Нечасто ему приходилось пребывать в подобном сумбурном смешении чувств. Огорчение и досада, подспудный нервозный страх смешивались со злорадством, легким восхищением от изящно проведенного финта. Негативные эмоции оттенялись неподдающейся объяснению потаенной гордостью где-то глубоко, в столь отдаленных уголках души, что он едва мог сам себе признаться в этом.
Девчонка все-таки не столь поверхностна и предсказуема, какой хочет казаться. Защитный прием – создать иллюзию слабости перед превосходящим противником, чтобы он не принимал всерьез угрозу, недооценил ее истинную силу. Потом ударить во всю мощь, исподтишка, больно и точно ужалить в самый неожиданный момент, в уязвимую точку, когда никто не ожидает.
Инкульта понял, почему Хаус выбрал именно курьера Рэйчел Флинт на роль доверенного лица: она не отступалась от поставленной цели, продвигаясь к ней некими извращенными, неординарными способами, обходными извилистыми дорогами. Но она добивалась своего. Неуклонно, как подтачивающая каменистый берег струйка воды, провоцирующая внезапный и обширный обвал.
Днем позже – и она разрушила бы карьеру Стация.
Стоило признать: Вульпес ожидал от нее подобных действий, но не думал, что с последствиями предстоит разбираться столь скоро; подготовиться он просто не успел.
Снова Субула и Фестус, два горе-вояки, решившие позабавиться в лагере с девчонкой, не зная, что та носит Знак Цезаря. Носит заслуженно. Их только сняли с крестов после отбывания наказания; двумя часами позже одного нашли вяло обмякшим на сортире, с перерезанным горлом, второго располосовали прямо на койке в лазарете – в той же палатке с ним спал еще один раненый рекрут, даже не проснувшийся, пока его товарища убивали. Края хирургически-аккуратных ран на трупах почернели от яда - убийца дополнительно подстраховался. Охранные натренированные псы дрыхли без задних лап, не учуяв в лагере чужого – впрочем, этому Вульпес имел объяснение, прикормить животных и приучить их к своему запаху курьер могла еще во время своего прошлого пребывания в Нельсоне. Но вот почему патрулирующая охрана оставалась глуха и слепа, пока на территории гарнизона орудовала убийца?
В который раз Инкульта убедился, что его послание Цезарю о положении дел на аванпосте, с предложением о смене командующего контубернием, не являлось излишеством и проявлением параноидальной предосторожности. Но Цезарь не достиг бы вершин своего положения, не был бы гениальным лидером, не умей он разыгрывать карты заранее и держать руку на пульсе. Разумеется, фрументарий не оказался посвящен в планы своего господина – тот давно распорядился о смене руководства, еще до прибытия Инкульты в Нельсон. Отчет шпиона лишь утвердил Цезаря в верности отданного приказа: центурион Стаций загодя был откомандирован на передовую с южных пределов, чтобы принять руководство над локальными позициями первой линии. Фронт требовал усиления перед решающим натиском. Вождь легиона начал медленно сменять сумевшую укрепиться на правом берегу и наладившую уверенное обеспечение верхушку армии настоящими боевыми офицерами, закаленными в яростных наступательных боях. На смену строителям шли берсеркеры. Постепенная передача контроля на требующих неотложного внимания участках, вливание новой крови, свежего взгляда, рвущихся в атаку воинов, истосковавшихся по битве.
Курьер своей въедливой местью едва не сорвала плавное и уверенное вступление центуриона в должность, безболезненную смену руководства подразделением в Нельсоне. Стаций обязался принять командование на следующий день: ровно в ту же ночь – последнюю ночь под влиянием отставного декана, Мертвого Моря – произошло нападение, взбудоражившее весь лагерь. О событии молчали, не позволяя слухам распространиться за пределами позиции – дойдет до Цезаря, и полетят головы; проще выдать смерти двух солдат за боевые потери.
Информация о дерзкой вылазке дошла до Инкульты лишь благодаря Стацию – тот смог сложить факты и понял, что старый друг непосредственно причастен и вовлечен. В случае огласки пострадает и сам глава фрументариев - все участники повязаны. Самое неприятное, что курьер тоже знает об этом нюансе и чувствует полную безнаказанность в сложившейся неоднозначной ситуации. Она отказалась убивать солдат, когда казнь была предложена милостью легиона, теперь месть свершилась в устраивающем ее объеме: контуберний Нельсона отныне испытывает не только уважение, но и тревожный страх. Сука. Подлая, лицемерная сука.
