— Вы что, совсем охренели?
Миледи Инквизитор Малика Кадаш соскочила с трона.
— Какого дерьмового рожна надо было устраивать этот балаган? Что, я не могу решить, что делать со своим человеком не влезая на это усеянное херами недоразумение?
— Это шипы, а не то, что вы изволили сказать.
Миледи посол Монтилье напомнила себе, что миледи Инквизитор не получила подобающего воспитания – трудно ожидать подобающего воспитания от девушки, выращенной бандой гномов-контрабандистов. Поэтому следует быть терпеливой.
— Да какая разница, если все вместе выглядит как ожившая мечта несчастного, забывшего, что такое стояк?
Инквизитор дернула кандалы подсудимого, убедилась, что просто так они не откроются, и снова уставилась на Жозефину.
— Увы, сам Блэкволлл… или Том Ренье, сделал это дело публичным, – сказала та.
Малика снова вспрыгнула на трон, закинув ногу на подлокотник.
— Ага, поняла. Жаль… – она оперлась локтем о колено, опустив подбородок на кулак. – Скажи, что за цирк уродов ты устроил? Так трудно было все рассказать тихонько? Подключили бы… кого надо, все вышло бы шито-крыто. Нет, выперся, бия себя пяткой в грудь – глядите, люди добрые, вот он, я, мудозвон явился, казните!
Жозефина подумала, что, пожалуй, когда это закончится, надо будет поговорить с ней, напомнив о приличиях. Воспитание воспитанием, но училась она быстро, и могла вести себя достойно – когда считала нужным. Вспомнить хоть тот бал в Халамширале – вечер был еще в самом разгаре, а надменные орлейские дворяне готовы были есть с изящной эльфийской ручки, затянутой в тончайший шелк. Тогда Жозефина велела ни в коем случае не снимать перчаток – впрочем, Инквизитор и сама прекрасно понимала, как выглядят ее руки, привыкшие разводить костер, свежевать зверя и сшивать кожу.
Миледи посол заставила себя вернуться в день сегодняшний. Подсудимый набычился.
— Это было мое личное дело. Вы сами сделали его публичным, вытащив меня из тюрьмы. Теперь все будут знать, что инквизиции плевать на закон.
Инквизитор отгрызла заусенцу, подалась вперед:
— Там, где речь идет о моих людях – я закон.
Жозефина мысленно поставила еще одну зарубку, добавляя новую тему к тем, о чем следовало обязательно поговорить с миледи Кадаш. Одного раза не хватило – значит надо напомнить. Тогда они только-только начали обживать Скайхолд, и один из недавно присоединившихся солдат, не узнав Инквизитора, решил силой получить у эльфийки… благосклонность. Малика свернула ему шею, протащила труп на плече, точно добытую лань, и швырнула на стол Каллену, сопроводив тирадой о том, что солдатня есть солдатня, поэтому командору следует сильней муштровать людей, чтобы у них не оставалось ни сил ни времени на… поиски приключений. Жозефина была уверена – пересказывая ту тираду, Каллен сильно ее сократил. Командор был старомоден, полагая, что есть слова, для дамских ушей не предназначенные. Тогда Жозефина долго объясняла Инквизитору, что самосуд – не решение. Инквизитор, в свойственной ей манере ответила, что ей плевать, как это называется, и если она может разобраться с мерзавцем самостоятельно, она так и сделает, не собирая толпу разряженных болванов в главном зале Скайхолда.
— Это мое личное дело, - упрямо повторил подсудимый. – Я был готов умереть.
Кадаш открыла было рот, оглядела заполненный «разряженными болванами» зал.
— Снимите с него кандалы – и все вон!
— Миледи… - осторожно начала Жозефина.
— Ты можешь остаться, Жози, - сказала Инквизитор. – Что-что, а язык за зубами ты держать умеешь. Остальные пусть катятся в задницу этой вашей пророчице. Я сказала – вон!
Зал опустел мгновенно. Блэкволл, он же Ренье, машинально растирал запястья, не отрывая глаз от пола.
— Знаешь что, - Кадаш снова спустилась с трона, остановившись так, чтобы ее глаза были как раз на уровне его взгляда. – Ты сам сделал твои личные дела моими, когда меня трахнул. Мне, в общем, не впервой обламываться, втрескавшись не в того, и просыпаться в остывшей постели тоже не впервой, но свалить от меня прямиком на виселицу… знаешь, это уже смахивает на оскорбление.
