они медленно шли по кругу, собираясь с силами перед очередной атакой. И на сей раз первым атаковал Рики. Серией ударов он так и не смог пробить защиту блонди — тот ушел от удара, легко кувыркнувшись через правое плечо. При этом он потерял один меч. Но и с оставшимся оружием он все еще представлял опасность — так считала публика. И Ясон не стал ее разочаровывать, снова сходясь с противником для того, чтобы обменяться серией ударов, но все равно потом — отступить.
Раз за разом они пробовали на прочность оборону друг друга. Толпа была в восторге. Но и надоедать ей не стоило. И чутко уловив изменение в настроении зрителей, Ясон использовал свое преимущество — маневренность — для того,чтобы достать-таки противника кончиком меча, прочертив тонкую полосу прямо под маникой. Это разозлило Рики. Кровь. Его кровь снова капала на песок, смешиваясь с потом и кровью других гладиаторов, выступавших сегодня!
Не обращая внимания на то, что меч с каждой секундой словно наливается свинцовой тяжестью, Дарк ринулся в атаку. Мощные удары сыпались на отступающего противника градом. И каждый последующий удар Ясон отбивал все менее уверенно. По инерции подняв меч, чтобы встретить очередной выпад, блонди открылся, и Рики не без удовольствия саданул противника щитом по виску.
Ясон пошатнулся и выронил меч.
По щеке из-под прикрывающей рану ладони поползла тонкая бордовая струйка.
Бордовая? Что за черт? Откуда?
Но толпа, подобно дикому зверю, почуявшему смертельно раненую добычу, взревела снова.
И Рики обернулся.
Глядя на Цезаря, Дарк впервые задумался о том, сможет ли он убить Ясона? Презрев все условности и тайны, открытие которых приведет к потрясению. Сможет ли занести меч для последнего удара?
Бешеный ор толпы сейчас его не волновал. Все его внимание было приковано к фигуре в белой тоге, безмолвно внимающей толпе. И тут он прислушался. Толпа со все возрастающей громкостью, подстраиваясь под единый темп, скандировала:
— Жизнь! Жизнь! Жизнь! Жизнь!
Рука Цезаря медленно поднялась и сжалась в кулак.
«Жизнь».
Дарк еле сумел устоять на ногах. Но не потому, что бой на самом деле оказался очень тяжелым. А потому что всего секунду назад он понял, что блонди снова его подставил. Рики бы не смог убить Ясона. Несмотря ни на что. Яд блонди слишком глубоко проник в душу и сердце, отравив все его существо. Рики не смог бы. Что ждало его в случае неповиновения, он знал. Смерть.
Дарк поклонился Императору и, обернувшись, поднял руки, чтобы приветствовать толпу. Он купался в ее неумолчном реве, словно в лучах солнца. Она любила его. Обожала. И в этот вечер он отвечал ей взаимностью.

***
После поединка Дарк не успел увидеть Ясона. Не успел сказать ему, что между ними все кончено. Теперь — навсегда. Боль обиды снова принялась терзать монгрела. Он бы безропотно принял смерть от руки бывшего хозяина. Но убить блонди был не в силах. И мучительные секунды раздумий там, на арене, снова всколыхнули в душе уже, казалось, канувшие в Лету воспоминания о жизни в Эос. Все возвращалось с пугающей четкостью. Особенно ненависть к самому себе за то, что позволил блонди воспитать в себе зависимость. Выдрессировать. Пусть только на уровне физических реакций его тела. Но и это было уже немало.
Все, чего он сейчас хотел, — больше никогда не видеть Ясона.

С этими мыслями он и вошел в уютный полумрак шикарной комнаты. В центре которой стоял стол, буквально ломившийся от количества выставленных блюд. На резном столике возле большой кровати, убранной зеленым покрывалом с богатым шитьем, стоял кувшин с вином и пара золотых кубков. Рядом, склонив голову, замер нубийский раб-виночерпий.
Из-за боковой двери появилась, шурша великолепным хитоном, Сициния — жена Тиберия — их хозяина. Рики особенно не удивился, да и настроение у него было не самое хорошее, поэтому ко всему происходящему он отнесся равнодушно.
Жестом маленькой тонкой руки Сициния отпустила стражников, которые привели сюда Рики, и указала на стол.
— Ешь и пей, гладиатор. Сегодня ты — победитель. Ты сразил лучшего из лучших. Это — твоя награда.