И Вульпесу это импонировало, отчасти даже забавляло.
Фрументарий испытывал тщеславную гордость, что решился привлечь курьера на свою сторону – стоящее приобретение, к тому же полное сюрпризов. Вероятно, Флинт из-за своего взбалмошного нрава никогда не сможет встать под стяги легиона, но как преданый агент она весьма ценна. Не как агент легиона - его личный агент. Пожалуй, так правильнее.
Сноровистых подчиненных фрументарию всегда недоставало: искусные воины не марали руки, смешивая себя с профлигатской грязью, предпочитали снискать славу на поле боя, а не в тылу врага. Те подданные легиона, кто искал легких путей, обычно не годились на слишком ответственную работу. Коллаборационисты чаще всего оказывались ненадежными, либо чрезмерно ретивыми, до тошнотворного фанатизма, что ставило операции под угрозу. С курьером вести дела оказалось проще: она предугадывала его желания, быстро приспосабливалась к незнакомым ситуациям и извлекала для себя максимальную выгоду даже в неожиданных условиях, а он увлеченно плел сложный, пока еще тонкий поводок – баланс между ее философией, личными интересами и целями легиона.
Странная, полная лакун и неожиданных стечений обстоятельств история курьера вызывала у фрументария живой интерес. Еще в первую их встречу, на фоне пожарищ Ниптона, девушка смогла его удивить.
Вонь стояла невыносимая: насыщенный привкус крови в воздухе, почти ощутимый во рту, словно холодная, солоноватая свинцовая пуля, давящая тяжелым леденцом под языком. Режущий глаза черный, густо-смоляной дым горящих покрышек, смешанный с тошнотворным запахом паленых волос и обугленной человеческой плоти. Кажется, что повисшее над городом зловонное облако скользкой, масляной пленкой оседало на коже, смешиваясь с потом и пылью. Но грязь – ничтожная помеха пьянящему триумфу победителя, гораздо большую досаду вызывал сошедший с ума единственный свидетель этого триумфа, уже не способный сыграть надлежащую роль в планах фрументария.
Одинокая фигурка, осторожно и неторопливо передвигающаяся по центральной улице Ниптона, полускрытая в тяжелом дыму, дала Инкульте новую надежду. Робот-разведчик за плечом девушки поначалу насторожил фрументария - среди множества роящихся в его голове предположений возникло серьезное подозрение о возможности связей нежданной гостьи с Братством Стали, но при виде огнестрельного оружия за ее спиной эти мысли сошли на нет. Девушка вела себя довольно странно, по всем правилам логики ей следовало испытывать страх. Хотя бы отвращение к окровавленным трупам или сочувствие к распятым. Вместо этого путница осматривала казненных жителей Ниптона с живым интересом исследователя, словно перед ней находились не насаженные на столбы, еще дышащие люди, а коллекция насекомых какого-нибудь именитого энтомолога. Возле одного креста она задержалась особенно долго. Стянула с плеча винтовку и брезгливо повернула дулом для лучшего обзора голову распятого мужчины.
При этом необычном жесте Вульпес ощутил неуловимое дежа вю. Она жила здесь? Ищет кого-то? Не дожидаясь, пока путница обнаружит присутствие его подчиненных, он решил взять ситуацию под контроль, чтобы избежать непредвиденных последствий.
Ее взгляд – мечущийся, загнанный, будто ее поймали на месте преступления, словно это она сама казнила распятых людей… Теперь она испугалась, и слова фрументария, медленно доходящий до нее смысл произошедшего, усиливали страх в девушке все больше. Она окаменела, завороженная, зачарованная его речью, и в глазах вкупе с подавляемым испугом светилось странное, сумбурное волнение. Усталая радость? Благодарность и облегчение? Догадки слишком безумные, чтобы быть истинными, фрументарий с трудом мог читать ее эмоции, и не потому, что шок искажал черты девушки. Удивленного Вульпеса преследовало непонятное ощущение почти интуитивного понимания, невольного секундного сродства - ее подавленный, метущийся взгляд словно пробудил в нем эхо прежних времен, давно похороненных мест, людей и событий.
