Широкие улицы города манили обилием прилавков и магазинов. Тысячи потенциальных жертв, которые могли лишиться своего имущества, сами того не ведая.

Белоснежный чистокровный жеребец неспешно шагал, совершенно не понукаемый своим седоком — однако, он слушался малейшего движения пальцев, едва натягивающих поводья. Сильвер был одет как знатный человек: белоснежная рубашка, тканево-кожанный узкий дублет, богато расшитый плащ с застежкой у горла в виде двух мечей.
Доехав до конюшен, он кинул медяк юному конюху, лишний раз напомнив, что бы скакуна хорошо накормили и напоили.

«Покусанный дворянин» был не так люден, как это часто бывает, но все не менял свой антураж. Все те же твердолобые наемники, следящие за порядком; игроки в кости и карты разных мастей; пьянчуги, поющие какие-то песни за компанию; пары, танцующие под песни и музыку бардов. Якен молча сел за один из немногих свободных столиков.

***

Олаф сидел в кресле с высокой спинкой. Его хмурое лицо отражало некоторую брезгливость... И страх. То, что он увидел в подвале, заставило бывшего служивого, а ныне — агента королевской службы шпионов сильно призадуматься. Капитан стражи заискивающе оправдывался, стараясь сильно преуменьшить совершенно недопустимый ущерб, коий его люди натворили, выполняя поручение агента и его куратора от имени короля Кайлана.

Прикрученный к стене короткой цепью толщиной с руку, в подвале бесновался здоровенный воин, странник и гость Денерима, прибывший всего-то битые часы назад, а подле него вздернули за тощие кости эльфинажскую попрошайку, привлеченную за еще недоказанное воровство. Обоих пленников показательно отходили подручными средствами и, если мужчина, обладатель стальных мускулов и недюжинной силы, стоически сопротивлялся, выдав нескольким стражам больничную ведомость, остроухая девчонка едва дышала.

Олаф покрутил в руках свиток с описанием работы по найму и вздохнул — ну вот и как можно было теперь разговаривать с исходящим магической дымкой зверем в кандалах? Агент готов был поклясться, что воин больше бесился из-за визга малявки и рвался на помощь ей, нежели замечал гулкие удары крепких дубинок служителей денеримского правопорядка.

— Девочка очнулась, — тихо и ровно сообщил сопровождающий агента курьер, махнув в сторону приоткрытой в подвал двери.

— Отлично. Надеюсь, она сможет успокоить этого монстра. Хотя, капитан божился, что они незнакомы. Так с чего же этот воин так защищает этот отброс? Милосердие, ах как это благородно... — Олаф спустился по узким скрипучим ступеням и вновь оказался в небольшой комнате с белеными стенами и укрепляющими сводчатый потолок балками.

Эльфийка, на вид — подросток, грязная и костлявая, как проклятие Мора, клубком свернулась в углу, снятая с цепи. Ее медные волосы скрывали зареванное личико, сбившись в грязный колтун, слипшийся на крови.

— Поднимите ее. Она в состоянии говорить? — шпион требовательно щелкнул пальцами. Стражники вздернули пленницу на ноги, но девчонка стоять отказалась, всхлипывая и оседая на пол. Так и пришлось держать ее, скулящую, за ворот рубашки, прихватив несколько огненных прядей.

— Послушай меня. Вероятнее всего, если верить обвинению, тебя без всякого милосердия и лишь в назидание вздернут на рыночной площади на виселице в ярмарочный день, — Олаф усмехнулся, буквально осязая страх дернувшейся в хватке жертвы. Глупая воришка, видать, за всю свою коротенькую жизнь не испытывала большего ужаса, — Однако, Андрасте велела нам быть добрыми и уметь прощать. Я могу дать тебе шанс стать честным гражданином Денерима и даже принести городу пользу... Да-да, ты не ослышалась, — мужчина достал из поясного кошеля золотистый кружочек монеты и покрутил его в пальцах, подбросив в воздух и ловко поймав. — И даже дам денег, ежели ты сумеешь оправдать мое доверие. Ты понимаешь меня?

