Вульпесу не давал покоя какой-то мелкий сбой, неуловимый изъян в общей картине правильности происходящего. Незначительное упущение, отзывавшееся зудом под кожей: неприятным, безосновательным, нецентрализованным. Сковывающая усталость после дневного марш-броска, словно въедливая дорожная пыль тонким налетом на теле, мешает различить причины этого зуда. А он вполне может оказаться синдромом обширного заражения, которое по неосмотрительности потом уже поздно будет предотвратить. Предчувствия редко обманывали фрументария: безошибочное звериное чутье еще ни разу не подводило, недаром его интуиции доверял сам Цезарь. Сейчас Вульпес чувствовал, что Нельсон станет источником проблем. Пока лишь не мог уловить вектор грозящей опасности.
Люди измучены, доведены до предела. Контуберний бессменно удерживает высоты уже четвертый месяц: постоянное напряжение, перманентная боеготовность. Нервы солдат натянуты, словно пружина капкана, готового вот-вот сработать при малейшем неосторожном касании. Мертвое Море отказывается сдавать пост под чужое командование, следуя приказу Цезаря до последнего, попросту изображая героя, хотя он и сам давно видит, что его людям нужна передышка. Пока потерь нет, но вскоре они последуют, и хорошо, если только измеряемые числом личного состава, а не площадью территорий легиона.
Вульпес сделал пометку в уме при первой возможности послать доклад Цезарю касательно проблем этой позиции – хочет того декан или нет, но форпост слишком важен, чтобы позволять человеческому фактору, ошибкам переутомленных солдат решать исход владения этими землями.
И все же принятое решение не успокоило фрументария, обстановка ему категорически не нравилась. Он здорово сглупил, рассчитывая уладить дела с курьером в Нельсоне своевременно. Неудачи сыпались одна за другой: неделю назад у них сломался радиопередатчик: сигнал шел лишь в одну сторону – Нельсон передавал сообщения, но ответа не получал. Когда Инкульта прибыл на место, при беглом осмотре станции обнаружился всего лишь отошедший контакт – эти недоумки неделю сидели без связи, не догадавшись заново скрутить пережатый провод наушников. А возврат к прежней системе информационного обмена с командующим штабом дал серьезный сбой при первой же попытке вершить дела по-старинке: гонец просто не добрался до пункта назначения.
Курсорам и снабженческим отрядам требовались сутки, чтобы доставлять сообщение из штаба к передовым позициям, а при военном положении такие сроки являлись недопустимо долгими, да и элемент непредсказуемости невозможно было исключать. Посланник Вульпеса не прибыл в Нельсон вовремя: ранение во время неосторожной стычки со стаей гекко. Несчастный ублюдок как минимум умудрился не сдохнуть и дополз до ближайшего поста легиона в шахтерском поселке, при нем остались все документы и срочные депеши. Целые, но так и не доставленные по назначению.
Вульпес в который раз проклял упертость Цезаря: отлаженная радиосвязь и обученные офицеры решили бы многие проблемы, но лидер отказывался повсеместно использовать в легионе специалистов по данной технологии, кроме как для перехвата и прослушки вражеских передач. Группа радийной разведки и без того была сформирована сравнительно недавно (не без влияния самого Вульпеса) и состояла по большей части из наемников Меса Верде: после поражения у дамбы Цезарь куда серьезнее начал относиться к стратегическому преимуществу технологий противника, уже не надеясь одержать внушительную победу лишь за счет тренировки и численного перевеса своих бойцов.
Неуютные мысли, нереализованные возможности, идеологические ограничения. Легкие пути притягательны, достижения прогнившей цивилизации соблазняют, а руки сами тянутся к отравленному плоду, но это тупиковый путь. Порой Вульпес чувствовал, что задыхается в навязанных ему рамках, не может проявить свои способности в полную мощь - множественные табу давили его волю не хуже рабского ошейника на горле. Впрочем, Инкульта прекрасно понимал, что теряя самоконтроль, он потеряет власть. Без сомнения, Цезарь руководствовался верными и рациональными принципами, взращивая жизнеспособное, стойкое, здоровое общество, но Вульпес, с детства знакомый со вкусом иного, недопустимого образа мышления и жизни, понимал, что даже этот рай навечно будет для него лишь тенью другого мира, к которому привык он сам.
Все больше его работа напоминала бег по лезвию между двумя культурами. Внедрен в одну, предан другой. Жизнь распадалась надвое, но у этого угла обзора имелись и свои преимущества: все плюсы и минусы обоих сообществ видны как на ладони. Со временем все сложнее воздержаться от перемешивания, от продиктованных прагматизмом попыток внедрения достижений обоих культур в собственную деятельность. Нельзя: приходится балансировать, удерживаясь на остром краю. То, что слева – останется слева; то же справедливо и для правой стороны.
Последние события подарили Вульпесу слабую призрачную надежду, что воображаемое лезвие не столь узко, чтобы на нем мог поместиться всего один человек. Возможно ли не сорваться вниз, удержаться, найти точку опоры… сколько ангелов уместится на конце одной иглы? Сколько демонов на кривом острие мачете?
