Когда Ахиллес умер, Коннор, подождав несколько дней после похорон, занял его комнату на втором этаже. Заезжать сразу отчего-то казалось неуважительным по отношению к своему ушедшему наставнику. Однако занять место Главы Братства было некому, кроме Радунхагейду. А эта комната действительно была самым удобным местом во всём доме: он мог выйти на балкон, забраться на крышу, а уже оттуда перебраться на недавно построенную обзорную башню — самым коротким и быстрым путём. Хотя большая часть тамплиеров на Новой Земле и была уничтожена, время от времени встречались выжившие ячейки Ордена, и они могли доставить поселению немало проблем — видимо, за голову убийцы Магистра Ордена в колониях была объявлена хорошая награда. Кроме того, Коннору уже приходилось несколько раз противостоять новоприбывшим воинам с Европы. Они с мистером Фолкнером уничтожили один такой корабль, но, видимо, проявили неосторожность: каким-то образом тамплиеры последили путь Аквилы назад, и отныне её местоположение — а, соответственно, и местоположение её знаменитого капитана — было известно Ордену. Конечно, Коннор укрепил деревню от нападения и с моря, и с земли, однако, как бы то ни было, осторожность никогда не была лишней, и Коннор привык спать чутко и всегда держать меч под рукой.
Однажды ночью, когда Коннор спал, здорово устав после дневных дел, его пробудил скрип половиц. Он среагировал почти мгновенно: вот он открывает глаза, упорядочивая мысли, замечает знакомый силуэт — треугольная шляпа, плащ, руки за спиной — чувствует непонятный запах с гнильцой и вскакивает, срывая меч из тайника под столиком рядом с кроватью.
— Стой-стой-стой! — Услышав странно знакомый голос, Коннор, окончательно поддаваясь панике, воткнул меч в грудь незваному гостю.
Плоть спокойно поддалась и ассасин продавил меч вперёд до самой рукоятки, сделал несколько шагов вперёд, пока кончик меча не воткнулся стену, и поднял глаза на отца.
— Ч-что? Как...
— Это.... Так не работает, - устало сообщил Хэйтем.
— Ты же погиб! - Отказываясь продолжать логическую цепочку, Коннор со всей силы пнул Хэйтема по ноге, однако вместо того, чтобы сломать её, лишь ушиб большой палец.
— Ты не первый. Пришлось заменить на деревяшку. Долго думал, как вставить, но в результате всё подошло.
— Ты...
— Ой, да ладно, Коннор, хватит быть столь скептичным. Мы оба с тобой видели такие вещи, которые никак не вписываются в нашу реальность. Полагаю, тот факт, что я вылез из могилы — ещё не самый ошеломительный в твоей жизни.
Лунный свет, наконец, попал на лицо Хэйтема, и ассасин невольно отшатнулся: лицо отца было покрыто ожогами и струпьями, один глаз был красно-чёрным, шляпа непонятным образом держалась на скошенном черепе.
— Что... Что произошло?
— Это... Очень в твоём стиле — задать самый тупой вопрос из всех возможных. Если ты не помнишь, ты убил меня, в затем оставил в горевшем форте. Как ты думаешь, что произошло? Я сдох и немного сгорел. Мне повезло, сильно обгорели только ноги, остальное не было так задето. Потом какой-то негр вытащил меня из углей — ему специально нужен был обгоревший, но более-менее сохранившийся труп — и стал вызывать духов. Обгоревший — чтобы дух не захотел вселяться в тело и портить негру морду, дабы не беспокоил бедных духов впредь. Уж не знаю, как это получилось, но я сумел использовать душу духа в качестве вместилища для своего сознания, ещё не далеко ушедшего. Захватил контроль над своим телом, полакомился мозгами негра...
— Что?! — всё-таки вырвалось у Коннора.
— Ну да, теперь я питаюсь мозгами. Должен сказать, что единственная достойная замена человеческим — вороньи, но их много не наберешь. Ещё медвежьи ничего, но там и шкура толстая, и потом собирать себя приходится...
— Стой. Стой. Постой, — Коннор отскочил от отца и зашагал по комнате. Тот послушно стоял около стенки, и рукоятка меча так и торчала из его груди. — То есть, теперь ты бессмертен, питаешься мозгами людей и животных...