Один из стражников дернул эльфийку за волосы, поднимая ей голову. Взгляд шпиона и воришки встретились. Олаф расхохотался — алчность при виде золота была так предсказуема — а услуги ловкого наемника ее класса так дешевы... Куратор мог бы гордиться, казна Денерима не оскудеет с такими выгодными контрактами. Да и всегда есть шанс, что за вознаграждением не придет никто...

— Если ты согласна чуток поработать, я прикажу тебя освободить. Но если ты полагаешь, что я человек несерьезный и слово мое тебе не указ, — жест в сторону и комнату снова наполнил полный боли крик — на него откликнулся яростный рев из соседней комнаты и лязг цепей заставил Олафа содрогнуться, — Учти, я даю шанс далеко не всем. Но я умею быть щедрым. И милостивым.

— Я буду... Я сделаю... Только убивать не приказывайте... — вымученно простонала девушка, глотая слезы.

— И не потребуется. У нас есть твой напарник. Только вот он не станет с нами говорить, ведь ему не нравится, когда ты плачешь или кричишь, не так ли? — агент снова щелкнул пальцами, эльфийку дернули и потащили в смежное помещение.

Ренгар был прикован, но его оковы, судя по появившимся в стене трещинам, сдержали бы его крайне недолго. Олаф не стал приближаться, подтянув к себе эльфийку. Узкая полоса кинжала уколола тонкую шею под подбородком.

— Послушай меня, наемник. Уж я не знаю, насколько эта соплюха тебе дорога или наоборот, но ты — человек чести, это очевидно. Видишь ли, я не хотел бы начинать наше знакомство с подобных вещей, однако, мои люди перестарались, теперь могу лишь принудить тебя к сотрудничеству — или убить, при попытке сбежать. — Шпион ухмыльнулся — пленник замер, прислушиваясь, словно вел с кем-то беззвучный диалог. — Мне нужны люди, способные выполнять указанные поручения, ты — из их числа. Если ты хочешь свободы этому отребью и себе — соглашайся. Работенка не пыльная, но крайне важная... — он толкнул эльфийку вперед, и девушка упала к ногам Ренгара, поднимая голову и умоляюще глядя на него.

Еще недавно самодовольное выражение сменилось совершенно детским испугом, куда более искренним. На скуле виднелся солидный кровопоттек, да и тело воришки было покрыто ссадинами и синяками.

— Я оставлю вас ненадолго, решите свои судьбы. — королевский шпион вышел, стражники тоже, встав с другой стороны дверей.

***

В «Покусанном Дворянине» нынче было еще более не многолюдно, чем накануне, раздраженный произволом стражи Олаф, выбравшись из подвала, без стеснения и оглядки заказал себе эля и обернулся от стойки торговца в зал. Пустых мест было более, чем достаточно, однако, шпион остановил свой взгляд на новом лице — молодом мужчине, старающемся казаться засегдатаем и богатеем. Знавал он таких...

Но вот взгляд гостя таверны был совершенно иным — не мутновато добродушным, а цепким, жестким, с хитринкой. Агент хмыкнул и, заказав еще кувшин лучшего напитка, чуть вразвалочку направился к занятому незнакомцем столу.

— Скрашу вечер интересной беседой, — с наскоку, без предисловий начал Олаф, решительно глядя на собеседника. Такие, как он, околичностей не любили, это наверняка. Тем более, оба понимали, кто есть кто. — Желаете новостей или выслушаете интересные просьбы сильных мира сего? — агент не осторожничал. Сопровождающие его убийцы оставались наготове, рискни потенциальный рекрут взбрыкнуть. Любое разногласие или ошибку всегда можно было незаметно спустить в церковный колодец или сточную канаву Эльфинажа. Но перед ним сидел явно заинтересованный субъект, он и пришел сюда за заказом, протирать штаны по кабакам такие люди не торопились. Ожидая ответа, Олаф налил в кружки золотистого пенистого эля и щедрым жестом придвинул вторую к собеседнику. Вместе с ловко отцепленным от пояса мешочком со звонкой полновесной монетой.

