"Когда завоеватели всех древних народов будут побеждены, в свою очередь, армией чёрных драконов, созданных их грехами и порождённых разложением, тогда пробьют часы освобождения первых".
Е. Блаватская "Основы теософии"

"Нигде не найти покоя тому, кто не нашёл его в самом себе".

Прошло пять часов с тех пор, как обожженная статуя Мерредит перестала тлеть. Она испустила последнее облако тошнотворного дыма и рассыпалась в прах на глазах десятков храмовников, охранявших останки великого Командора. Чёрную сажу тщетно пытались собрать в корзину, но внезапные порывы северного ветра пронизали насквозь площадь Казематов. Подхватив смрадную взвесь, воздушный поток метнул её высоко вверх и рассыпал над городом. Так закончился жизненный путь Великого Рыцаря-Командора и Великой Сумасшедшей Киркволла.

Каллен сидел в кабинете бывшего Командора и бесцельно перебирал бумаги, разбросанные на столе. Белые, чуть смятые листы тихо шуршали под его пальцами и лишь этим слабым присутствием чего-то живого нарушали плотную непривычную тишину в здании Казематов. Храмовник машинально смотрел на указы, донесения, протоколы допросов, а назойливые мысли роились в голове, словно взбудораженные в улье пчёлы. Странные и страшные события произошли сегодня. Предугадать и предотвратить их было невозможно. Кто знал, что двое: маг и храмовник, изменят мир. Но Церкви нет, Круг разрушен, и законная власть Киркволла покоится с миром. Эльтина, Орсио, Мерредит – три столпа, на которых держался порядок. Люди, у которых искали защиты, предали и забыли о воле Создателя. Фанатичная Мерредит, одержимая собственной Гордыней, Главный Чародей, заключивший сделку с демоном, и Настоятельница, бездействовавшая до самого конца. И что теперь? Город почти разрушен, население уменьшилось на треть. Кто-то случайно попал в мясорубку к храмовникам и магам, кто-то сознательно помогал одной из сторон и пал, сражённый заклинанием или мечом. Но те, кто остались, простые горожане, обычные люди. Не много ли сегодня выпало на их долю. Они потеряли родных и близких, мужей, жён, детей. И они вправе потребовать ответа за все совершённые злодеяния. На их защиту кто-то должен встать. И кто если не он, офицер Ордена храмовников, потенциальный приемник Мерредит, Рыцарь-Капитан Каллен Фрост. Трон наместника Киркволла ещё долго будет пустовать, а значит, его долг восстановить порядок и покарать виновных самостоятельно.
Он решительно встал из-за стола и направился во двор, где небольшой отряд верных ему людей давно ждал распоряжений.

… В большой гостиной имения Хоуков было тепло и уютно, словно недавняя бойня на улицах Киркволла обошла этот особняк стороной. Ни одного выбитого окна, ни разрушенных стен, ни сожженных деревьев в палисаднике. Мирная идиллия, поддерживаемая снаружи и изнутри всегда благодарным и добросовестным Боданом.
Семь человек с ног до головы покрытых грязью и кровью, пропахших гарью и потом собрались вместе в доме у Защитника. Как и перед минувшей битвой, они все в нерешительности молчали, словно вновь принимали решение: поддержать или отступить. А у камина, прямо на полу, всё также сидел Андерс, покорно склонив голову, как недавно во дворе Казематов, когда прогремел оглушающий взрыв, разрушивший мирный исход извечного противостояния магов окружающему миру. Но тогда, благодаря Защитнику, он остался жив, а сейчас, было бы опрометчиво и глупо надеяться на повторное снисхождение со стороны Хоука. Да, он пощадил его перед битвой, но теперь, разве сможет он простить предательство любимого человека. Он так искренне верил тебе, так безотказно помогал. А теперь, ты по уши в дерьме и событиях и Справедливость редко отпускает твои мысли на волю. Но сейчас, Дух молчал. Молчал и Андерс. Любые слова оправданий покажутся сейчас лживыми и лицемерными, защищающими лишь собственную шкуру. И тогда, перед битвой, он бы с благодарностью принял удар кинжала от самого дорогого человека, чем сейчас сознавать, кем ты, по сути, являешься в его глазах. Мразью и предателем.

Оранжевые огоньки пламени весело струились по сухим поленьям и заставляли дерево приятно потрескивать, возвращая недавних жестоких бойцов в мирную домашнюю жизнь. Бодан подкинул в камин ещё пару поленьев и, с надеждой глядя на своего благодетеля, тихо спросил:
— Что же будет теперь, господин Хоук?
В ответ тишина. И только настенные часы в прихожей отсчитывают последние минуты этого ещё окончательно не свергнутого мира.
— Что сделано, то сделано и ничего изменить нельзя, — как всегда твёрдо и уверенно сказала Авелин. – Мы теперь все участники грядущих событий. Спрятаться и отстраниться не получится. В большей или меньшей мере, но мы все завязнем в будущих переменах. Но… — она сделала паузу, и продолжила. – Сейчас, положение серьёзное, очень и… усугубляешь его ты, Каин.
Она многозначительно глянула в сторону камина на сгорбленную фигуру Андерса и следом в глаза Хоука.
— И что ты предлагаешь? Отдать его толпе на растерзание? – с некоторым укором Каин глянул в глаза капитана Стражи.

— Не надо толпе, — послышался из дальнего угла чуть хрипловатый голос Фенриса. – Отдайте его мне.
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Каин, — продолжила Авеллин. – Решать судьбу близкого человека не так-то легко. Но иногда, мы совершаем такие поступки, за которые должны отвечать.
— Я не собираюсь уходить от наказания и прятаться, — подал голос Андерс, продолжая неотрывно наблюдать за пламенем. – Как вы заметили, я здесь. Делайте со мной, что хотите.
— Заманчивая идея, — язвительно проговорил Фенрис и задумчиво добавил. – «… что хотите».
С этими словами он бросил взгляд на массивную рукоять своего двуручника, который лежал на полу у его ног.
— Андерс, по закону ты совершил преступление и должен предстать перед судом, — напомнила магу Авеллин, как истый блюститель порядка.
— Я согласен, но раскаяния от меня не ждите, я ни о чём не сожалею.