Инкульта все еще лежал с открытыми глазами, сна не было. Неприятное чувство изнуренности, когда организм вымотан до хронической бессонницы: физическая усталость вытягивает остатки сил, но все еще не столь доминирует, чтобы он смог мгновенно отключиться, едва опустившись на постель. Навязчивые мысли, нерешенные проблемы давят тяжким грузом на психику.
Нарушения сна давно стали нормой, Вульпес тщетно пытался выровнять сбитый режим: пара часов дремы днем, несколько перед рассветом… Фрументарий привык просыпаться от малейшего подозрительного шороха, организм реагировал без промедлений; реальность наваливалась в одно мгновение во всем изобилии неотложных решений и задач, и заснуть вновь всегда было очень тяжело. Кажется, сегодня бессмысленно даже надеяться задремать - луна уже плывет к горизонту, ночь на исходе, лагерь скоро проснется. Еще час, и можно будить курьера; Вульпес до сих пор не поприветствовал ее, хотя знал, что девушка в лагере. Утром им предстоял длинный путь, наверстать недостаток сна он сможет во время полуденного привала – заодно и проверит, насколько его протеже можно доверять свою безопасность.
Предрассветную тишину прорезал резкий сигнал, будто кто-то включил радиоприемник: барахлящие динамики выдали хриплую отрывистую мелодию.
«Какого черта?»
Ведь не могли эти идиоты в самом деле протащить в лагерь радио и потехи ради вылавливать музыкальные станции профлигатов? …Или могли?
Не раз спасавшие рефлексы выживания сработали мгновенно: Вульпес проворно выбрался из-под одеяла. Вместо зябкого холода сквозняка по обнаженной коже пробежала горячая адреналиновая дрожь. В темноте на ощупь нашел свежевыстиранную одежду, спешно просунул голову в ворот еще мокрой туники, одновременно сгребая с сундука портупею. Наскоро затянул ремни. Даже не обернулся в сторону тяжелого нагрудника – непозволительная трата времени на многочисленные застежки.
Проскользнул к двери почти неслышно: по-кошачьи невесомые шаги босиком по скрипучему дощатому полу. Уже на выходе из дома, зажав нож в зубах, на ходу согнулся, быстро натягивая сапоги. Туго рванул шнуровку, не тратя время на узлы и просто запихнув ремешки за голенища. Восемь секунд прошло после прозвучавшего подозрительного звука в центре лагеря: за это время сонная расслабленность легионера сменилась полной боеготовностью.
Сдерживая участившееся дыхание, Вульпес вжался в дверь спиной, держа нож наготове, прислушался. Осторожно подался назад, надавливая плечом на тяжелую створку, и приник к образовавшейся узкой щели в дверном проеме. Быстро оценил ситуацию снаружи – темно и тихо. Убедившись в отсутствии движения, фрументарий незаметной, проворной тенью выскользнул из коттеджа.
Слева из соседнего барака донеслось негромкое шуршание: дверь приоткрылась на ширину ладони, и молодой легионер осторожно высунулся на улицу, ведя стволом ружья вслед за траекторией взгляда. Инкульта не стал привлекать к себе внимания, отступив в черный сумрак. Несмотря на обманчивое затишье, он уже знал, что лагерь проснулся: люди на передовой великолепно понимали, что своевременная реакция на любые посторонние звуки может спасти их жизни, а самый быстрый путь в могилу – самоуверенно игнорировать все подозрительное и непонятное. Контуберний Мертвого Моря в отношении боевой дисциплины пока демонстрировал себя с лучшей стороны – теперь лишь бы не подняли лишний шум и тихо заняли позиции, раньше времени не спровоцировав врага на активные действия.
Вульпес удобнее перехватил нож и замер, вжавшись в шершавую штукатурку стены. Почти не дыша, осмотрел пространство с занятой точки, сам скрытый густой тенью низкого здания. Осторожно двинулся к углу, прислушиваясь, улавливая ветер.
Странное направление источника шума: лагерь обошли с тыла? Почему часовые бездействуют? Ночь наполнилась новыми шумами: отчетливый шорох ткани, шипение лазера, сдавленный хрип. В одно мгновение кусочки головоломки сложились - фрументарий сорвался с места, уже зная, какая картина откроется за следующим поворотом.
Палатка курьера запрокинулась на бок – выбитая опора, беспомощно болтающиеся шлейфы оттяжек. Прорванный в нескольких местах тент, располосованный на длинные лоскутья, вздымался и метался, явно скрывая под собой нешуточный бой. Путаясь в складках ткани, из-под покосившегося каркаса неуклюже выбирался мужчина, приглушенно матерясь и зажимая рукой кровоточащую грудь. Боевой робот курьера кружил над завалившимся каркасом - при появлении выползающего легионера луч лазера располосовал его плечо от бицепса до локтя; мужчина глухо взвыл сквозь стиснутые зубы.
