Очнувшись, Гордон не сразу понял, где он находится. Жутко болела голова, волосы на затылке слиплись от чего-то в непроницаемую корку. Гордон осторожно коснулся затылка рукой – вспышка боли снова пронзила его. Он сжал зубы и аккуратно ощупал затылок: корка из слипшихся от крови волос скрывала длинную, почти во весь затылок, шишку… Фримен оперся рукой о жестковатый топчан, на котором лежал, стараясь не делать резких движений, сел и огляделся. 
Помещение, в котором он находился, явно не вызывало никаких положительных эмоций. Какая-то полутемная комната со стенами из обычных серых железобетонных плит. Кое-где на стенах проступали заплесневевшие участки; на дальней стене – напротив двери – змеилась узкая черная трещина. Два жестковатых топчана стояли в углах между боковыми и дальней стеной, в углу же возле толстой, металлической двери, окрашенной порядком уже постаревшей и кое-где облупившейся краской, висела порядком поржавевшая металлическая раковина, бывшая когда-то белого цвета, над которой из окрашенной в зеленый цвет трубы торчал потускневший бронзовый краник. Довершала картину тусклая лампочка, заключенная в стеклянную «банку», забранную в решетчатый чехол, покрытые слоем пыли. Может, отчасти из-за пыли лампочка и была такой тусклой… По всем признакам помещение напоминало казематы для арестованных середины 20-го века, разве что здесь было немного «комфортнее».

Пошатываясь от головной боли, Фримен встал на ноги и, опираясь о стену и стараясь не шевелить головой, подошел к раковине. Не особо надеясь, открыл кран и – о чудо! — из него побежала струйка ржавой воды, которая быстро сменилась на чистую. Осторожно наклонив голову, чем вызвал новый приступ головокружения, Гордон подставил разбитый затылок под струю. Рану защипало; Гордон сжал зубы и осторожно, стараясь не расшевелить рану, стал промывать волосы от запекшейся крови. От соприкосновения с холодной водой головокружение стало отступать; он протянул руку и нащупав висящее рядом с краном не первой свежести вафельное полотенце, промокнул рану. Закрыв кран, он обернулся, и увидел лежащую ничком на топчане возле левой стены Аликс. Гордон бросился к ней, забыв о головной боли, прислонил ухо к ее груди – сердце билось, слышно было, как в легких ходит воздух. «Жива, — с облегчением подумал он. — Только вот… Где же мы, черт побери, в этот раз? Куда мы попали?»