— А стоило бы, — в очередной раз Фенрис не упустил шанс сорвать злость на маге. – С Эльтиной в Церкви ещё сотня прихожан была, не считая послушников, монахов и клириков.
— Я пошёл на крайние меры, потому что по-другому было нельзя. Ситуацию с магами не переломить никакими мирными соглашениями. Полумер не существует. Но и вины я с себя не снимаю.
— Тебя казнят, Блондинчик, — сказал Варрик, занятый ремонтом «Бьянки». В последней рукопашной заклинило затвор, и он пытался вернуть его в прежнее положение. – А поскольку, я подозреваю, что Каин терять тебя не собирается, иначе он всадил бы тебе кинжал в сердце ещё до битвы, видимо, перед лицом правосудия ты не предстанешь.
— А почему вы думаете, что Каин будет решать всё за меня?
— Потому, что тебе так удобно, — вставил очередную шпильку Фенрис. — Приспособленец.
— Хватит тявкать из угла! – не выдержал Андерс. Он вскочил на ноги и горячо выпалил. – В доме и одной собаки достаточно! Если хочешь меня прикончить, так делай!
— С радостью! Если бы не Каин, я бы давно раздавил твоё сердце, маг, — в тон ему злобно вылепил эльф.

Они смотрели друг на друга, как два заклятых врага, готовых порвать глотки и оспорить право на обладание желанной добычей, коей для них с первого дня встречи являлся Каин Хоук – Защитник Киркволла и сильнейший стихийный маг в пятом поколении.
— Ой, а тебя, ведь, правда убьют, если ты сдашься, — наивно пролепетала Мерриль, видимо только сейчас осознав всю серьёзность деяний Андерса.
Все обернулись на неё.
— А интересно, как казнят за такое? – этой фразой она окончательно добила группу.
— Наверно, больно, — предположила Изабелла, поддержав простодушное любопытство эльфийки. – Я вот, что скажу, террорист. Могу взять тебя в команду на свой корабль. Отсидишься годик-два. Да, и моим ребятам в пути лекарь всегда пригодится, — она загадочно улыбнулась и многозначительно подмигнула магу.
— Меня мутит от морских поездок, — отказался Андерс.
— Хм, — доля злорадства из угла не заставила себя ждать. – А от гильотины тебя не мутит?
— Закрой пасть! – с кончиков пальцев Андерса сорвались мелкие молнии.
В ответ кожа эльфа вспыхнула голубым лириумным свечением.
— Заткнитесь оба! – остановил их привычную перепалку Хоук. – Вы не понимаете насколько всё серьёзно?

И снова гнетущая тишина повисла в гостиной, когда слышен лишь лихорадочный ход старых часов.
— И всё-таки, — Авелин вновь вернула всех к насущным проблемам. – Решать тебе, Каин Хоук. Но знай, если ты не выдашь его страже, ты сам станешь преступником.
Авелин замолчала и с надеждой посмотрела в глаза Защитника. Может благоразумие победит? Но, нет. В светло-серых глубинах нет и намёка на благополучный исход.
— Что ж, значит, стану, — без раздумий сказал Каин.

Авелин тяжело вздохнула. Об этом решении Хоука она знала заранее. Два мага были вместе уже четыре года, и связывала их не только постель, а что-то более мощное, стихийное, непредсказуемое. Общие идеалы, общие цели и непримиримая борьба с несправедливостью.
— Хорошо, — сдалась Авелин. – Будь, по-твоему. До утра я не отдам приказ об аресте. Уходите из города, как можно скорее. Это всё, чем я могу помочь. Прощай, Каин. Прощай, Андерс. Кто знает, может судьба ещё столкнёт нас.
Она взяла со стола тяжёлые латные перчатки и ушла.

— Мне тоже пора, — сказал Изабелла. – «Принцесса» готова к отплытию. Может, подумаете о моём предложении? Для вас это выход и решение проблем. А для пиратов два мага-отступника на борту не велика беда. У меня в команде много «хороших» людей.
Каин обернулся. Один взгляд в сторону Андерса и чуть заметный жест отрицания. Слова не нужны.
— Нет, Изабелла. Спасибо, — отказался Каин.
— А меня возьмёшь в команду? – спросил Фенрис. – А то это поместье уже в печёнках сидит, да, и перспектива участия в предстоящих событиях в Киркволле не прельщает.

Он посмотрел с ненавистью на Андерса и с сожалением на Хоука. Теперь, когда маги пустятся в бега, он явно будет лишним. Это уже не то время, когда при формировании команды для очередного задания Каин всегда брал тебя с собой. Каждый день он был рядом, ты видел его глаза, его улыбку, чувствовал, как он заботливо прикрывает спину в бою. Сколько раз «Ледяная хватка» и «Конус холода» останавливали убийственные клинки ассасинов сзади, теперь и не сосчитать. А эта фраза: «Он никому не принадлежит. Он свободный эльф», — брошенная в холёные рожи работорговцев запала в душу навсегда. Маг, ставший верным другом – мог ли ты представить, что такое вообще возможно. Он не бросит, не предаст и всегда поймёт. И если бы не этот идиот Андерс… Та, единственная ночь, проведённая с Хоуком, останется в памяти на всю жизнь, а собственные нерешительность и трусость, ставшие приговором отношений, ты будешь проклинать до конца дней. За что он полюбил этого психопата кошатника, который к тому же его обманул?

Фенрис тяжело вздохнул.
— Так, что берёшь? – снова спросил он Изабеллу.
— Беру, — Изабелла охотно согласилась. Такой умелый воин украсит любую команду.
Фенрис поднял с пола огромный меч, который в руках хрупкого эльфа смотрелся, как что-то абсолютно неестественное, и привычным лёгким движением всунул обоюдоострое полотно металла в широкие ножны на спине. Изабелла ждала у выхода, но он медлил. Так просто уйти, не сказав ни слова, было выше его сил. Он шагнул к Хоуку.
— Знаешь, Каин, — сказал эльф. В его голосе явно угадывалось взволнованное напряжение. – Жаль, что всё вот так получилось. Я благодарен тебе и расставаться мне тяжело. Наверное, всё могло быть по-другому. Ты дорог мне, ты изменил мою жизнь, и я никогда тебя не забуду. А ты, — он зверем глянул на Андерса. – Параноик недоделанный, береги его. А если обидишь ещё раз, я тебя из-под земли достану и убью. Прощай, Хоук.
Руки сами потянулись вперед, и Каин крепко по-дружески обнял эльфа.
— Удачи тебе, Лито.
Их объятья немного затянулись.
— У собаки мёртвая хватка, я смотрю, — тут же раздражённо выдал Андерс. — Отцепись от него, господин Мабари.
Эльф отстранился и, пряча заблестевшие от слёз глаза, ушёл прочь.