Дарк с секунду поколебался, а потом все-таки шагнул к столу. Взяв с чеканного блюда ветку винограда, он кинул пару ягод в рот и, прожевав, спросил:
— Виноград в награду за такую победу?
— Это не все, — улыбнувшись, ответила женщина.
Рики посмотрел на хозяйку повнимательней. Темноволосая, невысокая и стройная, со слишком маленькой по эосским параметрам грудью, она была молода. Слишком молода для Тиберия. Впрочем, по всей видимости, ее верность совершенно не волновала мужа. Рики знал, сколько тот проводит времени в школе гладиаторов, иногда задерживаясь допоздна. Минимум два раза в неделю уже после отбоя он оставался у Луция. И их посиделки за кувшином вина нередко затягивались далеко за полночь.
Сициния устроилась, полулежа, на кровати и похлопала рукой по покрывалу, приглашая Рики сесть.
— А Тиберий? — нахмурившись, спросил Дарк.
— О! Мы друг другу не мешаем, — легко отмахнулась женщина. — Он трахает своего гладиатора, а я — только победителей.
— Вернее, они тебя, — с ухмылкой поправил ее Рики, все-таки присаживаясь на кровать.
— Нет, — она отрицательно покачала головой, и монгрел увидел в глубине карих глаз нескрываемое торжество. Черты ее лица, выражение глаз выдавали в ней человека жестокого и спесивого. — Нет, мой дорогой, это я их трахаю. Когда мне хочется. И тебе тоже сегодня выпала подобная честь.
Она изящным движением сняла хитон и кинула на даже не пошевелившегося раба-виночерпия, и она оказалась нагой, если не считать многочисленных украшений, отяготивших тонкую шею, запястья, пальцы рук и щиколотки.
Сициния откинулась на подушки и, широко раздвинув ноги, поманила его пальцем.
Рики пожал плечами и лег на женщину сверху. Чувствовать под собой податливое тело было непривычно. Он так давно не испытывал подобных ощущений. Воспоминание о Мимее — мимолетное и светлое — оставило в душе неприятный след, пробудив от долгого сна чувство вины. Но он заставил себя забыть. Стягивая с себя повязку и пристраивая член поудобней, он пытался снова заткнуть совесть. Как и тогда, сейчас им руководила та же злость. Досадить блонди любой ценой снова стало тем, ради чего стоило жить. Но в отличие от Мимеи — наивной и нежной — Сициния была искушенной и распущенной. Нет. Используя ее для тех же целей, что и Мимею тогда, сейчас он не испытывал угрызений совести.
Рики поднялся и подхватил женщину под бедра. От резкого движения ее грудь смешно подпрыгнула, и монгрел с ухмылкой всадил член до конца — резко и глубоко. Но Сицинии, видимо, нравилась такая грубость. И Дарк, подстегиваемый откровенными пошлостями, слетавшими с ее языка и хриплыми вскриками, все меньше давал себе труда контролировать собственные действия. Срывая злость на этой развязной девке, Рики все явственнее ощущал, как уподобляется чему-то, что мог бы ненавидеть всей душой даже больше, чем свою зависимость от Ясона. Он чувствовал, как превращается в животное. Но страх, способный повернуть этот процесс вспять, он отогнал, заслонившись от него чувством эйфории во время первого оргазма.
— Хватит, — донесся до него откуда-то извне хрипловатый, но уже не отдающий презрением, скорее — страхом, голос.
Он улыбнулся с издевкой, резко перевернул женщину на живот и, уткнув лицом в подушку, снова вставил — благо ни девственницей, ни женщиной, воздержанной в сексе, она не была. Так что можно было не бояться нанести какие-то серьезные повреждения. К тому же, через пару толчков, она, видимо, снова вошла во вкус и начала активно двигать бедрами навстречу.
Мозг уже почти отключился, когда Рики услышал шорох за спиной. Не останавливаясь, он повернул голову. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Посреди комнаты стоял Ясон. Его, как и самого Рики недавно, сопровождали стражники. Но личная охрана жены Тиберия как-то не спешила вмешиваться в процесс. Видимо, была заранее предупреждена.
И тут женщина рассмеялась. Она приподнялась и тоже обернулась, заметив, что любовник сбавил обороты.
— Ну, как тебе это? Я же предупреждала, что он предаст тебя.