Ее слова восхищения справедливостью карающей длани легиона на какой-то момент вызвали в нем нелепое, альтруистичное желание взять ее с собой, продемонстрировав истинное совершенство цивилизованной культуры, которую девушка оказалась способной оценить. Плато Флагстаффа, окруженное белоснежной каймой величественных гор, прямые, широкие улицы столицы, спокойствие упорядоченной мирной жизни. Строгий красный кирпич центрального форума и массивная громада сената на фоне притаившихся в густой зелени приземистых, аккуратных вилл. Причудливые очертания многоскатных крыш старинных построек… вместо этих ветхих, кособоких, разваливающихся халуп проклятой, осточертевшей, пыльной, чтоб ее гули забрали, удушающее-жаркой профлигатской пустыни…
Глупая блажь быстро вылетела из головы, отрезвленной суровой реальностью: лучше купит себе смазливую, послушную рабыню в столице вместо мелочной, утомительной возни с диссолюткой по фривольной прихоти. А увольнительной раньше захвата Вегаса ему все равно не видать, поэтому прочь посторонние мысли и снова к делу. Девушка беспрепятственно ушла, обуреваемая страхом и все тем же невысказанным, уважительным восхищением; посланный за ней разведчик доложил, что с заданием на аванпосте Мохаве она справилась.
Инкульта думал, после событий в Ниптоне их пути разошлись навсегда, но, к его удивлению, в сообщениях информаторов все чаще начала проскальзывать странная особа с роботом, ковбойской винтовкой и двумя пулевыми шрамами на лице. И с каждым новым докладом глава фрументариев все четче понимал, что его первое, поверхностное впечатление являлось ошибочным. Тем сильнее ему хотелось разрешить не дающую покоя человеческую загадку.
Она не пыталась идти на контакт с легионом, отстреливая патрули, посланные разрушить сеть снабжения НКР. Впрочем, точно так же курьер не испытывала особой приязни к республиканцам. Сумбурные доклады свидетельствовали, что хрупкая девушка устроила кровавую бойню на западе: в одиночку вырезала целый поселок и разнесла пост НКР, подбросив связку динамита в центр лагеря, прямо к костру. Выживших солдат осталось немало, но вот палатка командного штаба нашлась лишь в трехстах футах за пределами лагерного частокола.
Чем глубже копал Инкульта, тем яснее для него становилось, что истинная сущность сильно отличается от образа, что лежит на поверхности. Сие многозначное обстоятельство подстегивало его любопытство, желание проникнуть в самую суть. Он убеждал себя, что интерес вызван лишь непохожестью Флинт на женщин легиона: матроны и жрицы, торговки и крестьянки, рабыни и прислуга – они не носили оружие, и уж точно не стреляли из него лучше самого Инкульты. И не оставляли после себя горы кровавых трупов, ускользая каждый раз незамеченными.
Осторожно и последовательно, играя одну из многочисленных ролей, фрументарий пытался заручиться ее доверием. Наблюдал, анализировал, медленно изучал слабые точки, приоритеты и цели, уязвимые места, желания, эмоции.
Вульпес не исключал возможность, что со временем курьера удастся обуздать - она не станет кусать руку, которая ее кормит. Если только к тому времени девушка все еще будет представлять интерес для него и для Цезаря.
Вероятно, он даже сможет убедить Сына Марса не устранять курьера после выполнения миссии, перевести Флинт полностью под его контроль и подчинение. Ему хотелось сложить части головоломки воедино. Глава фрументариев разглядел в ней потенциал – тот, в котором нуждался, а разыграть ее карту можно разными способами: Вульпес чувствовал, что масть у нее козырная, осталось лишь определить номинал.

Желтый прошлогодний ковыль мягко струится по щиколоткам, чуть щекочет открытые ноги повыше кожаных сандалий. Сухие стебли колышутся на ветру, шелест травы заглушает звуки шагов. Густая тень горбатого холма слилась с ночным сумраком в низине, погребая под непроницаемо-черным покрывалом мрака любое движение.