— А я тут останусь, — прозвучал голосок Мерриль, когда Изабелла и Фенрис ушли.
После заявления эльфийки маги в растерянности уставились на ушастое создание, а Варрик попытался подшутить:
— Ты будешь спать между ними или с краю?
— О, я имела ввиду эльфинаж, — смутилась Мерриль, и яркий румянец залил нежную кожу её щёк. – Я останусь в кирквольском эльфинаже.
Громко щёлкнув, затвор «Бьянки» встал на место и Варрик удовлетворённо похлопал свою «возлюбленную» по станине.
— Пойдём, Маргаритка. Они теперь сами по себе, — сказал гном, закидывая арбалет за плечо.
Он подошёл к Хоуку и на человеческий манер подал руку. Каин принял дружеское рукопожатие.
— Спасибо тебе за всё, Варрик. Ты настоящий друг. Тоже останешься в Киркволле?
— Здесь мой бизнес. Хотя, теперь в «Висельнике» будет намного меньше народа. Вся надежда на беженцев. С их помощью город быстро отстроят заново. Вот я и организую строительную компанию, внесу, так сказать, свой посильный вклад.

Варрик хитро ухмыльнулся и добавил, но уже серьёзно:
— Я тебе вот что скажу, Хоук. Все эти разборки между магами и храмовниками только начались. Будет хуже. По мне так, все вы одинаковые, все в юбках. Но знай, на чьей бы стороне не была правда, я буду с тобой. А на твоём месте, Блондинчик, я бы сдался добровольно и не осложнял Каину жизнь. Печально, конечно, но справедливо. А то эта твоя Справедливость слишком какая-то избирательная. Где хочу быть справедливой, там и буду. Понять тебя можно, но поддержать трудно. Если бы не Хоук со своими нежными чувствами к тебе, ты бы уже в петле болтался. Прощаться не буду, знаю – встретимся. Будь счастлив Хоук, насколько можно быть счастливым с этим революционным засранцем.
Гном и эльфийка ушли, оставив магов одних.

Андерс долго стоял перед камином, потом снова опустился на пол и сел на прежнее место. Издалека Хоук рассматривал чёрную мантию с угольными перьями, соломенный волос собранный на затылке в задорный хвостик и печально поникшие плечи. От всего этого, ранее жизнерадостного облика, сейчас веяло какой-то обречённостью.
— Я не достоин ни твоей дружбы, ни твоей любви, — тихо проговорил Андерс, не отрывая взгляда от пламени.
В его грустных карих глазах вспыхивали жёлтые отблески и быстро гасли, словно крохотные искры надежды исчезали в чёрных глубинах неизбежности. Медленно Хоук приблизился к другу. Не говоря ни слова, он присел рядом. Сильнейшие маги, они давно чувствовали друг друга на расстоянии и понимали без слов. И чем дольше длилась тишина, тем острее Каин ощущал терзания Андерса, тем всё явственнее страх и неуверенность овладевали им. В свою очередь подсознание Андерса принимало от Хоука лишь любовь, покой и тепло.
— Я предал тебя, — слова Андерса были почти не слышны. – Но я не мог поступить иначе. Это моя жизнь, Кай. Я должен помогать угнетённым, поступать по справедливости.
— К сожалению, котёнок, твоя Справедливость давно перестала таковой быть. Она трансформировалась в Месть. Жгучую, непреодолимую. Она сжигает тебя изнутри. Ты не в силах ей противостоять. Дух Тени взял над тобой верх, он победил. Ты должен это признать. Твои мысли и чувства давно идут в разрез с его интересами.
— Я боюсь, Кай. Боюсь, что окончательно превращусь в монстра. С этим Духом нужно покончить раз и навсегда.
— Ты же сам говорил, покончить с ним, значит, убить тебя. Этот вариант меня не устраивает. А тевинтерские заклятия по избавлению от одержимости, видимо, миф?
Испытывающий взгляд Хоука застыл в глазах друга.
— Нет, не миф. В этом я тебя не обманул, — ответил Андерс. – Они реально существуют. Только воспользоваться ими можно лишь на территории бывшей Империи.
— Почему?
— Потому что заклятие должно пройти через структуру трёх элювианов. Только тогда Дух вернётся в Тень.
— В Тевинтере остались зеркала? – удивился Каин. Кроме того, которое разбила Мерриль, он ни разу не встречал упоминания об этих предметах седой древности.
Андерс как-то неуверенно кивнул.

— Правда, никто не знает где и сколько их. Говорят, одно рабочее есть у Архонта в башне. Я не питаю иллюзий, Кай. Найти элювианы практически невозможно, тем более три. Поэтому, рано или поздно, кому-то придётся меня прикончить. И лучше, если это будешь ты. Пообещай мне.
С мольбой во взгляде Андерс обратился к Хоуку.
— Я обещаю, — сказал Хоук, даже в мыслях не представляя кинжал в груди Андерса и его тёплую кровь, стекающую по своим пальцам. – Но прежде, чем твоя Месть окончательно осатанеет, давай попробуем найти зеркала. К тому же, и Тевинтер надёжное место для укрытия двух сбежавших преступных магов.
— Так значит, ты простил меня? – Андерс был искренне удивлён. – Значит, не бросишь?
Тыльная сторона ладони чуть коснулась небритой щеки Андерса, и Каин произнёс:
— Я всегда буду с тобой, Андерс ВэрЭл.