В несколько прыжков фрументарий оказался возле палатки. Не обращая внимания на раненого легионера и преследующего его ЭД-Э, Вульпес вонзил нож в тент, разрезая ткань по всей длине, распарывая, словно огромный сморщенный кокон. Рванул край на себя и стремительно отскочил в сторону, опасаясь, что робот переключит внимание на него и атакует со спины. Этого не произошло: летающий глаз был занят неуклюже отползающей жертвой, оставляя на распростертом теле длинные кровоточащие линии ожогов.
Фрументарий пружинисто развернулся, занимая оборонительную стойку и все еще держа нож наготове. Два человека у его ног барахтались в измятых остатках того, что некогда было походной палаткой, ожесточенная драка перешла в финальную стадию. Курьер отчаянно вырвалась, прижатая к земле массивным телом легионера, скрюченные пальцы рефлекторно тянулись к ладоням, плотно обхватившим ее горло. Девушка хрипела, извиваясь всем телом в борьбе за спасительный глоток воздуха. Мужчина лишь сильнее сдавливал руки, не обращая внимания на царапания, удары и прочие безуспешные попытки курьера освободиться.
Вульпес слышал, как сзади приближается патруль. Просвистела пуля, отскочив рикошетом от бронированного корпуса ЭД-Э.
- Робота не трогать, солдата унести в дом, - не оборачиваясь, отрывисто рявкнул фрументарий; патрульные по команде прекратили стрельбу. Перешагнув через беспорядочные складки рухнувшего тента, Инкульта ударом рукояти ножа в висок отшвырнул легионера в сторону. Мужчина ослабил хватку, курьер тут же со свистом втянула воздух и, перекатившись на живот, глухо закашлялась, хватаясь за горло. Попыталась отползти на локтях, свободная рука тянулась к погребенному под тентом прикладу ковбойской винтовки.
Вульпес размашисто пнул солдата под ребра, отбрасывая от палатки почти на фут; тот хрипло охнул и, схватившись за живот, скорчился на земле. Фрументарий стремительно обернулся к курьеру: схватив за воротник, рывком поднял девушку на ноги. У той, казалось, уже не осталось сил на сопротивление.
- Дай отбой роботу, - глухо приказал он, встряхнув ее и грубо разворачивая по направлению к легионерам, оттаскивающих раненого солдата под прикрытие каменных стен; ЭД-Э неотступно преследовал свою жертву, красные лучи лазера то и дело короткими вспышками разрезали ночную темноту. Пошатнувшись, девушка, наконец, сфокусировала абсолютно невменяемый взгляд на лице фрументария, одновременно Инкульта почувствовал, как в нижнюю часть живота уперся твердый ствол винтовки. Вполне ожидаемо…
Его бронированный нагрудник остался в коттедже – не было времени закреплять ремни. Если бы холодный металл не ввинчивался столь красноречиво в кожу левее пупка, Вульпес даже посмеялся бы над печальной иронией ситуации: выиграв секунды, чтобы спасти курьера, он тем самым пренебрег собственными шансами на спасение. Впрочем, от выстрела в упор его не защитила бы даже кожаная броня.
Инкульта терпеливо, неотрывно смотрел в расширенные карие глаза, читая в них страх, боль, смятение. Пытался распознать свой приговор.
Время застыло, секунды растягивались на годы, и каждый удар сердца четко отдавался во всем теле гулкой вибрацией, будто отсчитывал последние удары далекий погребальный колокол. Мужчина молчал, все так же пристально, жестко впиваясь в ее глаза, с той же категоричной твердостью, как и впивающаяся в его тело винтовка. Страха не было – только досада на собственные промахи, за которые в итоге придется расплатиться жизнью.
Расширенные зрачки курьера тускло поблескивали, поймав рваные отсветы трепещущего факела патруля. Из царапины над бровью проступала тонкая струйка черной крови.
«Она куда красивее сейчас – человечная, живая, как и подобает девушке, а не наемнику с очерствевшей каменной душой. Дрожит от ярости вперемешку с испугом… Решительность и отчаяние… Такие искренние. Лучше, чем маска крутой суки, которая ей совсем не идет».
Возможно, эти нелепые мысли против воли отразились на его лице. Он не знал, что именно произошло, что повлияло на решение, но неожиданно курьер отвела глаза и опустила оружие.
В немом неподвижном противоборстве прошло не более пяти секунд, но усталость навалилась такая, будто он не отдыхал несколько суток. Отчасти так оно и было. Вульпес медленно расслабился, тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы и с облегчением ощутил, как напряжение схлынуло теплым очищающим потоком, окатившим все тело от сжатой челюсти до сведенных пальцев на ногах, боль медленно уходила из каждой мышцы. Ноги внезапно обмякли и задрожали, грозясь не выдержать вес тела.
Побелевшие пальцы, с силой стискивающие рукоять ножа, вновь обрели чувствительность. Вульпес медленно отвел лезвие от бока девушки, стараясь, чтобы она не заметила его готовность к мстительному контрудару в случае иного исхода. Стараясь выровнять неожиданно охрипший голос, фрументарий медленно отодвинулся назад, вновь кивая на продолжавшего преследование ЭД-Э.