Отряд из семи человек быстро передвигался по узкому скалистому каньону вдоль 95-й трассы. Три молодых воина с юга, преданые своему командиру, Стацию Вектису. Два опытных ветерана из Нельсона – эти в подчинении у второго лидера, Вульпеса Инкульты. Шли слаженно и быстро, почти беззвучно скользя под покровом ночи.
Четверть мили до Новака.
Прохладно. Звезды необычно яркие на фоне разбухшего круга желто-шафранной, пористой луны. Пряный ветер с запада несет мелкую пыльцу медовой акации, к дыханию пустыни примешивается тонкой струйкой едва уловимый обонянием дым костра. С приближением к городу все четче и насыщеннее запахи человеческого жилища: подпорченное на жаре, тухлое мясо, гниющий мусор и вонь браминьего загона.
Городок спал в безмятежном спокойствии: нет света в окнах, нет патрульных на подступах к границам, даже дворовые псы не потревожились, пока отряд беспрепятственно вошел в Новак, обойдя окраины с северо-запада.
- Ты уверен, что это здесь? – тихо переспросил центурион Вектис, когда глава фрументариев без промедлений направился к приземистому дому, обнесенному забором из колючей проволоки. Инкульта ни на секунду не замедлил шаг, лишь чуть расслабил шнуровку шлема из головы койота – почетный знак доблести легионера: уважение у братьев по оружию, устрашение для профлигатов.
- Я привык доверять своим источникам информации, Стаций, - почти оскорблено выплюнул Вульпес, даже не обернувшись. – Не в их интересах предоставлять мне не проверенные сведения.
Формально, центурион и глава фрументариев состояли в равных по иерархии рангах, но операцией руководил Инкульта. Сама кампания не представляла первостепенной важности - всего лишь поиски сбежавшей рабыни. Основным поводом ночной вылазки являлась, скорее, экскурсионно-ознакомительная прогулка нового командира Нельсона по вверенным ему территориям, по размытой пограничной зоне столкновения влияний НКР и легиона. Лидерство принял Инкульта не только по праву лучше осведомленного в обстановке, но и из-за рефлексивно закрепившейся привычки - в памяти обоих еще жили воспоминания о временах, когда Стаций вынужден был подчиняться фрументарию, как своему командующему офицеру.
Ранчо находилось на отшибе, возле самой окружной дороги. Несколько хозяйственных пристроек во дворе, примыкающий прямо к дому загон для скота. За оградой, шумно сопя, беспокойно топтались брамины: завидев людей, животные проснулись и в нерешительности наблюдали за чужаками. Переминались на кряжистых, узловатых ногах, меся жирную грязь, настороженно поводили толстыми шеями, увенчанными двумя массивными головами.
По жесту Инкульты три легионера бесшумно рассеялись по двору, заняв позиции на подступах к ранчо. Фрументарий накинул кусок плотной мешковины на врезанный в стену у входа уличный фонарь, двор погрузился в непроницаемый мрак. После этого Стаций в сопровождении двух оставшихся воинов приблизился к невысокому деревянному крыльцу.
Центурион осмотрел входную дверь, пробежал пальцами по петлям, чуть нажал плечом, проверяя замок на прочность.
- Лом, - едва слышно прошептал он, толкая в плечо подчиненного легионера, тот спешно отдал командиру длинный, покрытый слоем въевшейся ржавчины кусок арматуры. Остальные достали оружие.
Замок с громким сухим треском вылетел из дверного полотна, повис на выдранных из гнезд шатких шурупах. Четверо мужчин без промедлений проскользнули внутрь дома, последний аккуратно прикрыл за собой сломанную дверь. Два тусклых луча карманных фонариков тут же принялись шарить по темной гостиной; группа разделилась пополам, устремившись на поиски хозяев дома, пока те не успели прийти в себя и среагировать на вторжение. Негромкий сдавленный крик донесся из спальни: Инкульта и его подручный схватили пожилую пару владельцев ранчо, через секунду резко прерванный высокий визг из другой комнаты оповестил, что вторая партия тоже обнаружила свою добычу.
Вскоре легионеры вновь встретились в гостиной, на этот раз компанию пополнили их жертвы.