… Огонь. Пламя. Страсть. Горячее обжигающее пламя, что может сравниться с ним в природе, кроме страсти. Всепоглощающей, безмерной, граничащей с безумием страсти. Словно все огненные заклинания сплелись в одно и обрушились в миг на двух человек пылающей лавиной…

Было далеко за полночь, когда двое мужчин в длиннополых мантиях, с дорожными мешками в руках вышли на задний двор имения Хоуков. Они долго шли, петляя по закоулкам, пока не добрались до Клоаки. Здесь, в знаменитом отстойнике Киркволла был проход в лабиринт канализационных тоннелей, ведущих за город.
Уже у самого входа в коллектор их кто-то окликнул. Не узнать этот голос было невозможно. Сколько раз Андерс слышал его в ферелденском Круге, сколько раз вздрагивал при ночных поверках от жёсткого приказного тона. Тогда, совсем юный, только начинающий карьеру храмовника, он казался им, магам прошедшим Истязания, беззащитным и тщедушным. Они столько раз подшучивали над ним, что Ирвинг перестал обращать внимание на забавы старших магов. А он, лишь улыбался в ответ на любое издевательство и ни разу не подал Грегору донос, хотя имел законное право наказать шутников. К тому же он ещё не притрагивался к лириуму и кроме меча, пока ничем не угрожал. Таких новобранцев в Ордене и в Круге называли «невинными» и относились к ним с определённой долей иронии и сарказма. Их жизнь была строго регламентирована, как и жизнь магов в Башне. Они также выполняли приказы и вели бесправное существование. Обучались новички в стенах Церкви, а в Круг приходили на практику, которая в основном заключалась в избиении постояльцев Башни.

— Эй, милашка! – крикнули из толпы, проходящих мимо магов, юноше в храмовничьих доспехах и рясе. Он стоял на посту уже около семи часов и тщетно ждал смену. – Хочешь попробовать? А то застоялся здесь!
Один из магов широко распахнул полы мантии, продемонстрировав некоторые обнажённые части тела.
— Не трогайте его, — задорно поддержал первого шутника второй. – У малыша только меч упругий.
— Ничего, скоро ему лириум во все дыры насуют, — третий голос был злым. – Будет всё время наготове. Крыша едет – член стоит.
— Вэрэл, ты куда? – крикнули магу, отделившемуся от толпы.
— Идите, я догоню, — сказал он, направляясь к храмовнику.

— На Грегора не нарвись, — предупредили его. – Мало тебя дрючили после пяти побегов.
Но дружеским советам маг не внял, с уверенностью решившись на контакт с новобранцем. Зачем? Он и сам потом с трудом осознавал причину своего поступка. Может, чтобы лишний раз посмеяться над добродетельностью Ордена, который относится к новобранцам, как к вещам, а может, чтобы ещё раз убедиться в собачьей преданности храмовников церковным канонам. Но диалог с юношей в рясе оказался не таким предсказуемым, как того ожидал Андерс Вэрэл.
Он подошёл вплотную и осмотрел храмовника с головы до ног. Тот был молод, силён и красив.
— Хм, — усмехнулся маг, глядя на смущённо опущенные глаза. – После таких предложений хочется морду набить любому магу?
Юноша посмотрел на взрослого. Его щёки заливал едкий румянец.
— Нет, — тихо произнёс он.
— О, — удивился Андерс, ждавший злобной тирады, для которой у него был приготовлен страстный издевательский монолог. – Добрый храмовник?
— Справедливый, — парировал парень.
Маг снова оценил новобранца, придирчиво разглядывая, как хорошую лошадь, и спросил:
— Тебя Каллен зовут?
Парень кивнул:
— Каллен Фрост. А ты, Андерс Вэрэл?
— Собственной персоной, — маг склонился в реверансе. – Так обо мне новичкам рассказывают?
— Нас о тебе предупреждают, как о злокачественном рецидиве.
— Как, как? – переспросил Андерс. – Злокачественный рецидив? Хоть правду о себе узнаю. Я польщён.
— Ты сбегал пять раз?
— И это не предел.
— А почему тебя не усмирят?
— Вас там, в церкви, только псалмы учат петь, да магов трахать, что ли? – с насмешкой возмутился Андерс. – Маг, прошедший Истязания, Усмирению не подлежит. Или Истязание или Усмирение. Церковь пока свои собственные законы блюдёт. Моё путешествие по Тени семь лет назад состоялось.
— А в Круге ты давно?
Весёлый настрой мага вмиг испарился.
— Давно, — кратко ответил он и замолчал.
— Тебя забрали от родителей? – с некоторым сочувствием поинтересовался молодой храмовник.
Слова застряли где-то в горле, а воспоминания удушливой волной сдавили грудь. Андерс всегда пытался сопротивляться прошлому, но ужас тех дней настигал его и через много лет.

… Жаркий летний вечер. Мирная сельская жизнь Гварена – ныне скромного городка, а в прошлом важного торгового форпоста гномов. По широкому двору семейного имения ходят жирные гуси, в хлеву мычит корова, а где-то под крышей заботливо пищат ласточки, вскармливая птенцов. В тот день, они играли вчетвером у амбара с зерном на заднем дворе. Он с братом и двое соседских мальчишек. Мать поливала цветы, отец колол дрова. Идиллия и умиротворение.

Но вдруг, истошный детский крик разрушил призрачный покой. Словно предвестник скорого конца он разбил на осколки прежнюю жизнь, не оставив и малейшего выбора для будущего.
Они повздорили с другом, и Андерс просто разозлился, вспылил, горячо, по-детски, со слезами на глазах, но в тот же миг его пальцы охватил огонь и мелкие искры молний осыпали сухую солому. Пожар вспыхнул за секунды. Он испугался. И снова боль, напряжение, страх, а в ответ – на ладонях десятилетнего мальчишки полыхает пламя. Сам он остаётся невредим, но окружающее его: солома, сухое зерно, деревья, люди, — всё охвачено пламенем.

Следующий страшный эпизод будоражит память. Отец выхватывает его из огня и несёт в безопасное место…, но нет. На глазах обезумевшей матери он начинает топить своего сына в огромном чане с водой. А вокруг, огненный ад, дым и вопли, стоны обожженных животных и людей.
Он не помнил, почему остался жив и как выбрался из воды, но всю ночь он просидел на пепелище родного дома, а утром люди в блестящих доспехах и длинных рясах пришли за ним. Поодаль стояли мать и отец. Мать в слезах, а отец с каменной маской на лице.