- Они сдерживаются, чтобы не разнести его вдребезги, только по моему приказу. Успокойся и отключи робота, или я даю команду к ответной атаке.
Курьер отступила на шаг, окончательно опустив оружие, и нервно запахнула разорванную на груди рубашку. Тяжело сглотнув, быстро кивнула и на нетвердых ногах двинулась следом за роботом.
Происшествие разбудило весь лагерь, со всех сторон уже спешили потревоженные солдаты, с факелом в руке к обломкам палатки шагал Мертвое Море. Вульпес досадливо растер лоб рукой, скривившись, будто от приступа зубной боли. Взять себя в руки, унять нервный тремор в кончиках пальцев, выпрямить спину, на которую будто опустили стотонную ношу. Мир, на короткую долю секунды сжавшийся до дула винтовки и испуганных глаз девушки, стремительно разворачивался, разрастался, оглушая цветом, движением и звуком. Инкульта обернулся к прерывисто хватающему воздух ртом легионеру, в позе эмбриона сжавшемуся у его ног.
- Скотина, - глухо прошипел Вульпес и с размаху засадил носком сапога солдату в живот, вымещая кипящую внутри злость. Выровняв дыхание, фрументарий опустил «потрошитель» в ножны и неторопливо обернулся к декану, уже предвкушая не самый приятный разговор.
Курьер, тем временем, смогла перевести боевой режим робота на пассивную защиту, ЭД-Э оставил в покое легионера и настороженно замер возле хозяйки. Солдаты, следуя приказу, пока не трогали ее, но оружие их недвусмысленно было направлено в сторону девушки. Рэй казалась безразличной к столь неприкрытой угрозе - опустив винтовку на колени, девушка бессильно привалилась спиной к стене сарая, осторожно массируя поврежденное горло. Дрожащие пальцы другой руки все еще инстинктивно пытались сомкнуть края разошедшейся по шву разорванной одежды. Пустым взглядом она отрешенно наблюдала за собравшимися на месте происшествия офицерами.
Мертвое Море оглядел упавшую палатку, задержал взгляд на скорчившемся у ног Инкульты легионере и сплюнул на землю.
- Второго тащите сюда, бабу тоже, - не оборачиваясь, коротко отдал приказ декан двум легионерам за его спиной. – Остальных разогнать обратно по палаткам.
Вульпес прищурился от яркого света факела.
- Ее не трогайте, - негромко, но твердо поправил фрументарий. Солдаты замерли, не зная, стоит ли подчиняться своему боевому командиру или старшему по званию, но чужому здесь офицеру. Декан презрительно хмыкнул, с некоторым удивлением вскинул бровь, внимательно изучая шпиона. Инкульта, вздернув подбородок, с открытым вызовом смотрел на собеседника.
- Выполняйте, - наконец, коротко приказал Мертвое Море, кивнув солдатам в сторону фрументария, тем самым принимая его уточнение насчет курьера.
Инкульта удовлетворенно склонил голову и выжидательно скрестил руки на груди, отступив от упавшей палатки на несколько шагов, чтобы не мешать патрульным поднимать на ноги избитого легионера. Внутренне он корил себя за беспечное попустительство, за недоверие собственным беспокойным предчувствиям. В сложившейся ситуации виноват только он один: после прибытия в лагерь завалился спать, вскользь ознакомившись с обстановкой – расслабившийся идиот: понадеялся, что тыл легиона, как всегда, безопасен. Что дисциплина безукоризненна, а приказы не подлежат сомнению и обсуждению. Солдаты так и не получили однозначного подтверждения особого статуса диссолюта от него лично, а декану явно нет дела до обосновавшейся в его лагере на одну ночь спутницы фрументария. Во всем виноват он один. Привык к легкой жизни, давно не бывал сам на линии фронта, сопляк - забыл, каково оно тут…Даже в тылу следует опасаться не только ножа в спину, но и пули в лоб.
Здесь нет рабов, нет увольнительных, единственное развлечение – пострелять хищников, да нкровцев за гребнем любого соседнего холма. За подобными «развлечениями» даже далеко ходить не нужно, они тут на каждом шагу. Люди живут в постоянном напряжении, в постоянном страхе за свою жизнь. Мертвое Море не в лучшем положении: кое-где приходится закрывать глаза на мелкие отступления от дисциплины, иначе измученные солдаты, чьи нервы и так на пределе, не пощадят и его самого.
Не удивительно, что четвертый месяц варящиеся в этом адском котле воины позволили себе некоторые вольности по отношению к неведомо как появившемуся в лагере профлигату. Простая, давно назревшая необходимость расслабиться…
Вульпес глухо зарычал сквозь стиснутые зубы; головная боль пульсировала в висках, словно два молота изнутри ритмично ударяли в стенки черепа. Декан контуберния с отвращением глядел на лежащего перед ним солдата, и Вульпес знал, что эта кислая гримаса на лице командира вызвана отнюдь не поведением раненого легионера. Пожалуй, он даже во многом оправдывал своего подчиненного.