— Ну да... Или почти бессмертен. Тот негр всё целил мне по голове, а ему, полагаю, уж было известно, как расправлявляться с такими, как я. Так что в следующий раз, когда тебе захочется помахать ножом, я могу побыть твоей грушей, но избегай ран в голову, пожалуйста, — он помолчал. — Кроме того, после смерти проблемы вашего мира — все эти тамплиерские и ассасинские разборки — становятся как-то малоинтересны. Зато я понял, что на самом деле важно, — лицо Хэйтема скривилось в улыбке, и с щеки сползла полоска кожи. Коннор застыл в другом углу комнаты, всё ещё не в силе до конца переварить полученную информацию. — Семья. Наследник. Родня.
— То есть... — голос Коннора дрогнул. — Ты решил, что теперь придёшь ко мне и... Попытаешься... Построить со мной отношения, как отец с сыном?
— Да, сынок, — в его голосе слышался энтузиазм. — Я думаю, первым шагом будет удаление твоего клинка из моего тела. В знак доброй воли, понимаешь?
Коннор нерешительно сделал несколько шагов вперёд, и Хэйтем подбодрил его:
— Ну же, я действительно не собираюсь убивать тебя. Если бы хотел — убил бы, пока ты спал.
Коннор помедлил, но взялся за рукоятку меча.
— Давай, — Хэйтем поднял руку и покрутил кистью в воздухе, — чего ты ждёшь? Я хочу заключить тебя в объятья.
— Так — нет! Никаких объятий! Сначала я должен понять, что... Кто ты, и потом уж разобраться, что с тобой делать.
— Я тебе уже и так всё объяснил! — несколько обиженно заявил отец.
— Просто... Представь, что ты убил меня, а через несколько месяцев я заявляюсь к тебе, утверждаю, что теперь я почти неуничтожим, вставил себе ногу из дерева, и... И что теперь меня интересуют исключительно семейные отношения! Что бы ты сделал?
Хэйтем поразмыслил несколько секунд и задумчиво произнёс:
— Наверное, ты прав. Это всё действительно несколько... Внезапно и неловко, — он опустил взгляд. — Прости... Мне, наверное, лучше уйти, пока ты не сможешь принять меня...
— Нет! Теперь я не могу тебя просто так отпустить! Я пока спущу тебя в подвал. Потом посмотрим, что с тобой делать, - Коннор сложил руки на груди.
— Х-хорошо, — покладисто согласился Хэйтем. — Только, пожалуйста, достань мне каких-нибудь мозгов. Я испытываю нечто вроде голода.
Коннор достал меч из отца, и, замешкавшись на несколько секунд, повёл его из комнаты.

— А как у тебя на любовном фронте? — спросил Хэйтем и вгрызся в сочный морщинистый комок с прилипшими клочками бурой шерсти: Коннор сходил к Мириам за тушей медведя, потому что солдат на горизонте не наблюдалось, а отдавать жителей деревни отцу он не собирался.
— Никак, — буркнул Коннор и прибавил неуверенно: — Кушай давай. Приятного... Аппетита.
— Благодарю, конечно — но серьёзно, Коннор! — отец с энтузиазмом взмахнул куском мозга. — Ты же понимаешь, наследники, всё такое...
— Это... Не самая большая моя проблема. После твоей смерти...
— Давай называть вещи своими именами — после того, как ты проткнул меня клинком и бросил гореть.
Коннор замолк на несколько секунд, затем неуверенно произнёс:
— Ну да. Типа того. Прости, кстати.
— Да не, — Хэйтем снова махнул рукой. — Я всё понимаю. Вода под мостом. Я бы то же самое сделал. Продолжай.
— После твоего... Убийства, тамплиеры спустили на меня всех собак...
— Следовало ожидать, — фыркнул отец.
— ...и вот с тех пор я только и занимаюсь что укреплением деревни и защитой жителей. Не сказать, что у меня много времени. Ну и не сказать, что у меня есть большой выбор...
Хэйтем задумчиво постучались пальцем по щеке — кусочки плоти осыпались со скулы — и, широко раскрыв рот, засунул туда последний кусок мозга. Кожа на щеке растянулась и прорвалась, и Коннор с содроганием увидел, как серая масса исчезает в горле.
— У тебя... Кхм, пап, у тебя щека разорвалась...
— Да? — Он схватился за лицо и обнаружил дырку, ткнул туда пальцем и вытащил из рта немного мозга, засмеялся почему-то и снова сунул его в рот.
— Быть может, — закашлялся сын, стремясь скрыть рвотные позывы, — не стоит так делать?
— Окей. Прости. Значит, — он сделал значительную паузу, пока прожёвывал свою пищу, закрывая дырку на лице рукой, — нам нужно найти тебе девушку! Кажется, я случайно откусил немного ладони... Это дырка будет проблемой. Ладно, мелочь — сынок, мы идём искать для тебя любовь! Тамплиеры и их война могут подождать, всё это безумное пролитие крови, не имеющее никакого смысла и ничего не меняющее... Я устал от него, Коннор. Я тоже многое потерял, — произнёс он уже тише. — Но я рад, что не потерял тебя.