Снизу вверх мальчишка посмотрел на людей в доспехах. Маленький и беззащитный, весь в сажи и грязи, в тисках панического страха и боли, он казался тщедушным агнцем для заклания в окружении пяти взрослых мужчин, которых он мог убить одним взмахом руки.
Первое, что он ощутил при встрече с незнакомыми людьми, это внутреннее опустошение и слабость. Лишь позже Андерс узнает о способностях храмовников пить ману и вытягивать из мага жизненную силу, как выражались сами храмовники «досуха».
А ещё, он ясно помнил жестокие, пугающие, отвратительные слова:
— Ну что, выродок, пойдём «домой».

Его подняли на руки и унесли в конную повозку, борта и потолок которой были исчерчены непонятными символами – непреодолимыми для мага знаками. С трудом он подполз к решётке окна и посмотрел на удаляющиеся фигуры родителей. Слёзы застилали глаза, а сил не хватало, чтобы крикнуть: «Мама!» Больше он их никогда не видел. Хотя мать, как он потом узнал, регулярно приезжала в Круг, но Рыцарь-Командор Грегор запретил визиты к воспитаннику Вэрэлу под страхом смерти. По его твёрдому убеждению монстры с подобной магической силой должны быть изолированы от общества навсегда.

Первые сутки в Круге он плакал. Горько, безнадёжно, ища защиты под одеялом собственной кровати. Он не хотел ни есть, ни пить, малейший шум вызывал в нём дрожь. Вокруг ходили люди в доспехах и бегали такие же дети, как он. Когда пришёл старик с седой бородой ему стало немного легче. Он успокоил, вытер слёзы и погладил по голове.
— Как тебя зовут? – спросил седой.
Но слов по-прежнему не было.
— Хорошо, — не стал настаивать старик. – Отдыхай, теперь здесь твой дом.
Люди в рясах называли старика Ирвингом, а маленький Доминик Вэрэл смог назвать Первого Чародея по имени только через два года. К тому времени он уже привык откликаться на новое прозвище, данное ему храмовниками в честь замкнутых нелюдимых андерфельсцев.

Минувшее время до момента Истязаний вызывало у Андерса не меньше жутких воспоминаний, чем детство. Учёба, книги, манускрипты, фолианты, школы магии, наставники и ежедневное, ежечасное: «Сдерживай себя». А если оступился – церберы в рясах ждут. Вначале традиционный ритуал выпивания маны, а после по выбору, на что сегодня хватит фантазии служителей Ордена: пытки, побои, изнасилование.
Андерс редко ошибался на занятиях, оказавшись весьма способным учеником. Ирвинг пророчил ему будущее сильнейшего стихийного мага и ещё редкий дар целительства, каковой встречался в одном случае из тысячи. Молодой маг мгновенно залечивал любые раны, ожоги, а с переломами справлялся за сутки. При обширном артериальном кровотечении фонтан крови под его пальцами исчезал за пару секунд. Но иногда, будучи стабильным и адекватным в отношении собственных умений, подчинённых недюжинной силе воли, он заступался за других учеников. Которые, по сути, и вины-то никакой не имели, а расплачивались за огрехи наставников. Он помнил девочку-эльфийку, которую забили до полусмерти, лишь только за то, что она промахнулась и послала заклинание «цепной молнии» в отряд храмовников. Тогда, ученики тихо радовались, видя искореженные электричеством тела церберов, а позже терзались в беспомощности, видя, как пятеро взрослых мужчин пинали ногами хрупкое, почти безжизненное тельце.

Он прибежал в кабинет к Ирвингу и на коленях просил остановить храмовников, но Первый Чародей лишь отмахнулся от него, сославшись на законное право Ордена вершить суд и тогда… Два огненных шара и пять обожжённых тел упали к его ногам.
— Андерс! – только и успел крикнуть Ирвинг, пытаясь догнать молодого мага, но было уже поздно.
Андерс возвышался над стонущими храмовниками, а на кончиках его пальцев полыхало пламя.
— Помоги им, — попытался настоять Ирвинг. – Залечи ожоги. Для тебя это – пара минут.
— Нет.
Впервые за всю жизнь это было первое его «нет», которое потом войдёт в привычку и станет основой для борьбы с беззаконием Круга. В нём было столько злобы и ненависти к своим мучителям, что Ирвинг понял – этого мага в Круге им не удержать. С этого момента Андерс Вэрэл – огромная проблема.
— Андерс, я прошу тебя образумься, — уже попросил Первый Чародей. Но надеяться на благополучный исход инцидента не стоило, потому что в дверях зала для занятий появился Грегор, Рыцарь-Командор Ордена Храмовников Ферелдена.

— Кто это сделал? – с порога заорал он.
Ирвинг молчал. Не нужно много времени, чтобы определиться, кто виновен.
— Вэрэл, — догадался Грегор. – Опять ты. Но на этот раз ты слишком далеко зашёл. В пыточную его!
Двое суток его плоть терзали самыми изощрёнными способами и когда бросили в тесный карцер, он даже обрадовался. А потом, десять суток в холоде и темноте, без питья и еды. Скромный запас маны – на поддержание жизни. На одиннадцатые сутки его выволокли наружу, облили водой и исхлестали плетьми так, что он месяц пролежал в больнице при Церкви под неусыпным контролем храмовников. Ритуал выпивания маны был ежедневным, но всё же остатков её вполне хватало для целительных заклинаний. Сиделки и сёстры милосердия удивлялись, как быстро восстанавливается пациент и радовались. Удивлялись и храмовники, обещавшие перед выпиской новые издевательства. Патруль из пяти человек собирался устроить шестнадцатилетнему магу незабываемую ночь плотских утех. И он решился. Именно, тогда он сбежал первый раз. Молоденькая сиделка, безудержное враньё, которое в последствие не раз спасёт ему жизнь, и ключи от входных дверей в кармане. Дежурный храмовник пытался его догнать, но «Каменный кулак», так ударил цербера о стену, что сломались все рёбра. Андерс мог бы убить эту церковную тварь, но… просто не хватило маны…

А сейчас, этот юнец в рясе лезет в душу, на месте которой давно зола. Веселье и шутки лишь ширма, маска для ненависти и злобы. Семнадцать лет в Круге, семнадцать лет за каменными стенами Башни, где ежедневно тебе вдалбливают покорность и повиновение. Магический дар — это плохо, это опасно и ужасно. Только Церковь в силах контролировать магов, ей же отведено право отправлять их на смерть. Ты никто, ты изгой и твоим домом может быть только тюрьма.