Патрульные притащили второго солдата: мужчина представлял собой жалкое зрелище. Колотая рана возле ключицы все еще кровоточила под наскоро наложенной повязкой, голову и руки покрывали красные линии, будто человека отходили кнутом: сочащиеся кровью и лимфой пузыри ожогов от лазера. Вульпес знал, насколько глубоки и опасны могут оказаться эти чуть запекшиеся корочкой, незначительные с виду раны; боль наверняка лютая, но мужчина держался стойко.
Второй легионер упал на колени рядом со своим товарищем по несчастью, патрульные безмолвно встали за их спинами. Мертвое Море с омерзением отвернулся от своих подчиненных. Вульпес видел до боли закушенную губу декана, понимал его чувства, но на кону стояло больше, нежели просто честь девчонки: диссолюта, дикарки, даже не являвшейся частью легиона. Дело было в чести Цезаря, в нападении на посланника, носящего его Знак.
Инкульта выдохнул и медленно повернулся к двум мужчинам, замершим перед ним на коленях: кровь все еще медленно сочится из ран, руки вывернуты, локти заломлены за головы. Патрульные без всякого удовольствия удерживали своих боевых товарищей перед главой фрументариев. Вульпес мимолетно покосился в сторону курьера - девушка осталась на прежнем месте, неподвижно и настороженно замерла: тело колотит крупная дрожь, в глазах тревожное напряжение загнанного зверя – вряд ли адекватно осознает происходящее. Руки все еще сжимают винтовку, но, скорее, лишь по инерции – ствол бездумно направлен в стену сарая. Робот смирно завис неподалеку, не шевелясь.
Вульпес перехватил факел из руки декана и опустился на корточки перед пленными, освещая лица.
- Кто зачинщик? – коротко поинтересовался он; тон сдержанный и спокойный, будто вопрос был из разряда бесед о погоде. Фрументарий не ожидал ответа – легионер не выдаст товарища, только не в подобной ситуации. Пытки и угрозы не помогут – эти самцы сейчас чувствовали себя героями, и контуберний неявно, молча одобрял их выходку.
Итак: ни раскаяния, ни ответов не будет. Инкульта чуть приблизил факел к лицам насильников; обожженный лазером парень дернулся, чуть отшатнулся и неприязенно зажмурился от яркого света. Впрочем, в распоряжении Вульпеса имелся обширный опыт, выручавший и в более сложных ситуациях, когда от верного истолкования эмоций собеседника зависела не только легенда, но и зачастую жизнь шпиона.
Отведенные в сторону глаза, нервно поджатые губы. Упрямый вызывающий взгляд, застывшая мимолетная усмешка. Обоих читать до смешного легко, им и не нужно ничего говорить. Вульпес не спеша распрямился, перехватил настороженный взгляд декана и кивнул головой в сторону изрезанного лазером легионера. Мертвое Море шумно вздохнул, проведя ладонью по взъерошенным соломенно-желтым волосам; взгляд его проскользнул по собравшемуся перед ним взводу, затем переместился куда-то на стены палаток, дальше и выше, к светлеющему небу с последними точками гаснущих звезд…
Фрументарий сделал несколько шагов назад, демонстративно отступая от легионеров Нельсона, встал чуть поодаль и скрестил руки на груди, выжидая. Теперь дело за деканом – наказание должен назначить он. Проследить за выполнением тоже.
Мертвое Море долго растирал кончиками пальцев заспанные веки, словно оттягивая до последнего принятие решения, потом задумчиво сжал рукой подбородок и негромко произнес:
- Половинный паек на месяц. Сейчас - на кресты обоих: пусть денька два повисят, до последнего луча солнца.
Вульпес видел, как неодобрительно скривились солдаты патруля. Но открыто выражать недовольство никто не решился; декан был непоколебим.
- Ты, Субула, - жестко обратился он к обожженному лазером легионеру, - после лазарета разберешься с выгребной ямой – потребность давно назрела. Если есть свободное время на подвиги – лучше трать его с пользой. Будешь лучше говно убирать, тупая скотина, раз больше занять себя нечем!
Офицер сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать по лицу стоящему перед ним на коленях солдата. Инкульта понимал, что с куда большим удовольствием кулак декана встретился бы с челюстью фрументария, загнавшего его в сложное положение, но Мертвое Море уже взял эмоции под контроль – шумно втянув воздух, он коротко бросил через плечо:
- Адриан, Като – раны этим двоим обработать, потом отвести в центр лагеря: да, повесите их рядом с профлигатами… Веревки в бараке. Флавий – внесешь поправки в очередность дежурств. Остальные – живо по палаткам!
Мертвое Море метнул неприязненный взгляд в сторону шпиона и, круто развернувшись, зашагал прочь. Насильников подхватили под руки и увели к центру лагеря, где на возвышении неровным кругом торчали из земли балки с поперечными перекладинами. Лобное место. Силуэты распятых на крестах солдат НКР бесформенными пятнами выделялись на фоне темного неба. Неподвижные, обмякшие. Смирившиеся. Скоро к ним добавятся еще два тела.