— Спасибо, отец, — у Коннора щипало глаза, хотя желание вывернуть свой желудок на пол было всё же несколько сильнее: через дырку во рту было видно не только двигающийся язык и ходящие туда-сюда зубы, но и крошки костей, прилёпшие к нёбу и кусок мозга, не попавший в горло.

— Как ты встретил маму? — тихо спросил сын, и по самому тону этого вопроса Хэйтем понял, как тот волнуется.
— Ну, я не совсем её встретил... — начал он. — Скорее, я её догнал. Она была в лесу, ставила ловушку на кого-то, я думаю. Или, напротив, собирала добычу. А мне нужен был кто-нибудь местный для одного... Дела. Пришлось за ней погоняться.
— И ты настиг ее? — удивлённо спросил Коннор.
— Ну да, говорю же; хотя попотеть пришлось.
— Значит, она хотела, чтобы ты её поймал, — уверенно заявил он. — Иначе не допустила бы этого.
— Наверное, — Хэйтем пожал плечами. — Ну или свою роль сыграли метательные ножи и мои обещания вырезать всё ее племя. Хотя я не уверен, что сказал это вслух.
Они сидели в повозке сена, направляющейся в Бостон. Вообще-то, Коннор был очень против этого предприятия, однако после двух недель сидения в подвале Хэйтем заявил, что сбежит и будет разгуливать по деревне, если сын не даст "самому себе шанс заполучить какую-нибудь самочку" — а для этого, по его мнению, надо было съездить в какой-нибудь большой город. Поэтому Коннор нарядил Хэйтема как можно более незаметно (разве что широкополая шляпа этому требованию не отвечала — но здесь уж он сделать ничего не мог) — и они вместе отправились в город. Решив не связываться со стражей, Коннор нанял возницу, чтобы тот незаметно перевёз их за городские стены.
— Господин Смиттерс! — услышал Коннор голос нанятого им извозчика. — Боюсь, там впереди проверяют все тележки!
Он выругался.
— Придётся лезть через стены, пап.
— Да нет, почему? Просто спрячься за меня. Эй, как там тебя — Джон?
— Вообще-то Реджинальд.
— Не суть, Редж — будут тыкать, скажи, что тут тряпки.
— Хорошо, господин.
И в тот момент, когда через грудь отца прошёл штык, кончик которого остановился перед самыми глазами Коннора, тот понял, что с отцом ему всё-таки повезло.

— Нет, ты посмотри, какая у неё корма!
— Отец... Не делай так. Пожалуйста. Это... Это действительно тебе не идёт.
— Но... Ты ж моряк у нас, хоть и херовый, — неуверенно пробормотал Хэйтем. — Я думал, морские термины будут...
— Нет, — твёрдо произнёс Коннор. — Просто... Нет, хорошо?
— Извини, Радублаблабла Обидчивый, — услышал он бурчание в ответ.
— Сейчас, по-моему, обидчивый ты, а не я.
На несколько секунд в киоске, где они прятались, повисла тишина, а затем Хэйтем несколько поражённо сказал:
— Да. Ты прав. Я веду себя неприемлемо. Прощу прощения. Я не выполняю своих обещаний. Может быть это от того, что я чёртов живой мертвец, а может — просто плохой человек... Но, — он закрыл глаза и сделал странное движение рукой, будто закрывал лоб, однако, видимо, не все мышцы работали, и рука так и застыла на полпути, — но поверь, я делаю, что я делаю, вполне искренне.
— Что? — спросил Коннор.
— Короче говоря — действительно, почему бы тебе не приударить за этой девчонкой? Проследим, ты трахнешь, а потом я скушаю...
— Постой! — чуть не вскричал он. — Я думал, мы ищем мне девушку, а не тебе обед! И девушку, а не... Не станок... Для траханья!
Отец снова напряжённо замолк.
— Я думал, — мягко продолжил сын, — ты... научишь меня чему-то. Как отец сына. У меня ведь на самом деле не было времени... Возможности.
— Хорошо, — после паузы твёрдо сказал Хэйтем. — А потом я покушаю. Значит так. Девчонкам нравилось, когда я делал вот так — смотри сюда, Конни.