Седой, но еще довольно крепкий мужчина пытался вырваться из цепких рук скрутившего его дюжего легионера. Его пожилая жена вела себя спокойнее, в безнадежном отчаянии пытаясь сохранять сдержанное достоинство. Фрументарий грубо швырнул ее на пол в центр комнаты. За ней последовала трясущаяся от страха, рыдающая девушка. Один из легионеров приставил лезвие мачете к ее шее, задирая голову: луч фонаря выхватил красный, опоясывающий шею шрам от рабского ошейника.
Рабы сбегали редко: свежепойманные «трофеи» на перевоспитании всегда подвергались особому контролю и отсылались далеко вглубь территорий легиона. Обретая хозяина после продажи или доставшись в качестве награды отличившимся воинам, рабы начинали жить по законам легиона. Подчинявшиеся правилам, отличающиеся верностью и трудолюбием, получали существенные льготы и отнюдь не призрачную возможность стать вольноотпущенниками, что так же гарантировалось их детям. Лентяи и смутьяны, не принимающие новый образ жизни, имели все шансы завершить свои дни в самые скорые сроки – в назидание другим их забивали палками или продавали на раскопки радиоактивных территорий, для опытов гулям в Лос Аламос и в не менее жуткие места. Искусственный отбор адекватных, работоспособных, преданых членов здорового общества давал ощутимый результат, надежно отсеивая нежелательные элементы, которые карались за неподчинение законам принявшего их государства по всей строгости.
Девица бежала, вероятнее всего, из абстрактной любви к свободе, как только нерадивому надсмотрщику пришло в безмозглую голову заменить ошейник с детонатором на стандартный рабский балахон с крестом на груди. Обоих постигло заслуженное наказание, хотя Инкульта испытывал некоторое уважение к девчонке, скрытно преодолевшей незамеченной почти пятьдесят миль по землям легиона. Лишь для того, чтобы оказаться глупо схваченной уже на вольной территории, едва успев с облегчением ощутить иллюзорный вкус свободы. Тем приятнее для гордости и тщеславия Инкульты оказалось дать понять окружающим: эта зона находилась под его контролем, и ничто здесь не происходило без его ведома.
Рабыня тихо плакала, беспрерывно шепча что-то вроде слов извинений. Фрументарий не сразу разобрал, что она просила прощения отнюдь не у стоящих над ней с оружием легионеров. У укрывавших ее стариков.
Легионер из отряда центуриона извлек начиненный взрывчаткой ошейник; рабыня не сопротивлялась, пока воин закреплял обруч на ее шее, лишь подняла зареванные глаза на Стация и негромко прошептала:
- Не трогайте их, они ни в чем не виноваты.
Пожилая женщина тут же начала гневную отповедь о праве человека на свободу. Фрументарий готов был даже согласиться с ней в некоторых пунктах, если бы старуха не апеллировала ложными понятиями, извращая саму сущность представлений о «людях» и «животных». Воин, закончив с ошейником, счел нужным заткнуть старуху ударом в лицо, затем повернулся к центуриону в ожидании дальнейших приказов.
- Прикончить их, - лениво бросил Стаций. Солдат развернулся, занося мачете для решающего удара, как вдруг замер, остановленный холодным, кратким приказом:
- Стоп.
Легионеры обернулись к фрументарию. Тот неторопливо направил луч фонаря на пленных, освещая испуганные лица, на которых проявилась смешанная с удивлением неуверенная надежда. Секунду Вульпес медлил, изучая сидящих перед ним людей, затем задумчиво пояснил:
- Чем мы, в этом случае, лучше рейдеров, если беспричинно убиваем мирных граждан? Труп – это просто труп, в трупе нет никакого смысла.
Центурион расхохотался:
- Предлагаешь их отпустить? Я не знаю, почему ты требуешь оставить в покое эту деревню, но я бы распял этих двух на площади и повесил бы рядом тех, кто попытается помешать.
- Стаааций, - устало протянул фрументарий. – О стратегической важности мы поговорим после, Новак под нашим контролем – и остальные жители не должны пострадать, какой смысл в убийстве тех, кто нам полезен?