— Все зависит от «интересности» этих просьб... — Человек принял протянутую кружку с «сюрпризом». Он внимательнее всмотрелся в доброхота. Великолепный самоконтроль, сдержанность, продумывание слов и действий. Черты лица, поведение и общая внешность этого человека показывали возможную смежность его профессии с работой Сильвера. Однако, подобные лицедеи почти никогда не играют роль каких-то посредников, предпочитая действовать лично. К тому же, многие из таких лиходеев либо не доживают до такого возраста, либо имеют дурную славу, но учитывая его свободное общение со здешними постояльцами, вывод напрашивался только один...

Подошедшая разносчица поставила на стол тарелку с жаренным мясом.
Готовясь к трапезе, Якен протянул руку к поясу и достал свой остро заточенный кинжал. Стоявшие неподалеку наемники мигом встрепыхнулись, вызвав у афериста хитрую улыбку. Он поднял руку с кинжалом чуть вверх, растянув пальцы, показывая свой мирный настрой. Когда твердолобые расслабились, Якен срезал кусок и, нанизав оный на кончик кинжала, отправил в рот.

— Королевству нужна поддержка «теневых агентов»? — не стесняясь вопроса, уточнил Якен, поглощая еще одну порцию мяса. Сильвера не тянуло к работе на правительство. В это мире существовало множество способов наживы, не обремененных грузом обязанностей и проблем, но выслушать человека все же стоило.

Он вытащил платок и протер им жир со своего столового прибора. Чуть приподняв острие кинжала, парень вглядывался в отражения на нем. От слежки не застрахован никто. Чуть прокручивая идеально отполированное лезвие, аферист оценивал каждого на предмет возможной слежки. Все бы ничего, но одна личность весьма заинтересовала его.

— Люблю Ферелден. Только здесь разыскиваемый малефикар может пройти рядом с церковью и не быть схваченным шавками-храмовниками.
Кинжал ловко сместился вниз, ведомый пальцами афериста.

— Так какого рода ваша просьба? — Добавил он уже совершенно серьезным тоном.

***

Сопроводив выживших беженцев, Аксель поспешил направиться в уготованную орденом комнату. Храмовничье содержание едва позволяло снять угол, но воины веры умели позаботиться друг о друге — неподалеку от главной рыночной площади молодого служителя Церкви ожидал кров, узкая койка и кувшин с остывшей водой для омовения. Коня он оставил у коновязи, не опасаясь, что измученное дорогой животное приглянется ворам. Расседлав скакуна, Аксель потащил две сумки с провизией и бронёй к месту краткого отдыха.
Хозяйка комнат, угрюмого вида неопрятная женщина встретила храмовника с молчаливым почтением, отперев дверь и уточнив срок пребывания. На постель была брошена стопа старого, но довольно чистого белья, а на колченогом столе появился мятый кубок с огарком свечи. Большего и не требовалось.

Разобрав вещи и снарядившись на прогулку, Аксель наметил себе довольно продолжительный маршрут. Сведения о беглом маге были весьма скупы, свидетелей, по крайней мере, живых, здесь, в Денериме, у него не было, а опрос стражи и местных жителей займет слишком много времени. Поэтому стоило поискать информацию самостоятельно, надеясь на интуицию и чутье, то, чего так опасались опальные жертвы своих проклятых даров и чем так гордились служители Церкви.

Испытывая чувство голода, храмовник прервал с виду бесцельное блуждание по кварталам, завернув к трактиру. Он не любил подобные места и даже осуждал братьев, не гнушавшихся пользоваться не только и не столько услугами кухаря, но порицал порочные влечения к отзывчивым и ветренным служанкам, фланирующим по общему залу с подносами и кувшинами.

Миновав почти все столы, Аксель окинул взглядом уже собравшихся — преимущественно, это были торговцы, завершающие свои последние вечерние сделки за кружкой-другой эля, несколько стражников, сдавших посты, наземники-гномы, покинувшие жаркое лоно кузни у ворот, наемники... Робкое касание отвлекло от размышлений. Девушка из обслуги приветливо и скромно улыбалась и указывала храмовнику на пустующее местечко подле входа в отдельные эркеры.