Хэйтем снял шляпу, обнажив волосы, легко склонил голову — так, что щёлкнули зубы, а один, кажется, всё-таки вывалился на землю — поднял брови (за ними потянулась кожа, и левое веко оторвалось, повиснув на куске плоти) и провёл правой рукой по волосам. Обнаружив там пару червей и серую субстанцию, он задумчиво слизнул их с пальцев и тщательно облизнул губы.
— Последний этап необязателен, — счёл нужным пояснить он.
Коннор закусил губу.

— Да она же тащится от тебя!
— О боже, ты оторвал меня от... От... — Коннор запнулся, пытаясь подобрать слово. Его глаза светились, и он тяжёло дышал — в кои-то веки не после тяжёлой схватки. — От этого веселья! И зачем — только чтобы сообщить мне это?
— Да! Прекращай... Это... Ваше — хватит танцевать! Тащи её в постель!
— Нет, пап — ну неужели ты не можешь просто спокойно постоять в этом закоулке?
— Нет, — обиженно заявил отец. — Я проголодался и более не могу спокойно смотреть, как ты тратишь драгоценное время, которое мог бы провести за куда более приятными делами.
— Если я позволю тебе уйти за едой — ты оставишь меня в покое?
- Да, — с готовностью ответствовал Хэйтем.
— Хорошо. Здесь недалеко военный лагерь — буквально в полкилометре отсюда на юг. Ты знаешь, что делать. Только... Без шума, хорошо? И... Не надо пировать. Тебе и одного хватит. Встретимся здесь же.
Отец кивнул и исчез в ночи, а Коннора уже звали девушки. Он со скромной улыбкой повернулся к ним.
— Ты наш принц-полукровка, — произнесла одна их них, темноволосая красавица с очаровательной улыбкой. — Можно ведь так тебя называть?
— Конечно... Эээ... Симпатичная брюнетка? — проговорил Коннор и покраснел.
Девушки разразились переливчатым смехом:
— Такой милый, когда пытается делать комплименты!
Коннор улыбнулся, а затем и сам втянулся в этот смех. В груди, конечно, потрепыхалась слабая тревога за отца, но потом и она затихла, когда брюнетка, улыбнувшись, заглянула ему в глаза.

Последний раз ноги болели так после той памятной пробежки по полю боя. Странно ощущала себя промежность. Ещё болела спина — казалось, будто его оцарапали сразу с десяток пантер. Ныла грудь. Он всерьез думал, что у него сломаны пара ребёр. Губы ощущались какими-то чужими, опухшими и... За-це-ло-ванными, да, именно такими. "Симпатичная брюнетка" сопела на его затёкшей правой руке. На животе лежала чья-то нога — она принадлежала пухловатой блондинке. Он смутно помнил её со вчерашнего вечера. Вообще-то, он мало чего помнил со вчерашнего вечера. Особенно с того момента, когда ему дали стакан чего-то прозрачного со странным острым вкусом. Что же было до этого? Танцы... "Принц-полукровка"... Отец в подворотне...
— Отец! — вскричал он и одним движением вытянул руку из-под брюнетки. Она дёрнулась, но не проснулась, и он продолжал уже тише — осторожно переложил ногу блондинки в сторону, мягко вскочил с кровати, едва не споткнулся о рыжеволосую девушку, разметавшуюся на ковре — эта-то откуда взялась? — подобрал свои штаны, и через какие-то три минуты был совсем одет. Оружие нашлось в следующей комнате. Там же был какой-то парень, мертвецки пьяный и тоже голый, и Коннор поёжился. Что же здесь произошло?
Но это всё пустое. Главное — Хэйтем. Несколько изменившийся, конечно, Хэйтем, но всё же его отец. Коннор выбежал на улицу — уже был совсем день, часов десять — и, сориентировавшись, рванул в сторону лагеря солдат. По пути, конечно, пробежал и переулок, где они вчера договорились встретиться, однако там его ожидаемо не было.
Лагерь был пуст. Стражи не было. Не было капитана, не было стрелков на крыше, не было даже солдат около похорового хранилища. Как сюда ещё не проникли местные жители с загребущими руками — неясно.
А затем из оружейной раздался вскрик, и Коннор поспешил туда.
От лестницы, ведущей к ней, начинались трупы. Эти ещё были целыми и совсем не повреждёнными, однако на самом пороге лежал солдат с аккуратно вскрытой черепушкой. У следующего, слева от двери, голова была оторвана вовсе. Коннор постарался не наступить на следующего мужчину, который представлял собой месиво из костей и мяса. Лишь затем он, наконец, поднял глаза.