Андрес поднял на храмовника свои красивые тёмно-янтарные глаза, которыми не раз восхищались и маги и магессы, и вложив во фразу всю перенесённую боль, вылил на Каллена жгучий поток злости, словно «Ледяной хваткой», сковывая сознание и душу служителя церкви:
— Я ненавижу этот Круг! Церковь, вашу шлюху Андрасте, Ирвинга, Грегора, наставников и всю прогнившую систему правопорядка! Была бы моя воля на Право Уничтожения, я бы не задумался ни на минуту! А вас, твари в рясах, я бы вешал на каждом столбе! Просто так, на праздники, вместо цветных флагов.

Каллен долго молчал, не зная, что и сказать на подобный пугающий выпад, но всё же попробовал продолжить диалог:
— Андерс, не все храмовники достойны смерти.
— Те, которых я знаю – все, — категорично заявил Андерс. – Может, сейчас, ты и пытаешься оставаться человеком, но пройдёт время, лириум и твои командиры сделают из тебя жестокую послушную марионетку, и ты будешь, как все.
— Не буду, — упорно заявил Каллен. – Всё зависит от человека и насколько у него хватает сил, чтобы бороться.
— Умоляю, Каллен, — Андерс рассмеялся. – С чем ты собрался бороться? С зависимостью от лириума? Не смеши.
— А если я не буду принимать лириум.
— Тогда ты не храмовник.
— Храмовники лишь усиливают лириумом свои способности. Можно обойтись и без лириума.
— Если ты обходишься без лириума и владеешь парой заклинаний, значит, ты маг, малыш. Выбирай, на чьей ты стороне.
Каллен хотел, было что-то сказать, но лишь в растерянности уставился на мага.
— Мне тебя жаль, — сказал Андерс наивному мальчишке, который мечтал исправить существующий закон и добиться справедливости для магов. – Беги из Ордена, мальчик, быстро беги.
— Андерс, Грегор идёт, — тихо сказал Каллен, увидев вдали за спиной мага фигуру Рыцаря-Командора. В глазах мальчишки было неподдельное беспокойство, и Андерс это увидел.
— Вэрэл! – голос Командора ударил, словно плетью.
Андерс обернулся с готовностью принять очередное наказание.
— Разве я не запретил старшим магам подходить к новобранцам? Что он тебе сделал, Каллен? Что сказал?

— Ну, вообщем-то… — Каллен чуть замялся, но тут же нашёлся. – У нас была богословская беседа. О культе Андрасте во времена падения Империи. Мы рассмотрели концепцию неприятия старых устоев магов Тевинтера современными магами Круга с позиции учения Андрасте.
Нижняя челюсть Андерса медленно сползала вниз. Он был восхищён враньём этого юнца. Каллен предстал перед Грегором истым служителем андрастиатического культа, который к тому же наставляет на путь истины заблудшего мага, да так уверенно, что Андерс и сам поверил мальчишке.
— Что ж, похвально, — сказал Грегор и обратился к Андерсу. – Ты хоть что-нибудь понял, Вэрэл?
Андерс даже не сразу сообразил, что обращаются к нему и, словно опомнившись, ответил:
— Я… да… да-а… понял, — он утвердительно кивнул и лишь улыбнулся в сторону Каллена.
— Не задерживайся тут, Вэрэл, — строго приказал Грегор и ушёл.

Андерс повернулся к своему спасителю. За приближение к «невинным» меньше, чем на пять метров, а тем более разговор, магам полагалась порка из пятидесяти плетей, после которой из пыточной выносили практически труп.
— Наверно, я должен сказать тебе «спасибо», — он смотрел на храмовника без недавнего пренебрежения.
— Ты мне ничего не должен.
Андерс улыбнулся. Благородство мальчишки его вдохновило.
— Кто тебя меняет?
— Зигфрид.
— Сдаётся мне, Зигфрид должен быть здесь пару часов назад.
— Он из среднего звена, — слегка смутившись, сказал Каллен. – А я из младшего.
— А, ну, понятно, — быстро сориентировался маг и добавил с явным сарказмом. – Среднее звено, это серьёзно.
Он весело подмигнул новобранцу и бросился догонять Грегора.
Ровно через десять минут храмовник Зигфрид из среднего звена, весь взмыленный после встречи с начальством, прибежал менять Каллена на посту…

И вот, посреди ночи, на самом дне кирквольской Клоаки они встретились вновь. Маг, преступник, убийца и законопослушный храмовник, который никогда не изменял своим принципам.
— Господин, Хоук, — обратился Каллен к Защитнику. – Поскольку Орден Храмовников, как орган правопорядка пока не устранён, я как старший по званию, принял командование на себя. Мы обязаны арестовать опасного преступника и террориста.
— Что ж, ничего не остаётся неизменным, — язвительно заметил Андерс, вспомнив тот их давний разговор.
— Остаётся, Андерс, — не согласился Каллен. – Я не принимаю лириум. Но если бы снова встал выбор, отдать тебе склянку или нет, я снова бы отдал. Но не сейчас.
Андерс посмотрел в глаза храмовника. Их мысли текли в одном русле, вновь возвращая в прошлое.

… Шестой предпоследний его побег, после года отсидки в одиночной камере, увенчался славным провалом. Он ощутил лишь слабый глоток свободы и снова тюрьма. Беглеца схватили храмовники абсолютно другого Круга, как хорошие мабари, за версту почуяв магию. После традиционного избиения, мага бросили в ту же камеру, в глубоком сыром подвале Башни.
Он лежал на холодном каменном ложе и представлял какую экзекуцию ему придумают на этот раз. Лейтенант Сильва приходил час назад выцедил досуха ману и прогнал любимого кота, который жил в подвале и за шесть побегов очень привязался к магу. Андерс даже дал ему имя «Пушистиус», хотя это создание было блохастым, грязным и облезлым.