- Новак не под вашим контролем, грязные скоты! Никто вам не давал права приходить сюда и безнаказанно творить все…
Еще удар по лицу, на этот раз куда сильнее, оборвал слова пожилой хозяйки ранчо. Женщина зажала ладонью разбитый рот с обломками зубов, ее муж, не обращая внимания на направленное в его сторону лезвие мачете, бросился к женщине и обнял ее за плечи – утешая и удерживая от дальнейших попыток неравного противостояния. Та слабо вырывалась - неожиданная «поддержка» со стороны фрументария придала ей безрассудной смелости.
- Что ты предлагаешь? – скрестив руки на груди, спросил центурион, не уделяя внимания возне на полу. План Вульпеса был продуман давно, но фрументарий картинно изображал напряженные раздумья.
- Они должны знать, что никто не уйдет от справедливого правосудия легиона, - наконец, тягуче-медленно заключил он. - Эти люди, хмм… собственными руками подписали свой приговор… Тем хуже для них.
Инкульта кивнул легионеру справа от него и коротко приказал:
- Подушку!
Солдат прошагал в спальню и принес затребованный предмет. Центурион недоверчиво хмыкнул, ожидая продолжения. Рабыня пыталась подползти к фрументарию, умоляя пощадить ее заступников, но стоящий рядом легионер отшвырнул девушку пинком ноги.
- Не трогайте ее! – срывающимся голосом вскрикнул старик, заслоняя собой жену. Губы Инкульты напряженно сжались, он сделал быстрый шаг вперед и, схватив фермера за плечо, отшвырнул его от женщины. Тот упал лицом в пол, солдаты силой оттащили от него плачущую жену. Фрументарий выхватил из рук легионера подушку и, сжав в кулак волосы лежащего человека, уткнул его головой в мягкий, вышитый валик, набитый ветошью. Заглушит крики – лишь бы не задохнулся.
Гибким прыжком Вульпес оседлал мужчину, пригвоздив его к полу упершимся в шею коленом, другая нога зафиксировала локоть вытянутой руки распластавшегося человека. Поднятая ладонь фрументарий несколько раз требовательно сжалась в воздухе, легионер позади него мгновенно подал офицеру свой мачете. Еще раз надежнее сдавив локоть фермера под носком сапога, Инкульта под дружный, полный ужаса вой женщин наотмашь рубанул по кисти руки хозяина дома, с двух ударов перерубая кость. Почувствовал, что не в силах сдержать бьющееся под ним в конвульсивных приступах боли тело, Вульпес отскочил в сторону.
- Да будет отсечена протянутая рука помощи, - тихо выдал неуклюжий каламбур солдат из Нельсона, первым засмеявшись над собственной шуткой. Инкульта вернул ему мачете и коротко приказал:
- Вторую руку тоже, с его женой – повторишь.
Стаций неодобрительно покачал головой:
- Я думал, твоей целью значится донести до профлигатов понятия о правосудии легиона. А эти двое… они ж просто истекут кровью!
Вульпес воззрился на центуриона, словно тот озвучил некую очевидную глупость, и после театральной паузы твердо произнес:
- Я знаю. Но иногда увечья говорят красноречивее слов, - обернувшись к легионерам, небрежно бросил: - Заканчивайте и уходим, пока они своими воплями не перебудили весь город.
Будто в ответ на его слова с улицы донесся грохот выстрелов: два подряд, почти без перерыва. Вульпес вскинул голову и тут же погасил свой фонарь. Жестом отдал приказ разделиться: два легионера остались с пленными, довершать начатую казнь, сам Инкульта в сопровождении центуриона выскользнул за дверь.
Еще выстрел. С юга. Футов четыреста, не меньше. Ветер разнес гулкое эхо меж домов, напуганные брамины низко, протяжно заголосили, заметались в загоне. Вектис и Инкульта бросились в разные стороны, перемещались пригнувшись, рвано петляя по двору до ближайших укрытий. Стаций замер за стеной дома по другую сторону улицу, вслушался в простирающуюся впереди темноту и рысью бросился в обход здания. Очевидно, уже жалел о выборе амуниции для похода - боевой нож и неповоротливый двадцатифунтовый молот. Молот - хорошее оружие, оснащенное кинетическим поглотителем отдачи, но чего оно стоит против затаившихся где-то во тьме невидимых снайперов? Вульпес злорадно ухмыльнулся, вспоминая свое былое поражение в спарринге с холодным оружием – теперь центурион, наконец, должен освоить особенности боя с технологически превосходящим противником. Вегас - не юг, населенный полудикими племенными общинами.