Скупо поблагодарив, воин веры занял место за столом и продолжил созерцать гостей таверны.

***

Малефикар бесшумной тенью втиснулся в таверну следом за парочкой уже изрядно набравшихся молодчиков. Стражи в городе успели потрепать магу нервы, однако, Карос был не из тех отступников, которые в панике совершали необдуманные и глупые поступки. Смешавшись с толпой, он почти пропал из поля зрения храмовников, обходящих площадь по кругу, а добравшись до «Покусанного дворянина» вздохнул с некоторым облегчением. В стенах кормильни не ощущалось тяжелого взгляда соглядатаев, преследующего мага снаружи всю дорогу.
Карос приземлился на скамью в углу, у двери, найдя лишь один столик, где не было занято. Расправив полы широкой дорожной мантии, увы, уже видавшей виды и нуждавшейся в починке, он призывно взмахнул рукой, привлекая внимание девушки-служанки.

***

Олаф жутко не любил вот такие вот посиделки, он, да-да, именно он мог инициировать контакт и точно так же его скрыть, приказав своим людям окунуть неудавшегося клиента в сточный ров Эльфинажа. Там даже самые охочие до правосудия не ковырялись, а таковыми заправляла хладнокровная Анора.

Агент еще раз пробежался взглядом по зале, оценивая собравшийся под вечер контингент. Опасения оставались всегда... Наметанный взгляд удостоил внимания и вошедшего мага, таковым являющегося, но страстно желающего оставаться в тени, и храмовника. С последними дела вести было приятнее всего, за некоторым исключением.

Храмовники велись на побочный лириум, как мухи на пролитый жбан варенья, просили они ровно столько, сколько позволяла совесть, а оказавшись бессовестными, помирали от жадности.

Впрочем, Олаф все равно их нанимал. Твердая вера и верность твердому в вере королю — не лучший ли стимул? Касательно же мага... Даже если этот незнакомец подрабатывал избавлением дамочек от угрей посредством эликсиров, пользы от него было больше, чем вреда. И из города такого выдворить — уже подарок наместнику. Наметив себе еще двух кандидатов, шпион усмехнулся в сосредоточенное лицо орлессианца;

— Ты веришь в союз Ферелдена и Орлея, а, малец? — Олаф развел руками, словно сказанное было общественным достоянием, — Так вот, наш король и ваша Императрица — верят. Но всегда найдутся те, кто верить не хочет, даже за большие деньги. Ты будешь верить? Если да, то полторы тысячи золотых покажутся тебе весьма скромной платой по сравнению с тем, что сделает для тебя твоя властительница, ежели, конечно, инструкции будут выполнены со всеми нюансами. — Агент выдержал паузу, — Есть вещь, которую нужно доставить в Орлей. Есть долгая и опасная дорога. Есть те, кто пожелает вещь забрать. Есть те, кто будет помогать. Есть полторы тысячи золотых авансом. Подвох, скажешь ты. Буду честным, он есть... Мор, дорогой мой друг. Это не миф и не сказочка для перепуганных горожан. То, что лезет из-под земли, пострашнее наймитов королевы или иных недоброжелателей. Так что подумай. Свой ответ оставь в задней комнате таверны, в сундучке на окошке. А я пока что... Подберу возможному тебе возможную компанию... — на этом Олаф откланялся, щедро сыпанув платой за кувшин и, насвистывая мелодийку, расхожую в торговых рядах, направил свои стопы к вкушающему ужин храмовнику.

— Могу ли я присесть и побыть в обществе достойного воина Церкви? — шпион совершенно изменился. Теперь это был среднего достатка торговец, на вид, конечно, истово верующий, судить по священному трепету во взгляде, — И да прибудет в этот замечательный вечер со всеми нами благословение Андрастэ.

Сидящий перед ним храмовник не был среднестатистическим лириумным болезным, он был молод, силен, не обзавелся жирком от скуки службы и взгляд, а это особо понравилось Олафу, сиял пониманием и чистотой, холодной, как морозное утро на Драконьем Пике. Врать такому смысла не было и агент извлек из поясной сумки скрепленный королевской печатью пергамент, вежливо дождавшись, когда собеседник проглотит кусок и вытрет салфеткой руки, он протянул послание храмовнику, смиренно ожидая ответа.