— Заткнись, — бросил блонди.
— Убирайся отсюда, — процедил сквозь зубы Рики. — Пошел вон. Дай мне уже наслаждаться жизнью без тебя, сволочь.
От волнения он перешел на родной язык. Но и по интонации можно было догадаться, о чем речь.
— Ненавидишь его? Это хорошо. — Сициния призывно качнула бедрами, побуждая монгрела продолжить начатое, и он поддался. — Правда, замечательно ненавидеть человека, который каждый вечер занимался тем же, чем ты сейчас, выкупая твою жизнь?
— Что? — Рики остановился, словно наткнувшись на невидимую стену.
Сициния с разочарованным вздохом развернулась и, промокнув промежность полотенцем, висевшим на согнутой в локте руке виночерпия, сделала знак налить ей вина.
— Каждый день ты получал в еде порцию яда. Он действует медленно, и от него существует противоядие, — с самодовольной улыбкой пояснила Сициния. — Его ты получал вечером. Нет-нет-нет, мой дорогой Ясон, — изящный пальчик с массивным перстнем, украшенным рубином, качнулся из стороны в сторону, и блонди отступил. — Только я знаю, где оно лежит. Поэтому…
Договорить она не успела. Ударив наотмашь, Рики, словно во сне, наблюдал за тем, как голова женщины запрокидывается. Послышался хруст, и обмякшее тело рухнуло с кровати на пол.
— Что я наделал… — монгрел повернулся к Ясону.
Стражники уже лежали на полу с раскроенными черепами. Еще одно еле уловимое движение, и платье хозяйки, которое раб так и держал в руках, окрасилось в красный.
— Зачем? — Рики в ужасе отшатнулся от заваливающегося на смятое покрывало тела.
— Он бы все рассказал, — мимоходом бросил Ясон, сдергивая монгрела с кровати, и накидывая на него свой плащ. — Зачем ты ее убил?
Дарк не ответил. Его трясло.
— Про яд — это правда… — внезапно осознал Рики. — Тогда, это ведь не было простудой. И ты приходил к ней и трахал ее, чтобы она дала мне противоядие? — он едва не срывался на крик.
— Нам нужно уходить. — Ясон посмотрел на монгрела, растерянно оглядывающегося по сторонам, и тихо позвал: — Рики?
— Я ее убил. И последую за ней…

***
— У тебя не будет неприятностей? — Ясон внимательно посмотрел на Рауля.
— Неприятностей? — с искренним удивлением переспросил Ам.
— На нас висит убийство жены уважаемого человека, — заметил Минк.
— Поверь мне, — легко отмахнулся Рауль, — Корнелию это ничуть не заботит. В конце концов, именно ее связями я пользовался, разыскивая тебя. И не только. Доступ в дом Тиберия — тоже с ее горячего одобрения. — Немного помолчав, Рауль добавил: — Беспокоиться не о чем.
— Если бы... — глухо отозвался Ясон.
Рауль пожал плечами.
— Он — смертный, — напомнил другу Ам. — Тебе давно уже пора было с этим смириться.
Минк подошел к окну. Пыльный и шумный город после очередного жаркого дня приходил в себя, потихоньку оживая. Улицы заполонил народ, воодушевленный вечерней легкой прохладой, почувствовать которую было истинным наслаждением.
— Я никогда не смирюсь, — тихо ответил Ясон, покачав головой. — Как тяжело…
— Не могу сказать, что понимаю тебя. — Рауль приблизился к другу, и, не удостоив шикарный вид из окна даже коротким взглядом, посмотрел на Минка.
— Если бы мы могли вернуться…
— У нас с тобой впереди вечность. — Рауль все-таки посмотрел в окно. Но плебеи, снующие по улицам, его не интересовали. Взгляд зеленых глаз остановился на опускающемся за горизонт солнце. — Прожив которую, мы сможем вернуться домой.
— Господин?
Рауль обернулся.
— Он пришел в себя, господин. Все еще очень слаб, но он зовет Я… Ясона. Говорит, что это важно. Что он должен обязательно сказать.
Минк быстрым шагом направился к двери.
— Ясон… — уже на пороге догнал его оклик Рауля.
Блонди остановился, но не обернулся.
— Вечность, Рауль, я уже прожил. Сидя у его кровати два дня. То, что ожидает меня впереди, — гораздо больше, чем вечность.