Отец — с раздувшимся животом, через дырку в котором выглядывал чей-то красный мундир — был погребён под двумя солдатами, которые, похоже, были просто без сознания. Ружьё одного из них торчало из живота Хэйтема, второго — смотрело куда-то ему в плечо. Его шляпа валялась рядом, деревянная нога совсем лишилась штанины, а сам он с трудом ворочал глазами.
— Сын! — радостно воскликнул Хэйтем, пошевельнулся, и ружьё прострелило ему плечо. Коннор отскочил назад. На пару секунд в комнате повисла тишина, а затем Хэйтем тихо произнёс: — Да. Вспомнил. Вот поэтому я не мог выбраться самостоятельно. Теперь уже всё равно.
— Отец... — упавшим голосом начал Коннор. — Ты ведь... Должен был только одного скушать.
— Увлёкся, — виновато произнёс отец, привставая. Из дырки в его животе по красному мундиру поползло серое вещество. — Потом прибежали эти двое, ну и... Придавили меня.
— Упали в обморок?
— Ну да. Сознание потеряли.
— Ясно, — Коннор внимательно, с лёгким шоком в глазах, наблюдал за тем, как отец поднимается. — То есть... Увлёкся?
— Ну да. У этих ребятишек оказались реально вкусные мозги.
— То есть... Они как-то делятся по категориям для тебя? — спросил Коннор, оттаскивая тело солдата с отца.
— О, я так рад, что ты хочешь поговорить о моих вкусовых пристрастиях! — заметно оживился Хэйтем. — У чёрных такой экзотичный вкус — сразу веет югом, знаешь? Бананы-кокосы-ананасы, все дела. Один раз пробовал у рыжего. У них вкус такой... Пресный. Совсем без изюминки. Наверное, если кто-то начинал с рыжих, то вообще больше не захочет мозгами питаться. Всегда знал, что у них нет души. У блондинок простоват, на мой вкус. Хотя я ни в коем случае не утверждаю, что они тупы, — назидательно поднял палец он. — Знал я одну блондинку, — причмокнул он губами, однако звук не получился: нижняя разорвалась, и левая половинка свисала с подбородка.
— Хорошо. Я понял тебя, — немного деревянно произнёс сын.
— А у медведей искусственный вкус. Суррогаты, — махнул он рукой.
Коннор уже оттащил и второе тело и подал отцу руку.
— Ну да ладно. Чего мы всё обо мне? Как у тебя вчера дела прошли, сынок?
— Я... — Коннор замешкался, проталкивая отца через дверь. — Возможно, я вчера поучаствовал в оргии...
— Да?! — Хэйтем высвободился из захвата сына. — Вот это мой сынок! Скольких?
— Ну, там было трое девушек...
— Ого! Более чем неплохо — для первого раза-то!
Хэйтем возбуждённо взмахнул руками, наклонился в сторону — и упал с лестницы. Коннор не успел поймать его — пальцы схватили воздух. А отец рухнул вниз, и четыре ружья на стойке внизу пронзили его тело. Одно окончательно прорвало живот, второе воткнулось в многострадальное плечо, третье попало в горло, а четвёртое... Четвёртое было прямо напротив его затылка. Коннор поспешил вниз.
— Отец!
— Я думаю, Коннор, когда этот штык войдёт в мою голову, я таки умру.
— То есть... Нет! — сын рванул вперёд, чтобы поддержать его голову. Из живота отца, меж тем, выкатились три глаза.
— Ну да, скорее всего умру. У того негра были мозги со вкусом сахарного тростника, а это хорошо. Мозги — это всегда хорошо.
— Ты... Умрёшь? — Коннор понял внезапно, что глаза наполняются слезами.
— Ну, технически я уже мёртв, так что это будет скорее избавление. Ну и тебе будет куда проще, — он помолчал немного. — Я рад, сын. Всё равно прожил больше, чем мне было отпущено. И... Увидел тебя. Увидел, как ты стал мужчиной. Я так горд тобой, сын... — он внезапно всхлипнул. Повисла пауза, а затем он извиняющимcя тоном сказал: — Ну, как ты понимаешь, я не могу на самом деле плакать. Так что это я просто обозначил — мог бы, всплакнул бы.
Он с трудом перевёл взгляд на Коннора, поднял левую руку и потрепал его по щеке — тот почувствовал, что пара ногтей осталась в его коже.
— Спасибо, сын. Теперь можешь опустить голову.
Одинокая слеза скатилась по щеке полукровки.
— Прощай, пап. Спасибо, что побыл со мной. Покойся с миром.
Кончик штыка вышел между глаз Хэйтема, но Коннор уже не видел этого — он шагал к выходу из форта, и на его сердце была светлая грусть.