— Позволю себе добавить, что наш король Кайлан ведет угодные Творцу дела и жаждет мира. Достойнейшие люди слагают головы на этом пути и в наших с вами силах помочь.
Судя по лицу воина Церкви, приказ короля возымел власть над мыслями, Кайлан отличался простотой в обиходе и словах и был близок своим солдатам, впрочем, как и храмовникам, нежели его супруга, презрительно указывающая на недостойное поведение короля. Четким почерком на плотной бумаге были выведены все перипетии пути и суть путешествия в Орлей. Таким воинам, как этот, врать было ни к чему. Олаф ждал.

Аксель осторожно отложил бумагу и вздохнул. Его миссия была превыше всего, ибо была угодна Создателю.

— Я не смогу вам помочь, — ровно ответил он, внимательно разглядывая слишком равнодушное лицо собеседника, — Не из нежелания, из долга. — Храмовник вытащил из поясной суки свиток пергамента, на котором оказался неплохо выполненный портрет человека; подпись была однозначной и заведомо отвечала на все вопросы.

Олаф улыбнулся. Мозаика в его голове сложилась как нельзя лучше, учитывая обстоятельства. Храмовник был чистым дитя, это играла на руку, честь и вера...

— Мой дорогой воин, я могу быть немного более полезным вам, хвала Андрастэ. Могу предположить, что вступив за правое дело, вы получите чуть больше, чем уповаете в бесцельных поисках без зацепок. Провидение... — взгляд шпиона светился искренним пониманием и заботой, — Справедливо полагаю, что тот, кого вы ищете, идет той же дорогой, Создатель прозорливее нас с вами. Но не подумайте, что я настаиваю — это всего лишь мои скромные наблюдения и выводы из оных сделанные. Приказ короля с вами, обратитесь за советом для души в Храм и обрящете ответ верный, а я буду ждать вас вот здесь... — мужчина извлек из кошеля узкую полоску пергамента, украшенную оттиском королевского герба — аккурат для таких вот моментов истины. — Адрес, там мы собираемся, я верю вам, как перед алтарем Спасительницы и Заступницы.

С этими словами, вежливо поклонившись, Олаф встал из-за стола и, бросив расторопной девушке золотой, ушел — так, как сделал бы завсегдатай, направляясь к съемной комнате.

***

А вот к магу отправился иной посланник, миниатюрная эльфийка из домовых служанок, опрятная, но худая и забитая. Клочок бумаги перекочевал к магу, девушка низко поклонилась и поставила на стол оплетенную бутылку самого дорогого вина. В записке значилось место. Олаф не стал бы рисковать и узнавать, какими силами этот приезжий фокусник пользуется в толпе, его ждала отличная проверка в знакомом подвальчике, без рукоприкладства, конечно, иначе договориться было бы уже не так возможно — маги народ капризный и вспыльчивый.

А убивать потенциального целителя или стихийника, не дай Андрастэ, из Круга какого, не хотелось. Да даже ежели он беглый, вряд ли стража справится с одержимым демоном комком силы...

Олаф хорошо это знал, даже слишком. Пусть угощается, пусть смотрит ему в затылок, ожидает выхода. Вместе они доберутся до безопасного угла... Главное, чтобы вскрыл бутылку, согласился. Вторым «крючком» будет остаток записки под пробкой. Там, прибегая к лести, было написано летящим почерком леди Савины, все, что могло бы соблазнить мага. Сама же женщина с охотой ожидала гостя в комнате таверны... Так, наверняка.

***

Условный стук и, спустя несколько мгновений агент ответил паролем, сложным, даже ему давшимся далеко не с первого раза перед лицом куратора еще в покоях короля. В комнате его ожидала весьма довольная Савина и ее настороженный гость, оказавшийся, как и предполагал Олаф, магом — чуйка, интуиция — да что угодно. Хотя, агент предпочитал присвоить этому чувству модное в научных кругах словечко «психология».