Чуть склонив голову, Инкульта мысленно поаплодировал декану контуберния. Наказание он назначил довольно мягкое, но действенное. Розги, палки, плети шли в ход за куда меньшие проступки – все это будничное, банальное, да и раненого роботом подонка такими мерами можно подвести к грани, где он станет для легиона обузой в лазарете, а не боевой единицей. Урезать жалование – тоже плохая идея, хотя бы потому, что это фронт и здесь свои приоритеты, свои ценности, своя мотивация. Унижение – оптимальная мера. Поджарить ублюдков на солнцепеке бок о бок с врагами, чтобы вместе молили о глотке воды, вместе истекали потом и сгоняли мух с запекшихся ран, вместе стонали от палящей жары под насмешливыми взглядами товарищей. Приравненные к грязной дикарской мрази, недостойные честного и справедливого воздаяния. Неплохо: и волки сыты, и овцы целы. Осталась лишь последняя неразрешенная проблема – Вульпес обернулся к курьеру.
Девушку трясло – вероятно, не только от холода; на лицо приближающаяся истерика. Он знал, что курьера теперь и пальцем не тронут, даже если она проторчит на одном месте до рассвета. По большому счету, фрументарию было наплевать на ее комфорт и благополучие – посидит, проревется, успокоится и через час как раз будет готова к отбытию на север. За этот час можно вздремнуть впервые за ночь или приготовить нормальный завтрак взамен опостылевших походных сухарей. Но… желания редко совпадают с необходимостью и долгом.
Усталость, все еще клокочущая внутри ярость, тупая головная боль – все в сторону. Подавить, переступить через себя: нельзя упускать такую возможность наладить связь, создать эмоциональную привязку. В его планы все еще входила задача зацепить курьера на надежный психологический крючок, способный удержать ее крепче, чем выплачиваемые монеты. А после произошедшего инцидента формирование подобного контакта было просто необходимым, если только Инкульта не желал видеть удаляющуюся в неизвестном направлении спину девушки, что явилось бы вполне обоснованной реакцией на случившееся.
Разбуженные легионеры неторопливо разбредались обратно по баракам. Вульпес чувствовал, как его затылок сверлят неодобрительные взгляды, и еще больше укрепился во мнении, что контуберний нужно расформировывать – дисциплина хромала, хромала на все конечности сразу, словно кротокрыс с перебитыми лапами. Хватит поблажек, никакого исключительного отношения: пора ребятам вспомнить, кому они в действительности служат.
Все еще на взводе, шпион прошагал к сидящей у стены девушке, замер всего в футе, едва не касаясь носками сапог ее вытянутых ног. Молча дождался, пока курьер обратит на него внимание, подняв тяжелый, усталый взгляд на возвышающегося перед ней темной тенью легионера.
- Вставай, - негромко произнес он. Не сгибая спины, протянул открытую ладонь вперед, предлагая поддержку. Девушка напугана, дружеское участие отнюдь не помешает, к тому же… снова эта обязанность ложится на него, будто неснимаемое проклятье: сохранять лицо, выступать от имени всего легиона.
Курьер некоторое время продолжала пристально смотреть на мужчину, чуть склонив голову на бок, затем глухо вымолвила:
- Ты в который раз стоишь между мной и моей местью.
Вульпес испытывающее вздернул бровь, явно не ожидая такого ответа. Секунды неторопливо перетекали в минуты – ничего не произошло. Устав безрезультатно держать руку перед собой, Инкульта заложил ладони за спину; выдавая нервозное нетерпение, чуть качнулся вперед, переступая с пятки на носок.
- Я думал, что стою между тобой и твоей смертью.
Рэй проигнорировала мимолетную ехидную усмешку в его тоне, задумчиво цокнула языком и эхом отозвалась:
- Может быть…
Она поднялась на ноги, опираясь на стену, не прибегая к помощи фрументария. Оправив одежду, девушка перекинула винтовку через плечо и презрительно процедила сквозь зубы:
- Хаус платит мне меньше, но его секьюритороны, по крайней мере, не пытаются меня изнасиловать. А за твоими речами о беспристрастной справедливости легиона нет ничего, кроме лжи. И слепой, истовой веры фанатика.
Курьер прошагала мимо него к палатке, Вульпес остался на месте. Некоторое время стоял, не оборачиваясь; желваки играли на сжатых челюстях. Рэй не спеша осматривала повреждения тента – латать бесполезно, ткань и ранее вся зияла дырами. После того, как Инкульта располосовал боковину почти по всей длине, разошлись и прежние швы; даже заштопав кое-как ткань, все равно придется спать при свете звезд, проникающем сквозь щели.
Фрументарий терпеливо наблюдал, как девушка осматривала истерзанные останки палатки. В итоге курьер, наконец, обреченно отбросила лохмотья в сторону, затем сменила рубашку, наглухо застегнув ворот на все пуговицы, собрала в рюкзак вещи. Когда она затянула ремни и перекинула винтовку за спину, Вульпес шагнул вперед и, чуть замявшись, решительно выдохнул:
- Идем. Раз ты действительно хочешь мести... Следуй за мной.