Где-то в полночь патруль сменился и на место храмовника, охранявшего рецидивиста, пришёл Каллен. Новобранцев частенько посылали охранять заключённых, потому что без маны опасности они не представляли.
— Привет, Андерс, — сказал Каллен, усаживаясь за стол дежурного напротив клетки с заключённым. – Как ты?
— Сухой, как брют. Сер Сильва приходил. Интересно, сколько он лириума жрёт? – сказал Андерс, продолжая лежать.
— Андерс, — Каллен встал и приблизился к решётке.
Андерс поднялся и подошёл к железным прутьям с другой стороны.
— Милый, ты от меня что-то скрываешь? – попытался шутить он.
— Андерс, шестой раз… — Каллен не договорил.
— Я в курсе, — без сожаления о содеянном сказал маг.
— Три побега с убийствами.
— Зигфрид – он сам приставил мне меч к груди. Что мне оставалось? – оправдался он.
— А Лем?
— Лем… а что Лем? Ну, ладно, виноват. Два заклинания друг на друга наложил. Порвало парня. Каюсь. Хотел просто остановить, но поторопился.
— Молодая храмовница. Ты задушил её прямо в постели, когда вы занимались сексом.
— Да, эта корова мне никогда не нравилась.
— Андерс, — с укором произнёс Каллен. – Это не шутки, это преступления.
— Это вынужденные преступления, спровоцированные самими же храмовниками, — не сдался Андерс.
— Я сегодня был на рапорте в кабинете Грегора и видел у него на столе указ, — он сделал паузу, его голос дрогнул. – О твоей казни, Андерс.
Андерса замутило от слабости, недостатка маны и недавних побоев. Его качнуло в сторону, но он успел схватиться за прутья.
— Ты не ошибся? – со слабой надеждой спросил он.
— Нет. Он подписан Грегором и Ирвингом.
— Добегался, — голос мага был еле слышен.
— Завтра, после пыточной к полудню тебя казнят.
— Хм, — горько усмехнулся маг. – Пытать-то зачем?

Он низко склонил голову и замер. Не каждый день получаешь известие о собственной казни. Тяжёлый ком подкатывал к горлу, а в глазах стояла муть. Умереть в двадцать восемь лет, не взяв от жизни ничего, кроме страха, боли и одиночества, Андерс был не готов.
— А нам вчера начали лириум выдавать, — сообщил новость Каллен.
— Поздравляю, — отрешённо сказал Андерс. – Понравилось?
— Я же сказал, что не буду его принимать.
Андерс вскинул голову. Нечаянная мысль прошила мозг насквозь в надежде, что ещё не всё кончено, а Каллен уже вытаскивал из поясной сумки склянку со средним лириумным объёмом – вполне достаточным количеством, чтобы начала копиться собственная мана.
— Держи, — он передал спасительную склянку магу. – Не ошибись, другого шанса не будет.

Но сейчас, Каллен был непреклонен. Идти на компромисс с собственной совестью после сегодняшних событий ему показалось самым кощунственным в отношении к человеческой жизни. За его спиной десять храмовников с мечами, двое из которых профессиональные охотники на магов, а трое накачаны лириумом так, что глаза вспыхивают в полумраке ядовитым голубым светом.

— Господин Защитник, я надеюсь вы адекватно оцениваете сложившуюся ситуацию, — сказал Каллен, призывая к мирному решению конфликта. – Преступление, есть преступление. Неважно совершено ли оно с помощью магии или нет. Церковь и Круг уничтожены, погибли люди и мне безразлично виновата ли в этом магия или гаатлок кунари. Я не могу предать свой город и свой народ. Я поклялся защищать жизнь до смерти и я не отступлю. Суд должен свершиться, виновные должны ответить. На горьком примере ферелденского Круга подобные деяния, Андерс, требуют ответных действий. Ты не был там, когда Ульдред сошёл с ума. Ты не видел тех ужасов, которые творились в Башне. Такие маги, как ты и Ульдред опасны, и я не откажусь от своих намерений.
О чём сейчас, думал главный виновник трудно сказать, но Хоук был непоколебим. Отдать Андерса храмовникам, значит, собственноручно подписать ему смертный приговор. Нет, пусть уж лучше неравный бой и смерть обоих.

Медленно он достал из-за спины посох – грозное оружие, превращавшее врагов в кровавое месиво. Андерс без малейшей доли сомнения сделал то же, сжав в руке не менее убийственный раритет с Глубинных Троп. Даже без маны эти двое будут представлять серьёзную угрозу большей части отряда. Шанс остаться в живых будет лишь у старших более опытных чинов.
Ещё пара секунд и первый огненный шар полетит в толпу храмовников. Кто начнёт? Успеют ли маги сплести заклинания или храмовники взорвутся «Святой карой», чтобы следом с лёгкостью выцедить весь запас маны.

Напряжение нарастало, но вдруг, на их защиту встал третий. Как всегда, неожиданно и бесконтрольно.
Голубое сияние разбило полусумрак Клоаки вдребезги. Его глаза пылали, а от тела струились энергетические потоки от переизбытка маны. Храмовники попятились, никакой ритуал «выпивания» на этого монстра не подействует.
Хоук стоял рядом и наблюдал перевоплощение Андерса в Справедливость. Как всегда, этот процесс, даже для мага, был немного жутковатым. Но самое главное заключалось в том, что происходящим никоим образом нельзя было управлять. Чего на этот раз ждать от спятившего духа Хоук не представлял. Но уж точно не душевных переговоров с храмовниками. К тому же, зная подробности жизни Андерса в Круге, надеяться на мирный исход не стоило. И маг и Справедливость желали одного – смерти храмовникам.

Его голос был подобен грому:
— Вы хотите унижать и властвовать! Вам не ведомо сострадание! Вы не желаете видеть чужую боль! Вы убиваете невинных!
Духа несло всё дальше и дальше, его гневная тирада звучала во всех уголках Клоаки, а энергетические всполохи достигали своей наивысшей интенсивности. Ещё пара фраз и бездыханные церберы лягут у ног Духа Мести.

От странного видения одержимости «добрым» духом храмовники пришли в замешательство, и эти секунды бездействия решили их судьбу. Пауза была, как нельзя кстати для спасения отряда в рясах. Хоук сориентировался мгновенно. «Телекинетическое извержение» разметало людей в стороны, ударило о стены и оглушило, а «Гравикольцо» надолго их обездвижило. Умелый стихийщик всего двумя заклинаниями дезактивировал отряд серьёзных врагов. Теперь бы остановить гнев Духа.