Милейшая компаньонка покинула помещение, подмигнув своему гостю, и направилась, прижимая к груди под атласным шарфом мешочек с инструкциями для еще одного поетителя. Каким бы ни был осторожным орлессианский знаток ловушек, женские хитрости он разгадывал плохо — стоило прикоснуться к обозначенному сундуку в одной комнате, в другой звучал мелодичный колокольчик.

— Ну что же, господин маг... — Олаф деловито потер руки, став компанейским и неподозрительным посыльным куда более высокой шишки, наймитом для наймитов. — Вы крепко вляпались, друг мой. Нет, не портрет вас выдал, но связать его успешное распространение и мобилизацию Церкви в такое сложное для Ферелдена время проще простого, не находите?

Шпион сел в кресло, открывая приготовленную Савиной бутыль и разлил вино по бокалам, дружелюбно приглашая мага присоединиться.

— Не опасайтесь, я не из тех, кто фанатично усмиряет магов или любит публичные аресты для повышения репутации. И не охотник за наградой, увы и ах, не возраст и не статус. Я богат и не нуждаюсь в столь неделикатных проблемах. Я ищу людей, сословия и принадлежность к ремеслу которых волнует разве что храмовников по стольку — поскольку, да стражу, ежели они нарушили закон столь вопиющим образом, что и не поделаешь тут ничего. Способные, авантюрные, в меру честные, хе-хе, — Олаф пригубил вина, отирая промокшие усы батистовым платочком с монограммой, — Для выполнения заданий, полезных большинству хоть в золоте, хоть в меди. Ну, и гарантирую, тем самым, безопасность от имени владыки Ферелдена. Вам ведь она нужна сейчас, не так ли? А раз вы здесь, я смею предположить, что ищете вы не увеселений с милейшей леди? — снова снисходительная улыбка человека, который страха не испытывает в принципе. — Отряд. Старый тракт на Орлей. Полторы тысячи золотом аванса. Вещь. И мы забудем друг о друге, как только то, что вам доверено, окажется в протянутых руках того, кто ждет посылки. Нюансы? Будут. Я смею вас заверить, я дам возможность познакомиться со спутниками. И даже дам совет. Храмовник. Он пришел по вашу душу и повредит его убийство гораздо больше, чем вам того хотелось. Он не один. А вас сдала и прачка, и хозяин комнат. И стражник у ворот, но все молчат и далее так будет. В пути благообразный воин Церкви, скорее, защитит, чем даст подохнуть. Ведь будет тщить себя надеждой вас отловить в конце пути, ведя на поводу до Денерима. Но мы то знаем, что вне стен, вдали от братства, шансов сбежать, да прихватить не полторы, а три тысячи монет, у вас гораздо больше. Подумайте и дайте мне ответ. Вина. Вы пейте, пейте, оно, как говорят, пользительно для нервов и крови...

***

Савина, выглянув в главный зал таверны, усмехнулась — шустрый бард уже вернулся и теперь собирал взгляды одиноких и не очень дам своей смазливой физиономией, получая от этого сомнительное удовольствие, ведь ни одной из них не было восемнадцати, разве что в большой плюс. Покачивая бедрами, женщина подошла к наймиту Олафа и ласково заглянула ему в глаза, облокачиваясь на пустующую столешницу.

— Аванс. — Тонкие пальчики выразительно покрутили веревочку солидного мешочка, однако, деньги так и не перекочевали в руки барда, — Пойдем, дорогуша. Здесь делать нечего, пора на место сбора. Ну, не смотри на меня букой, в городе мы пробудем еще, как минимум, ночь — изволишь, я помогу расслабиться на дальнюю дорогу. Да... — Савина мечтательно изогнулась, выставив захватывающий дух бюст на обозрение, — Издержки любимой работы.

Оттолкнувшись от стола, женщина все так же волнующе передвигаясь, направилась к двери, не оглядываясь. Она дорогу знала. Арбалетчики, страхующие ее жизнь — тоже. Что до юноши, орлессианец дураком не был. Он принял контракт, а такие, как он, за деньги и вкусное приключение шли на принцип.