Девушка не пошевелилась, с подозрительностью и открытой неприязнью разглядывая легионера. Увидев, что курьер не спешит двигаться с места, фрументарий приблизился; деликатно, но настойчиво, взял ее за плечо.
- Я ошибся, но предоставлю тебе возможность исправить мою ошибку. Если ты не удовлетворена решением, то делай то, что сочтешь нужным, - мягко пообещал Инкульта, заглянув девушке в глаза. – Ты видела нашу справедливость – теперь я хочу посмотреть на твою.
Он медленно тронулся с места, увлекая Рэй за собой.
Курьер нетерпимо дернулась, высвобождаясь из захвата пальцев, но все же последовала за мужчиной. Вульпес вел ее к центру Нельсона, где два легионера готовили публичную экзекуцию своих провинившихся сослуживцев.
Като и Адриан выказывали весьма лояльное отношение к приговоренным: пока легионеры выправляли кресты и проверяли прочность крепления перекладин, осужденные насильники на время оказались предоставлены сами себе. Один промывал раны водой из фляги, второй угрюмо облокотился на опору креста, обреченно ожидая позорной расправы. Фрументарий, не сбавляя хода, прошагал к прислонившемуся к столбу мужчине и резкой, выверенной подсечкой сбил его с ног, швыряя на землю ко второму виновному. Обожженный лазером легионер предусмотрительно бросил флягу и покорно завел руки за голову, не дожидаясь, пока глава фрументариев примется за вбивание и в него понятий о соответствующем поведении осужденного.
Патрульные обернулись, отстранившись от покосившегося креста; плотный здоровяк двинулся навстречу шпиону, в недвусмысленном предупреждении обнажив широкое лезвие мачете. Крохотные поросячьи глазки сузились до двух узких щелей – Като определенно знал, что играет с огнем, но этот тщедушный, самоуверенный, задиристый фрументарий вызывал у него не просто ненависть, а слепое бешенство. Пружинистой походкой хищника патрульный неторопливо приблизился, все еще вызывающе сжимая ладонь на рукояти клинка и подозрительно щурясь. Вульпес не шелохнулся – лишь протянул руку в требовательном жесте, выжидающе направив открытую ладонь к оружию охранника.
Стройный и гибкий, фрументарий заведомо проигрывал в немом противостоянии тяжеловесному массивному гиганту – тот возвышался над шпионом почти на голову. Но курьер уже становилась свидетелем, какая мощная и страшная внутренняя сила скрыта в этом непримечательном с виду молодом человеке: она сама только что потерпела разгромное поражение в схожей схватке схлестнувшихся взглядов.
После долгих колебаний, растянувшихся на десяток напряженных секунд, Като глухо, злобно зарычал, словно ощерившийся пес, устремил взор в землю и покорно передал Инкульте оружие.
Фрументарий небрежно перехватил мачете, своей кривой усмешкой давая понять, что и не ожидал иного исхода. Протянул оружие девушке.
Пленные на земле недоуменно переглянулись.
- Ты вправе сама осуществить наказание, если считаешь его недостаточно суровым, - произнес Вульпес. – Они унизили посланника Цезаря, носящего его Знак. Закон на твоей стороне.
Удивленная девушка по инерции приняла буквально втиснутое в ее ладонь мачете.
- Убей их, - коротко приказал Вульпес и сделал шаг назад, отходя с пути Рэй, оставляя ее одну напротив виновных. Охранники попытались опротестовать самосуд, но властно поднятая рука фрументария прервала попытки защитить товарищей. Оба патрульных остались стоять на прежнем месте.
- Инкульта, - тихо предостерег Адриан, казавшийся много старше и сдержаннее своего напарника, - декан не одобрит. Ничего ведь толком и не произошло, на ней и царапин не осталось, а мы пришли к соглашению с наказанием. Теперь ради капризов этой бабы ты пожертвуешь двумя опытными воинами? Не слишком ли ты много на себя берешь, шпион?
Последнее слово прозвучало с подчеркнутым презрением, будто хлесткое оскорбление. Вульпес медленно развернулся всем телом в сторону легионера. Рэй непроизвольно приняла боевую стойку и вскинула мачете, когда резким рывком кулак фрументария врезался охраннику в челюсть. Адриан пошатнулся, хватаясь ладонью за лицо; вопреки ожиданиям Рэй, драки не последовало – мужчины остались неподвижны. Инкульта лишь чуть заметно встряхнул рукой, выпрямляя ушибленные костяшки пальцев.
- С каких это пор твой контуберний столько активно обсуждает приказы офицеров, солдат?
В той же подчеркнуто-презрительной манере обращение к рангу просочилось желчным ядом из уст фрументария. Адриан отвернулся, отвел глаза, все еще держась за нижнюю челюсть и осторожно прощупывая сквозь щеку целостность шатающихся зубов. Като лишь глубоко вздохнул, но на конфликт нарываться не решился. Вульпес резко дернул головой в сторону курьера и раздраженно, отрывисто бросил:
- Чего ты стоишь? Ты и твоя месть. Затребованная справедливость. Вперед - я тебе не мешаю, и они тоже.
