Все оказалось куда проще, чем Рауль думал. Не было мучительных пауз в разговорах, когда не знаешь, что сказать. Не было попыток обойти острые углы, не коснуться запретных тем. Ничего этого не было. Они снова работали вместе на благо Амои. И ему уже начало казаться, что все произошедшее – дурной сон. Минк был таким же, как раньше. Словно не было этих двух лет. Только не было и извечной тяги Ясона к опасности, к противоречию. Это был и он и не он одновременно. Острый ум, тонко чувствующий слабину собеседника, и безжалостно использующий эту свою способность; жесткий, властный характер – все это осталось. Все это было заложено в нем еще до рождения. И улучшено, усовершенствовано с помощью личного опыта, который теперь совершенно нереальными темпами возвращался, делая Ясона похожим на самого себя. И в тоже время, теперь любимый сын Юпитера был истинным сыном ИскИна.
Да, все это было похоже на дурной сон. И иногда Раулю удавалось убедить себя в этом.
Однако спустя некоторое время с пугающей частотой стали возвращаться воспоминания из недавнего прошлого: Ясон, которого он увещевал не поступать опрометчиво, и его пэт, которого Минк так и не позволил ни с кем скрестить, оставив для себя.
И этот пэт сейчас жил в его квартире.
Эм старался не думать о черноглазом монгреле. Но вопреки собственному желанию, все чаще задавался вопросом, что же стало причиной того, что он сам поступил как прежний Ясон?
Ответ был прост. И именно поэтому казался абсурдным.
Он скучал. Скучал по Ясону. По тому Ясону, каким тот был до коррекции. Ясону, способному бросить вызов Юпитеру, самой системе. Ясону, способному позволить себе даже слабость быть почти человеком. Слабость, считающуюся в среде элиты низшим из пороков.
Сейчас он чувствовал эту слабость в себе. Ясон был другом. Но дружба, преданность иному существу, не Юпитеру – также слабость. Любая привязанность, кроме долга перед Амои – порок.
А отношения с монгрелом…
Тогда он не был собой. Он был Ясоном. В тот вечер Рауль Эм перестал существовать на некоторое время, стал кем-то другим. Тем представителем элиты, которому сам прочистил мозги. Стал Ясоном Минком, которого помнил, и об уходе которого так сожалел.
Возможно, Рики испытывал то же самое. В человеческой психологии это называется «переносом». Рауль был ближе к Ясону, чем кто-либо другой. И тогда Рики видел в нем именно Ясона. А что видел в бывшем пэте он сам? Живую память об ушедшем друге. Живую, извивающуюся под ним, стонущую… И также нуждающуюся в том, чтобы всеми доступными средствами затолкать воспоминания в самый дальний уголок сознания. Заменить их на что-то другое. Заполнить ту пустоту, что возникла после того, как часть жизни пришлось запечатать в герметичный ящик, и поставить на самую высокую полку в чулане памяти. Поставить, выключить свет, закрыть маленькую дверь, и свыкнуться с мыслью, что возврата нет.