Он напряг память, пытаясь вспомнить последние свои злоключения, но ничего кроме Цитадели и короткой прогулки по городу, на ум не приходило, все обрывалось режущей болью в голове и яркой белой вспышкой перед глазами, погасившей его сознание. Но воспоминания начинались только тут, в этой странной, напоминающей камеру, комнате. «Может Аликс в чем-то просветит, — подумал он. – Надо ее будить».
Подсев к ней, Гордон сделал попытку нежно растолкать спящую, что удалось только после того, как он брызнул холодной водой ей в лицо, и то с большим трудом. Его компаньонка зашевелилась, мышцы лица задвигались, и она открыла глаза.
— Черт, как же болит голова… — пробормотала Аликс, приподнялась и села на топчане. Приложила руку к скуле и тут же отдернула – боль тут же дала о себе знать.
— Красиво тебя, — критически окинув взглядом ее лицо, заметил Фримен. – Синяк на пол-лица будет.
— Черт побери! – выругалась она. И секунду помедлив, добавила. – И, кстати, Гордон – где мы?
Гордон хмыкнул.
— В закрытом помещении, больше напоминающем камеру, – произнес он. – Этот же самый вопрос я тебе собирался задать.
Аликс обвела помещение взглядом, отмечая то, что Фримен уже рассмотрел несколько минут назад. Отметила запыленную сеть паутины в углу возле потолка и большого жирного паука, сидящего в центре. В ловчей сети возле жилища висело несколько пойманных мух, заплетенных хозяином в коконы на «черный день».
— Я не знаю… — растерянно проговорила она. – Я ничего не помню… Хотя, подожди! Подожди-подожди!… Я вспомнила! – сообщила Аликс. – Нас захватили, куда-то везли… Эти голоса… Да! Тебя ударили прикладом по голове, — она изменилась в лице. – Ублюдки! Захватили… Черт!!!
— Что, что случилось!? – ее растерянность, быстро сменявшаяся отчаянием, передалась и Фримену, смотрящему на ее лицо, в котором уже не отражалось ничего, кроме страха. 
— Нас захватило Братство Стали, — прошептала девушка. – Нам конец…
— Кто? Где?.. Ну говори же! – вскрикнул Фримен и, схватив за плечи, сильно тряхнул вошедшую в ступор Аликс. 
— Наверное, мы у них на базе… Гордон, ты не знаешь, что это за люди! – зачастила она. – Это убийцы, и слухи о них ходят самые ужасные. Никто из попавших к ним в лапы не вышел живым. Их боялся даже сам Брин, но уничтожить не мог, они слишком хитры… Как они издевались над попавшими в их руки ГОшниками и Комбинами, а также пособниками, ты представить себе не можешь. Я несколько раз видела брошенные на окраинах города изувеченные трупы с вырезанным на коже знаком – шестеренками с мечом, со следами страшных пыток, — ее передернуло. – Гордон, сказала она и посмотрела на него умоляющим взглядом. – Гордон, я боюсь…
— Аликс, Аликс, успокойся, — Фримен сел на топчан и приобнял ее за плечи. – Все будет в порядке, я уверен. Мы ничего им не скажем…
— Сомневаюсь, — потухшим голосом произнесла она. – У них говорят все, как я слышала…
— Да кто они такие, черт побери! – отчаянно выкрикнул Гордон. – Элиты Комбинов? Спецподразделения ГО? Пособники?
Аликс подняла на него глаза, в выражении которых читалось отчаяние.
— Ты прав, спецподразделения, но ты невнимательно слушал. Насколько я знаю, это бывшие спецподразделенцы разных стран Земли, которые шилом в одном месте сидят у Альянса. Комбины пытались уничтожить эту группировку, как и многие другие, но с Братством Стали у них вышла осечка. Потери Альянса усиленно замалчиваются, но я была с нашими на месте боя Элиты Комбинов – ты с ними сталкивался, это их спецподразделение – с отделением Братства Стали… Два полностью уничтоженных взвода Элиты при одном потерянном со стороны БэЭс… При отходе мы попали в засаду Братства Стали, и нам с Барником чудом удалось унести ноги… Они будут нас пытать, Гордон, а я боюсь, что не вынесу пыток…

Словно в подтверждение ее слов где-то в глубине, видимо, идущего далеко коридора за их камерой, раздался нечеловеческий вопль, сменившийся еще одним, но уже гораздо более громким. «Ты будешь говорить, паскуда!!!» – проорал кто-то, и снова душераздирающий крик, вызванный, видимо, причинением кричащему страшной боли, заполонил коридор. При этих звуках Гордона пробрала дрожь…

Внезапно раздался скрежет ключа в стальной двери их камеры, и Гордон вздрогнул. Нечеловеческие вопли, раздающиеся где-то в глубине коридора, с открытием двери стали слышны гораздо отчетливее… Секунду спустя он увидел входящих в их камеру трех широкоплечих парней в серо-черном камуфляже, чьи повадки неуловимо выдавали идеальную военную выучку, а также привычку убивать – движения их были при всей стремительности несколько даже грациозными. «С такими в рукопашную лучше не вступать, убьют и не поморщатся», — подумал Фримен. Двое тут же заняли позиции по бокам двери, которую стоящий слева захлопнул ногой, и взяли на изготовку автоматы ОЦ-14 «Гроза» под 7,62-мм патрон, произведенные когда-то в бывшей России. Фримен впервые видел это оружие. Парни взяли на прицел его и Аликс, готовые при любом неповиновении открыть огонь.
— Отойти на свое место и сесть! – негромко приказал один из них. 