***

Нивиэль колотило так, как никогда в ее коротюсенькой и, как теперь казалось, совершенно беззаботной жизни. Паскудная историйка с заезжим воякой превратилась в нечто совершенно кошмарное. Теперь, битая, грязная, эльфийка стояла на коленях перед своим недоврагом и отчетливо понимала, что именно от этого гиганта в цепях зависит ее жизнь, — так сказал человек, раздающий приказы. Нивиэль совсем не забавно шмыгнула разбитым носом, уронив несколько алых капелек на ободранные коленки.

— Эмм... — говорить не хотелось. Никогда еще девушка не вела отвлеченных монологов с тем, кого обокрала, разве что с одной из тронутых умом церковниц, так те, наверняка рады были «пожертвовать» на благое дело молодой души. — Ты это... Я вернула бы тебе кошель... Однако, боюсь, его забрали вон те плохиши в консервных банках... Могу уворовать обратно, когда буду свободно, обещаю, все до медяшечки... — в огромных миндалевидных глазах воришки заблестели самые, что ни на есть настоящие слезы, добавив трогательной беззащитности ее бледному личику и глубины нечеловеческому взгляду.

Человек был совершенно иным, нежели толстобрюхий купец или потный, разящий на убой перегаром, кузнец, или кто из мелких лавочников, зажимающих неполовозрелых служанок по чуланам... В детстве Нив верила в принцев и рыцарей, сироты вообще в чудеса склонны верить до первой порки. А потом становились недоверчивыми шакалятами без страха и тыренного с лотка укропа.

— Завязывала бы ты с воровством, девка. Бесчестное это занятие, — устало проговорил Палач. Воин был вымотан внутренней борьбой. Честь, крайне возмущенный пленением, бесновался и рвался наружу, стремясь захватить контроль над телом и уничтожить всех, кто встанет на пути. Ренгар, прекрасно осознавая, что последствия этого могут быть очень... неприятными, всячески сопротивлялся. Сейчас он методично «добивал» духа, отгоняя его в самые глубины сознания. Чем дальше, тем менее заметной становилась магическая дымка, окутывающая воина. Огоньки в глазах исчезли. Глубоко вздохнув, Ренгар облизал засохшие губы.

— Черт с ним, с гадом этим. Работку выполним. И разойдемся, словно ничего не было. Вытрясу с него деньжат, покрою «неожиданные расходы». У тебя есть вода? Во рту пересохло. И позови этих горе-охранников, пусть отомкнут цепи. Я берусь за контракт.

Нивиэль охнула и, поддавшись восторженному порыву, будучи облагодетельствована, вскочила с пола, мгновенно повиснув на шее и без того вымотанного компаньона, звонко чмокнув его в уголок губ.

— Господа лысари, извольте отпустить господина наемника, он пообещал взяться за работу вашего начальника, — ласково пропела девушка, ковыляя к кувшину с водой, запримеченному острым наметанным взглядом на грубо сколоченном столе.
Не дожидаясь, пока неторопливые стражники приведут просьбу в исполнение, эльфийка наклонила горлышко сосуда и позволила воину напиться, предварительно сделав крошечный глоток сама. Глаза умиротворенно сверкнули — вода была чистой, а жест — доверительным, но сможет ли оценить это этакая гора мышц, пусть и обладающая понятиями о чести, подобно сказочным принцам.

Охрана не спеша отворила замки оков, однако, не опуская оружия и, на всякий случай опустив решетку, преградившую выход в соседнюю комнату. Нивиэль, потирая ушибленную задницу и познавшие ласки дубинки ляжки, опустилась на жесткую скамью подле стола, разглядывая нового знакомца тщательнее, чем накануне. Экземпляр оказался презабавный...

Ренгар потянулся так, что хрустнули кости, размял затекшие запястья и вытер губы тыльной стороной широкой ладони. Пару раз медленно прикрыл и открыл глаза. Посмотрел вперед. Сделал два шага. Упал на одно колено. Выругался. Попытался встать. Выругнулся еще раз. Встал. Покачнулся. Нетвердым шагом направившись к решетке, Ренгар несколько раз ударил по ней кулаком, привлекая внимание стражников.

