Он заприметил её в деревне - худенькая, нескладная девчонка с большими испуганными глазами, спрятанными под чалмой, и кувшином на голове. Он не знал, почему именно она привлекла его внимание, однако не мог отвести от неё глаз. Сам он сидел на точке обзора; это была часть его тренировки: не шевелясь, просидеть здесь около двух часов, пока его учитель не вернётся в Масиаф через главные ворота. За время, проведённое наверху, он свыкся и с ветром, и с запотевшими ладонями, и с припекающим солнцем – и теперь спокойно наблюдал за городом; в конце концов, делать-то больше было нечего. Конечно, неприятные ощущения никуда не исчезли, но теперь они были лишь зудом на краешке сознания, не более. И они никак не могли помешать ему наблюдать за девочкой. Она пробиралась через город, изредка придерживая кувшин одной рукой. Ему внезапно захотелось спуститься и помочь ей нести поклажу. Вот она вошла в дом – и он сразу отметил его в своём сознании и занял себя на следующие двадцать минут, пытаясь вспомнить, кому принадлежит это здание. Она вышла из него, и его внимание снова оказалось прикованным к ней. На этот раз она была без кувшина, и двигалась по-другому; в её движениях не было прежнего испуга, было нервное возбуждение, и это заинтересовало Альтаира. Он едва не потерял её из виду: она нырнула в какой-то переулок и затерялась в узких проходах между домами. За время, пока она была вне поля его зрения, он передумал с десяток мыслей: затаившийся в стоге сена тамплиер, случайный воришка, решивший потренироваться на улицах города ассасин - да мало ли что могло с ней случиться за это время! Однако вскоре она вынырнула на окраине города, и, воровато оглянувшись, полезла по лестнице на крышу. Там, рядом со стогом сена, стоял какой-то парень, и Альтаир понял, за чем наблюдает. Он почувствовал, как теряет опору и чуть покачнулся в сторону, балансируя на корточках. Когда он снова вернул взгляд к парочке, они уже лежали на сене, держась за руки, и юный ассасин ощутил странный укол зависти в груди. Он отвёл взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как учитель входит через ворота. Он поднялся, возвращая своим конечностям подвижностям, на секунду замер на жёрдочке, чувствуя, как прежняя гибкость и сила возвращается в руки и ноги, упруго оттолкнулся – и полетел вниз. Однако он не смог отказать себе и перед тем, как прыгнуть, снова задержал взгляд на девочке. У неё была почти мальчишеская фигура, тёмные волосы, зачёсанные назад, и достаточно резкие черты лица. Лишь большие глаза выделялись на её лице, и они стояли перед взором Альтаира во время его прыжка. 
Ему было стыдно признаваться в этом даже самому себе, но когда он впервые целовал Марию, перед его глазами внезапно, как живое, встало лицо той девочки.

Сегодня Эцио вышел на прогулку без брата: выбрался из окна лишь только Федерико уснул, подтянулся на решётку выше, забросил своё тело на крышу, поднялся на ноги и ринулся вперёд, по крышам Флоренции. Ох, если бы только отец знал, как они используют навыки, данные им! Он, почти не останавливаясь, пересёк пол-района, лишь пару раз замедлившись перед широкими улицами. 
Сегодня будет тот день. Сегодня он наберётся достаточно храбрости. Почти каждую ночь из одного дома в этом квартале на балкон выходила девочка - постарше его года на три, с красиво заплетёнными волосами, тонким носом и захватывающими глазами, светящимися в лунном свете. Это была его тайна: он заметил её в одну из пробежек с братом (они тогда пробрались в лавку торговца и наелись апельсинов так, что кислота, казалось, сожгла ему всю глотку). Она тогда стояла на балконе, задумчиво глядела на ночной город. На её плечах была лёгкая накидка, и в тот самый момент, когда они пробирались мимо, она запахивалась поплотнее. Федерико, даже не заметив её, спешил по крышам дальше, а Эцио замер, поражённый движениями её плеч. Ей было прохладно, и Эцио внезапно захотелось подойти к ней и дать свой плащ, укрыть от холода - и вообще от любого зла, которое может принести внешний мир. 
И вот теперь он почти подобрался к нужному дому. Ему осталось пересечь пару узких улиц и он замедлился, чтобы не потревожить девушку преждевременно. Однако он уже издали услышал голоса - звонкий, явно принадлежащий ей, и хриплый, мужской. Он прислушался и разобрал слова: 
– Лаура, ты свободна сегодня? 
– Да, Джузеппе. Ты хотел бы зайти?.. 
Эцио подполз к самому краю крыши и увидел, что она облокотилась на перила балкона, а внизу стоит плохо одетый парень, старше Эцио лет на пять. Он, похоже, был вором - на это указывали лохмотья и характерная шапка в сочетании с уверенным, даже наглым тоном. Девушка, меж тем, продолжала:
– Последний раз ты так и не заплатил. Меня отругала хозяйка. 
– Но, bambina, ты же знаешь, что это отнюдь не из-за денег. 
Повисла пауза, и Эцио, ещё не осознав до конца, что его надежды и стремления пусты, ощутил поднимающуюся тоску внутри. 
– Я знаю, – обречённо произнесла девушка. – Но разве так может продолжаться? – она опасно перегнулась через перила балкона, чтобы быть ближе к стоящему внизу вору. – Ты говорил...
– И я выполню своё обещание, милая. Дай только больше времени. Мы убежим с тобой далеко-далеко, туда, где нам не нужны будут хозяйки или главы гильдии. У нас всё получится...
Эцио уже не слышал окончания фразы: он отполз обратно, забыв украденную из маминого шкафа кофточку на краю, пытаясь проглотить комок в горле. Неужели он такой неудачник?
Ему было стыдно признаваться в этом, но когда он впервые целовал Кристину, неловко проводил кончиками пальцев по её волосам, ему на секунду показалось, что это волосы той девушки с балкона - красиво убранные, заплетённые самой хозяйкой борделя. 

Коннор бросил своё тело с дерева прямо на оленя внизу, рассекая томагавком горло животного, придерживая рога, чтобы оно случайно не задавило индейца. Он нанёс ещё один, более точный удар - и на этот раз животное затихло. Снимая с него шкуру, он прислушивался к затихшему лесу. Внезапно до его ушей донёсся звук, совсем не характерный для данного места: смех, смешанный с плеском воды. Он вспомнил, что неподалёку находится неглубокое лесное озеро, достаточно тёплое и чистое. Закончив работу, он направился в направлении озера, решив, что – как бы то ни было – освежиться не помешает. Однако выйдя на берег, он увидел на другой стороне развешанную по деревьям одежду, пару повозок на проходящей над озером дороге, мнущегося рядом кучера и несколько купающихся: уже взрослого мужчину, пару мальчиков немногим помладше Коннора, и девушку - худенькую, светловолосую, с тонкими улыбчивыми губами. Видимо, это всё было колонисты, решившие остановиться около приглянувшегося озерца. Девушка сначала брызгалась с ребятишками, затем отплыла на середину озера - ближе к мужчине. Коннор видел, как она положила руку ему на грудь, как прижалась своими губами к его, как послушно прильнула к нему, когда он притянул её к себе. 
Он смыл кровь с лица, тщательно почистил томагавк, бросил ещё один взгляд на целующуюся парочку – и, пожав плечами, устремился в лес. 
Ему было стыдно признаваться племени, что он забыл шкуру там, на берегу, и ему пришлось чуть позже возвращаться за ней.