Фримен подчинился, поняв по его тону, что они не шутят. Третий, с чемоданчиком в руке, подошел к нему, и, положив чемоданчик на топчан, заставил его наклонить голову и осмотрел затылок.
— Тошноты не чувствуете? – спросил он.
«Врач», — подумал Фримен. И коротко ответил:
— Нет.
— Кожа глубоко рассечена, надо шить, — врач открыл чемоданчик, двигаясь все время так, чтобы не закрывать охранникам директрису (направление, в котором должна вестись или ведется стрельба – прим. авт.). – Удар скелетным прикладом никому здоровья не добавлял… Повернитесь затылком, сейчас будет немного больно.

Медик осторожно опасной бритвой выбрил Гордону волосы возле раны, и, прочистив рану, наложил десяток мелких швов. Фримен сцепил при этом зубы и ни единым движением не выдал боль, которая пронзила его, когда медик касался начинающей подживать раны… В конце концов он залепил рану пластырем, и, сделав Фримену укол, направился к Аликс. Она сжалась, сидя на топчане. Врач бегло опросил ее о самочувствии и осторожно коснулся синяка, который уже заполнил всю скулу, но глаз, вроде бы как, заплывать не думал.

— С вами все в порядке, — обратился он к девушке. – Скоро заживет… может быть. – И, ни слова больше не говоря, вышел из камеры. Двое охранников, не переставая держать пленников в поле зрения, вышли следом. Снова скрипнул ключ в замке…
— Зачем они оказывают нам медпомощь? – пробормотал ученый. Перевел взгляд на Аликс. Та пожала плечами. 
Снова загремело в двери, и пленники инстинктивно обернулись на звук. В стальной двери открылось окошко и невидимый охранник поставил на полку две пластиковые миски, доверху наполненные чем-то дымящимся и вкусно пахнущим, положил рядом две пластиковые ложки, по три куска хлеба и по пластиковому стаканчику компота на каждого. Пленники взирали на эту картину с удивлением, готовились они к совершенно другому приему…

Словно отвечая на их немой вопрос о таком обращении, далекий голос проорал: «Так ты ничего не знаешь, гад!!!» «НЕЕЕТ!!!» — раздался полный ужаса вопль, прерванный громким выстрелом. И коридор заполнило безмолвие.
— Я час буду ждать, что ли? – раздраженно сказал человек за дверью. Фримен встал, и в две ходки забрал принесенную им пищу. Одну порцию он поставил на топчан Аликс, которая с благодарностью взглянула на него. Фримен вздрогнул: позади него «кормушка» в двери с лязгом захлопнулась.

Пленники с жадностью набросились на еду – пережитое ими за сегодня вылилось в зверский аппетит, по ходу отмечая, что кормят в Братстве Стали в-общем-то неплохо: плов с крупными кусками мяса, приправленный какими-то изысканными специями выдавал мастерство повара. И хлеб, явно не выпечки City-17, вкусный, ноздреватый белый хлеб, которого Аликс не ела с начала Семичасовой Войны, и компот из сухофруктов – все было настолько вкусным, что действительно хотелось «проглотить ложку». В голове у них параллельно сидела одна мысль – если так кормят, то, может быть, не будут убивать…

Обильная пища и переживания минувшего дня стали клонить их в сон, и, уже засыпая, пленники услышали лязг замка и, открыв глаза, увидели трех стремительно вошедших в камеру крепких парней с оружием в руках, которое было немедленно направлено на них. Вошедший следом за ними не меньших габаритов человек с погонами лейтенанта властно приказал:
— Вэнс, Фримен! Подъем! Руки за спину, головы опустить, дистанция пять метров, на выход! – и, сделав секундную паузу, добавил. – Прошу проследовать на допрос.