— Андерс! – Хоук схватил друга за руку. – Успокойся! Они не опасны! Нам надо бежать! Андерс!
Но Дух не внимал. Пас руками и в ладонях формируется разрушительный энергетический сгусток, который испепелит, не то что человека, расплавит камень. Храмовники в гравитационном кольце, без сознания, обречены. И Хоук решился. Он встал внутрь кольца, подставляя себя под основной удар.
Мана кипела в руках, Дух свирепствовал, а голова казалось, взорвётся от перенапряжения.

Уничтожить, стереть, разметать, но… вдруг, он внезапно осознал кто перед ним. Меж безвольных тел в рясах стоял, тот которому и под страхом смерти Андерс не причинил бы вреда. Но Дух требовал мести. Неимоверным усилием воли Андерс заставил белый шар сжаться в несколько десятков раз, но окончательно справиться с намерениями Справедливости не смог и обжигающая стрела рванулась вперёд. Каин только успел подставить руки под это пылающее копьё. Встретив противодействие, стрела рассыпалась на сотни мелких молний, дырявя рясы храмовников мелкими точками и оставляя на ладонях Хоука обугленную плоть.

Андерс обессилено упал, ощущая полное внутреннее опустошение после очередного усмирения Справедливости. Бороться нет сил, а перед глазами Каин, которого он чуть не убил. Полные боли слова сострадания застряли где-то в глотке, превращая сердце в кровоточащий щемящий комок.
— Вставай, бежим! – скомандовал Хоук, заставляя друга подняться. В первые минуты он даже не чувствовал боли от ожогов. – Андерс, вставай! Храмовники скоро очнутся.
Сжимая искалеченные руки в кулаки, Каин заставил Андерса подняться, и они быстро скрылись в канализационном люке.

Примерно через час путешествия по зловонным туннелям, впереди замаячило округлое окно, залитое лунным светом. Маги выбрались наружу и побрели по узкой тропе.
Весенний воздух пьянил. Кругом цвели яблони и заливались трелями полуночные птицы. Странный мир, благоухающий и прекрасный, словно чужой для них. Или чужие они на этом празднике возрождающейся жизни?
Их временным убежищем стала небольшая пещера далеко за городом. Андерс натаскал хвороста и развёл костёр, чтобы немного согреться.
— Дай, я посмотрю, — он встал перед Хоуком на колени, взял его ладони в свои и голосом полным сочувствия за содеянное тихо произнёс. – Прости.
Каин склонил голову и коснулся губами светлых волос.

— Не шевелись, — посоветовал Андерс и на кончиках его пальцев заплясали весёлые искры.
Через двадцать минут от страшных ожогов не осталось и следа. Андерс прижал ладони Хоука к своему лицу и нежно поцеловал. В ответ Каин прильнул к светлым прядям и прошептал:
— Ты нужен мне.
— С каждым разом мне всё трудней справляться с ним, — еле слышный голос Андерса растворился в тишине. – Ирвинг всегда говорил о моей уникальной силе воли, ставя в пример ученикам. Видел бы он меня теперь, когда я превратился в тряпку, подстилку для Духа. У нас с ним общая цель, но способы её достижения редко совпадают. Благодаря ему, я превращаюсь в мстительного монстра.
Андерс присел рядом с Хоуком на бревно и подкинул хворост в костёр.
— Сегодня я тебя чуть не убил. Что будет завтра, Кай?

Хоук молчал. Если бы он знал, что будет завтра. Опасность, изгнание, страх, вынужденная ложь – это только малая доля того, что им предстоит. Два изгоя, отступника, во всём Тедасе их объявят вне закона.
— Прав Варрик, из-за меня ты будешь только страдать, — глядя на языки пламени, облизывающие поленья, сказал Андерс. То, на что он решился трудно было даже произнести, не то что сообщить любимому человеку. Но он должен, иначе нельзя. К тому же Справедливость настаивает на этом.
— Кай… — Андерс запнулся. Самый тяжёлый выбор стоял сейчас перед ним. – Мы должны… расстаться.
Хоук обернулся и посмотрел на друга.

— Это твоё решение или решение Справедливости? – спросил он.
— Это не важно, Кай. Я не переживу, если с тобой что-то случится, тем более из-за меня. Я не знаю, что ждёт меня впереди. Я не хочу рисковать твоей жизнью, ради своих принципов. Но и отступить я не могу.Я должен что-то изменить. Мир ждёт перемен. И я не уверен в благополучном исходе. Будет война, кровь, боль и потери, но видеть твою смерть я не хочу.
Андерс замолчал, крепко сжимая руку Хоука.
— А теперь, — Каин высвободил свою ладонь. – Может, спросишь, чего хочу я? – в его голосе звучали злые нотки. – Или вы уже вместе всё решили? — Каин сделал паузу, но не дал Андерсу сказать и слова. – Я не знаю, на что опять подвигает тебя эта тварь, но я не дам ему завладеть тобой. Я буду рядом всегда. Можешь ему это передать.
— Он тебя слышит, — тихо сказал Андерс и в его глазах на долю секунды вспыхнул неестественный отблеск.
— И если он не хочет потерять сосуд, то пусть заткнётся! – резко сказал Хоук, лишь для того, чтобы показать Духу собственную решимость к крайним мерам. – Единоличного владения тобой у него не получится.
— Я чувствую себя вещью. Одеялом, которое вы тянете друг на друга, — сказал Андерс и чуть заметная улыбка скользнула по его мягким губам. – Он не может справиться ни с тобой, ни с моими чувствами к тебе, но и сдаваться не собирается.
— Так знай, я тоже не отступлю, — твёрдо заявил Хоук и перевёл разговор в другое русло. – До Империи путь не близкий, нам нужны лошади.
— Здесь, недалеко на тракте есть постоялый двор и конюшни, — вспомнил Андерс.
— Тогда в путь, — Хоук поднялся и «накрыл» костёр «Конусом холода». Пламя тут же потухло.
— Если мы хотим найти зеркала, мы должны попасть на приём к Архонту.
— А значит, мы должны пересечь Вольную Марку, Неварру, всю Империю и добраться до Минратоуса.
— Недели две пути, — подытожил Андерс и, бросив на друга влюбленный взгляд, добавил. – Я рад, что ты со мной.