Фрументарий укрылся за мусорным баком и вынул из кобуры автоматический пистолет, перевел на одиночные выстрелы. Тоже не идеальный вариант в навязанной перестрелке, ПП хорош в ближнем бою, но карабины и винтовки Инкульта находил слишком тяжелыми, да и не предусмотришь все варианты развития событий. Выкрутится, не впервой.
Еще выстрел, на этот раз пара ответных прогремела уже ближе: оставленные на страже легионеры вступили в контакт с противником. Вульпес выскользнул из-за контейнера и переместился к стене другого дома, приближаясь к месту перестрелки. Еще один рывок, и положение дел прояснилось: всего один стрелок на крыше низкой пристройки к мотелю. Два легионера медленно заходили с флангов, короткими перебежками перемещаясь по улице, поочередно прикрывая друг друга. Работали слаженно, неотступно выходя на оптимальную позицию. Стация и третьего солдата видно не было.
Инкульта приметил бетонную платформу, выступающую почти на человеческий рост над просевшей землей – руины древней автозаправки «Посейдон Энерджи». Дистанция от его текущего укрытия довольно длинная, по открытому пространству, но так он зайдет почти в тыл снайперу.
Вдох, выдох, снова глубокий вдох. Пытался безуспешно унять гулко бьющееся в груди сердце. Страшно. Кажется, что давно пора вытравить этот атавистический инстинкт, но страх все равно против воли накатывает волнами. Его можно трезво контролировать, но никуда не денешься против собственного взбунтовавшегося тела: щекочущее покалывание в желудке, мышцы ног будто вибрируют, а восприятие мгновенно обостряется до максимума. Каждая травинка, каждый камешек, каждое движение детально четкие, словно кто-то вывернул настройку резкости на экране проектора.
Кровь стучит в ушах, вспотевшие пальцы до боли сжимают рукоять пистолета.
Вульпес вычислил ритм перестрелки: в магазине снайпера пять патронов. Дождавшись, пока стрелок израсходует три, а солдат легиона высунется, чтобы прикрывать товарища, фрументарий выскользнул из укрытия и со всех ног бросился к бетонному помосту. Его люди не заметили передвижение, зато заметил высунувшийся снайпер…
Вспоров почву взрывом разлетевшихся камешков, пуля со свистом вошла в землю в считанных дюймах от ног Инкульты. Сердце подскочило, готовое выпрыгнуть сквозь ребра, но фрументарий не замедлил бег – казалось, ноги понесли его еще быстрее. Пятнадцать футов, десять… почему этот ублюдок не стреляет? У него в магазине остался еще один патрон, но винтовка все еще молчит…
В голове мужчины некстати проносились видения, как пуля уже вылетела из ствола, готовая в любой миг соприкоснуться с его телом. Свинцовый снаряд уже в воздухе прочерчивает стремительную, неумолимую траекторию на пересечении его пути. Звук выстрела он услышит позже, когда его грудь уже взорвется кровавым фонтаном. Пять футов, еще шаг…
Прыжок.
Пуля просвистела над головой, и Вульпес с цветастым матом шепотом возблагодарил Марса за подаренную секунду, спасшую ему жизнь. Распластавшись на земле, он проворно заполз за край постамента и привалился спиной к холодной бетонной стене, прерывисто дыша. Что-то мокрое и липкое расплылось на плече… Туника неприятно увлажнилась, прилипнув к телу.
Инкульта провел ладонью от бицепса до центра нагрудника и вновь выматерился, на этот раз поминая, преимущественно, безнравственность профлигатских животных и их детей. При падении фрументарий приземлился ровно в центр свежей браминьей лепешки, основательно размазав дерьмо по груди и животу.
Было бы безумием снимать изгаженный нагрудник посреди боя. Скривившись от бьющегося в ноздри запаха, Инкульта приподнялся над краем платформы и выстрелил несколько раз, как только голова снайпера показалась над краем крыши. Пули прошли слишком низко, у ПП на дальних дистанциях чрезмерно большой разброс.
Снайпер с охотничьим ружьем уже понял, что противник значительно превосходит числом, и теперь его пытаются окружить. Вульпес услышал грохот шифера, серая тень скользнула по верху пристройки и скрылась во внутреннем дворе мотеля.