Солдат НКР, привязанный к ближайшему кресту, издал хриплый горловой скрип. Смех. Никто не обратил на него внимания.
Адриан нарочито смотрел в сторону, продолжая ощупывать лицо кончиками пальцев, Като выжидающе заложил руки за спину. Вульпес видел подавляемую бессильную ненависть - они ничего не могли сделать, вынужденные наблюдать, как их товарищей отдают женщине-профлигату на заклание.
Курьер сделала шаг вперед, крепче перехватив мачете. Приговоренные легионеры застыли, не вправе пошевелиться и воспротивиться уготованной им участи.
- Сссука, - свистяще прошипел сидящий на коленях воин, когда девушка приставила лезвие к его уху. Острие мачете медленно проползло по лицу мужчины – небрежно, без намеренного давления, но и без излишней аккуратности. От скулы к подбородку, будто игривое, почти нежное поглаживание. На щеке проступили крошечные блестящие бисеринки крови.
Теперь и Вульпес почувствовал, как внутри у него все похолодело. Если его блеф не удался, и он вновь упустил какую-то мелочь в расчетах... Если его предположения насчет курьера неверны и девчонка действительно предпочтет расчетливую холодную месть, заглушающую ее инстинкты охотника… Нет, глупости, не ее стиль. Она скорее выследит и прикончит жертву в пустоши, с азартом и адреналином, нежели устроит казнь жалкому, беспомощному врагу на его собственной территории. Марать руки работой палача дано не каждому. К тому же у курьера, похоже, наличествует собственный кодекс чести, нелепый и непрактичный – существенный минус, который сейчас ему только на пользу. Впрочем, только если этот кодекс еще в силе - под влиянием эмоций людям свойственно меняться, и сейчас как раз тот случай, позволяющий проверить это теоретическое высказывание на практике.
Потеря двух солдат не пугала Инкульту… да к черту таких солдат! Децимация контуберния по возращению к основным силам и полное расформирование! Хуже, если его подвели инстинкты, умение читать людей – тогда из главы разведотряда можно смело переводиться в продовольственный обоз. Теряешь хватку, пустынная лисица! Курьер приставила острие к горлу… сейчас прирежет этих двоих, а ему предстоит отчитываться, почему миссия, к которой Цезарь и без того отнесся скептически, требует таких затрат и расходов человеческого материала. И всего лишь ради какого-то призрачного, шаткого шанса, непродуманного финта, призванного внушить девчонке доверие.
Выщербленное лезвие мачете неподвижно застыло возле шеи приговоренного. Рэй смотрела на свою жертву и не торопилась с действиями. Распятый республиканец все еще изображал героическую браваду и хрипло кашлял пересохшими связками, силясь подначить девушку действовать смелее.
Неудачный захват рукояти и скошенный угол поворота отчетливо свидетельствовали о неумении курьера обращаться с оружием такого типа. Ударом с этого ракурса она только искалечит пленника, а добивать его придется долго и мучительно. Впрочем, каждая секунда промедления возвращала Вульпесу надежду.
Мужчина на земле тяжело сглотнул и закрыл глаза. Все еще пытался держаться прямо, не смотря на трясущиеся пальцы и быстрое, прерывистое дыхание – изо всех сил старался скрыть охвативший все существо предсмертный, животный страх.
- Бей уже, стерва, хватит игрищ! – безуспешно пытаясь придать твердость подавленному, срывающемуся на визг голосу, обреченно произнес он.
Рэй косо посмотрела на фрументария. Отвлеклась от жертвы, рассредоточила внимание. Вульпес уже знал, каким будет ее следующее действие: Рэй опустила мачете и сделала шаг назад.
- Не думаю, - пробормотала она, - что наше сотрудничество следует начинать с убийств.
Вульпес пытался сохранить непроницаемое выражение, не позволяя отразиться на лице секундной вспышке победного торжества. Пленный, почувствовав, что зазубренное лезвие больше не давит на горло, обессилено согнулся, почти касаясь лбом земли - подвели мышцы. Патрульные тоже расслабились и мрачно переглянулись.
- Долго мы тут будем развлекать этих ублюдков? – тихо обратился Адриан к напарнику, хмуро кивая в сторону привязанных к крестам солдат НКР.
Рэй широким взмахом засадила лезвие мачете в деревянный столб в дюйме от ног республиканца – тот содрогнулся от неожиданности, подавив гортанный крик. Инкульта сдержанно откашлялся и перевел взгляд с патрульных на курьера.
- Выходим через двадцать минут: должны пройти мимо снайперов Форлорн Хоуп до восхода. Собирайся, я жду у штаба. Путь будет долгий.
Не дожидаясь кивка или иного подтверждения, фрументарий покинул эшафот. Рэй задержалась на помосте, пристально вглядываясь в лица своих обидчиков; те отвечали уже не столь вызывающими взглядами, предпочитая отводить в сторону глаза. Сполна насладившись их замешательством и еще не схлынувшим испугом, курьер двинулась следом за фрументарием.