Жозефина подумала, что надо было исчезнуть вместе с остальными. Инквизитор излишней стыдливостью не страдала, трудно ждать стыдливости от того, кто взрослел в трущобах, но на Блэкволла было жалко смотреть.
— Я не… - он откашлялся. – Я не думал, что вы так воспримете это, миледи.
— Ты вообще не думал, - сказала Малика. – Как мы теперь будем выкручиваться с этими драными договорами Серых Стражей, после того, как каждая собака узнала, что ты самозванец – ума не приложу.
Жозефина сделала еще одну заметку – обсудить с Лелианой. Возможно, вместе они что-то придумают. Но как Инквизитор все время умудрялась ухватить самое главное? Где она могла этому научиться? После того, как стало ясно, что только она способна закрывать разрывы, они с Лелианой навели справки об эльфийке, называвшейся гномьим именем. Клан ее вырезали порождения тьмы десять лет назад - если кто-то еще и выжил сама эльфийка об этом не знала. Двенадцатилетнюю девчонку подобрали гномы-наземники – собираясь продать. Но «остроухая» умудрилась спасти их от голода – на разоренной Мором земле негде было толком купить еды, да и охота оставляла желать лучшего – но не для той, которая взяла свою первую добычу в том возрасте, когда человеческих детей из приличных семей начинают учить читать. Читать Инквизитор, кстати так толком и не научилась – хмурясь, разбирала слова по слогам, на чем свет стоит костеря проклятые закорючки. Зато стреляла виртуозно.
— Я виноват, миледи. И как бы вы ни решили со мной поступить…
— Никак, - сказала Кадаш. – Сам решай. Оставайся или иди – не держу.
— Тогда я снова присягаю Инквизиции, – он с вызовом вздернул подбородок. – А если бы я выбрал что-то другое – меня бы казнили, верно?
— Что. Ты. Сказал?
Блэкволл попятился. Жозефина прикрыла рот ладонью.
— А вот теперь ты меня взаправду достал, - прошипела она. – И вот эти слова я вколочу тебе в глотку.
— Как будет угодно миледи.
Она оскалилась.
— Нет уж. Умел языком мести – сумей и кулаками ответить. Об кассандриных глиняных болванов я уже костяшки сбила – не помогло. Дерись. По-настоящему.
— Миледи, я не могу бить женщину.
— Минуту назад ты разговаривал не с женщиной – а с гребаным Инквизитором. И нехрен теперь… дерусь я не пиздой. Ну! – она криво ухмыльнулась – Или ты нес херню, зная, что отвечать за базар не придется, прикрывшись тем, что я, – она скривилась. – «Женщина»?
Блэкволл вскинулся, собираясь огрызнуться – но в челюсть уже летел кулак, и годами отточенные инстинкты заставили отшатнуться и ударить в ответ. Кадаш сипло вздохнула:
— Вот так. А то заладил…
Жозефина порскнула за спинку трона. Ей доводилось быть свидетелем поединков – но происходящее меньше всего походило на благородное выяснение отношений. Дикий, примитивный, трактирный мордобой – но минуту спустя рафинированная леди Монтилье поймала себя на том, что восторженно визжит, поддерживая каждый удачный удар миледи Инквизитора. Блэкволл… Ренье или как-его-там, впрочем, тоже вспомнил, что начинал наемником и знает толк в потасовках, так что Жозефина не взялась бы ставить на кого-то из них.
А потом все закончилось. Он сполз по стене, бездумно мотая головой, она рухнула на колени рядом, задохнулась, пропустив удар под ложечку. Жозефина выпорхнула из-за спинки.
— Я за лекарем.
— Не… надо, - выдохнула Кадаш. – У меня… в сундуке зелья.
— Не надо лекаря, - Блэкволл хлюпнул разбитым носом.
Жозефина послушно метнулась в покои Инквизитора – та права, незачем сор из избы. Закрывая за спиной дверь услышала смешок – мотнула головой, решив – почудилось. Сундук в комнате оказался не один, и когда, наконец, Жозефина нашла зелья и спустилась по лестнице, за дверью было подозрительно тихо. Она медленно отворила дверь, успев представить самое худшее – и тихонько отшагнула обратно.
Двое, что только что чуть не убили друг друга, упоенно целовались, так и не потрудившись подняться с пола.