Крик. Какая-то возня за сеткой ограды в скрытом от глаз углу. Еще один выстрел.
Солдаты выбрались из укрытий и, осторожно пригибаясь, бросились к забору. Инкульта выдрал пучок травы, наспех вытер рукав туники и броню, затем спешно выдвинулся следом.
Решетчатые ворота отеля распахнул Стаций, широко, напористо шагая с окровавленным молотом наперевес. Остановившись меж широко разъехавшись скрипучих створок ворот и опустив оружие, кулаком он небрежно утер со лба брызги крови. Мускулистый и мощный воин, гнев и ярость боя еще искажали жесткие черты его лица. С молота тягуче капала кровь, металл доспеха тусклыми бликами сверкал в лунном свете… античный бог войны во плоти…
Легионеры поспешили к своему центуриону.
- Мертв, - коротко бросил Вектис, ладонью вытирая обух молота от неприятного вида темной кашицы с белесыми вкраплениями осколков кости. Один из легионеров отправился на задний двор отеля осмотреть мертвого снайпера.
- Где Флавиан? – спросил Стаций, ища глазами третьего легионера.
- Первым схватил пулю, - тихо ответил солдат, - вероятно, уже истек кровью. Я проверю.
Офицер согласно кивнул, отпуская воина, и тут же, поведя носом, мучительно скривился при виде подошедшего фрументария.
- Инкульта…
Вульпес стиснул челюсти и сжал кулаки, выдерживая заливистый хохот центуриона. Тот согнулся от смеха, размазывая по лицу выступившие слезы, смешивающиеся на его щеках с чужой кровью.
- Инкульта… ты атаковал брамина, пока мы окружали этого ублюдка? Причем, атаковал сзади? Или ты просто обделался от страха при первом же выстреле?
- Еще слово, и прольется кровь, Вектис, - тихо, сквозь зубы предупредил фрументарий.
- Да ты даже… - центурион внезапно одернул себя и изменившимся, абсолютно серьезным тоном произнес, задирая руки в защитном жесте: - Ладно… все, все. Только вытри дерьмо, а то от тебя разит, как из выгребной ямы.
Пусть на тренировочных мечах Стаций даст ему фору, но апперкот Инкульты еще во времена подростковых потасовок в спальне мог поставить зарвавшегося противника на место. Точнее, уложить. Ловкость и гибкость Вульпеса, с раннего детства закаленного в неравных уличных боях, были прекрасно знакомы его товарищу, а Стаций отнюдь не желал наживать себе врага. Тем более такого, как глава фрументариев.
К офицерам подошел легионер, сжимая в руках темную рваную тряпку. Сморщил нос, взглянув на Инкульту, но, к своей чести, промолчал.
- Берет первого разведбатальона, - произнес солдат, поднимая кусок ткани на уровень глаз. Стаций присвистнул. Легионер расправил берет, словно в подтверждение своих слов демонстрируя золотую кокарду.
- Эти суки хорошо потрепали наших четыре года назад, - покачал головой центурион.
- Плевать, - буркнул Инкульта. - Все завтрашнее утро хозяйка отеля будет отмывать его мозги со стены. Хотя я жалею, что мы не взяли ублюдка живым.
- Тебе мало рабыни, чтобы позабавиться? – вздернув бровь, переспросил Вектис. Фрументарий закатил глаза. Ожесточенно вырвав красный берет из рук легионера, он брезгливо отер плечо, затем нервными, быстрыми движениями очистил броню. Небрежно швырнув использованную тряпку на землю, Вульпес зашагал в сторону ранчо, к оставленным внутри солдатам.
Еще издали он заметил, что накинутая на уличный фонарь мешковина теперь полыхала, от вспыхнувшего огня уже занялась сухая трава перед домом.
- Уходим, - коротко приказал Инкульта. Даже он понимал, что лояльность жителей Новака к рыскающим по улицам легионерам куда сдержанней, чем их лояльность к открытому огню, гуляющему по городу. Сталкиваться и выяснять приоритеты местных жителей, на время кровавой перестрелки вынужденно затаившихся в своих домах, легионерам не хотелось.
Подгоняя пинками связанную рабыню, отряд покинул Новак.