— Эй, служки! Я берусь за контракт, но верните мне мое оружие и мою собаку, или я разозлюсь, и мне придется размазать вас по стене очень тонким слоем!

Стражники ничего не ответили, но, судя по тому, как они переглянулись и отправили одного из своих в соседнее помещение, возмущение Палача было услышано.
Едва Ренгар подошел к столу и открыл рот, собираясь что-то сказать своей неожиданной эльфийской напарнице, как послышался скрежет, а решетка слегка приподнялась: в помещение пустили собаку с надетым намордником.

— Привет, мой мальчик. Скучал? — опустившись на одно колено, Ренгар снял с головы пса намордник. Лицо воина тронула легкая улыбка, когда Йотун благодарно лизнул его в лицо и радостно гавкнул. Потрепав пса по холке, воин незатейливо уселся прямо на пол, ожидая пока не появится его новый наниматель. Рука привычно скользнула к нагруднику: пальцы наемника крепко сжали висевший на шее медальон.

— Воровка... с оружием то хоть обращаться умеешь? Или остры у тебя только уши да язык? — неожиданно обратился он к Нивиэль, — и как звать то тебя, девчонка?

Нивиэль фыркнула и хотела, было, напомнить человеку, что ее народ много старше и мудрее, нежели его кратко живущее племя, однако, вовремя прикусила язык — от воина зависела ее жизнь. По крайней мере, в пределах тюрьмы.

«Стоит выбраться, а там уж посмотрим, какой ответ тебе больше придется по душе, наемник...» — глаза эльфийки сверкнули, но на личике отразилась самая дружелюбная гримаска.

— Нив, так проще, поверь. Люди умудряются коверкать и свои-то имена, так что — просто Нив. А вот насчет оружия... Не моя это специализация. Не убиваю. Не калечу. И не воровка. Я зарабатываю честно, просто в тот день мне не хватало на оплату долга, — девушка вскинула подбородок и прикинулась оскорбленной.

Вообще-то, человек ей понравился. Он любил своего мабари, а мабари были преданны и очень умны — вряд ли пес подчинялся бы идиоту или негодяю. Наняться же, чтобы вытащить из петли того, кто недавно оборвал с пояса последние деньги... Нив не понимала подобного альтруизма, его для жительницы Эльфинажа попросту не существовало.

— А тебя как зовут? — воровка протянула собаке ладонь и рассмеялась, — мабари, облобызав хозяина, щедро провел шершавым языком по ее руке чуть не до плеча. — Ой, ты какой ласковый! А твой хозяин? Он тоже такой же? Большой и добрый?

Пес, будь он оделен даром говорить, выдал бы, как минимум, полную сарказма фразу, а так казалось, будто он ухмыляется, склонив массивную голову на бок.

— Ага, честно зарабатываешь. Ты из этих что ли? — вдруг хохотнул воин, после чего резко посерьезнел, — не обманывай меня, девка. Я повидал достаточно, чтобы отличить истину от лжи, что льется из твоего маленького ротика... И пусть добродушный вид Йотуна не вводит тебя в заблуждение, этот пес пролил больше крови, чем ты можешь себе представить. Мое имя Ренгар. Ренгар из Ривейна. Некоторые зовут меня Палачом. Можешь звать меня, как тебе удобнее, — пробасил воин, устраиваясь поудобнее на холодном полу.

Нив возмущенно открыла рот. Любой намек на профессию, к которой, как говаривала тетушка в Эльфинаже Хайевера, принадлежала мама самой Нивиэль, вызывали у девушки приступ злости, стыда и желания что-нибудь разбить.

— Узколобый ты какой, Ренгар из Ривейна. Что ни девка, так из борделя... У всех мужиков, что ли, мозги работают исключительно в этом направлении? — прошипела она, и, потрепав мабари между торчащих ушей, отошла в угол, сев там и подобрав коленки к подбородку.

Взгляд был далеко не таким кротким, каким эльфийка созерцала воина, стоило забеспокоиться за свою шкуру.