***

...Он проснулся около получаса назад и все это время лежал очень тихо, стараясь не потревожить Игнис. Она крепко спала, прижавшись к нему и положив голову на плечо, отчего у него уже начала затекать рука. Шею щекотали ее распущенные волосы, но он не шевелился, чтобы ее не разбудить.

В жизни он столько раз бывал в подобных ситуациях, но никогда еще не чувствовал такой всепоглощающей, безумной радости и безграничного блаженства. До встречи с Игнис он полагал, что бывал счастлив, когда получал очередное звание, вовремя сдавал вечно недовольному начальству качественно выполненное задание, покупал у букиниста редкую бумажную книгу для своей коллекции. Теперь Пиетт понимал, как глупо и наивно было считать счастьем эту бытовую дребедень и простое удовлетворение от сделанной работы. Что может быть в жизни лучше, чем засыпать и просыпаться рядом с любимой женщиной, а с сегодняшнего дня – уже женой?

Он отсутствующим взглядом смотрел в потолок и пытался по старой привычке классифицировать свои ощущения, чтобы аккуратно разложить их по надлежащим полочкам. Но единственными внятными словами, которыми он смог выразить свое нынешнее состояние, оказались “неужели все это не сон?” и “Великая Сила, спасибо!”. Поэтому он быстро бросил бесполезные попытки разобраться в себе и просто лежал, слушая тихое дыхание Игнис. В тот момент он напрочь забыл о хронометре, до поры до времени лежащем на прикроватной тумбочке и неотвратимо отсчитывающем время до очередного расставания.

Вскоре Игнис слегка пошевелилась, постепенно просыпаясь, глубоко вздохнула, а потом вдруг резко отстранилась и хриплым со сна голосом укоризненно сказала:

– Почему ты меня не отодвинул сразу же, как тебе стало неудобно? Я нахально устроилась на твоем плече, дрыхну себе, ничего не знаю, а ты тихо терпишь. Я же чувствую, что ты сейчас испытываешь явный дискомфорт.

– Да ладно, мелочи, – ответил он, стараясь не морщиться. – Подумаешь, большое дело, просто рука немного затекла.

Она осторожно помассировала ему предплечье и кисть, по которым бегали мурашки:

– Ну как, сейчас лучше?

– Намного. Спасибо.

– Дай слово, что когда у тебя снова затечет рука, ты без колебаний сдвинешь меня в сторону. Я вроде не фарфоровая, не рассыплюсь, – чуть улыбаясь, попросила она, продолжая разминать ему пальцы.

– Ладно, так и быть. Торжественно клянусь, что в следующий раз без колебаний спихну тебя на пол, чтобы ты не мешала мне вольготно спать, – шутливо заявил Пиетт.

– Вот и договорились, – Игнис, сладко потянувшись, устроилась поудобнее и ласково взъерошила его по-военному короткую стрижку. – Когда мы только встретились, у тебя ведь не было ни единого седого волоса... А сейчас вон сколько седины. Если бы не я, ты и сейчас спокойно бы сидел в своем генштабе и не сталкивался бы ежедневно с Вейдером. Да и этого, – она протянула руку и кончиками пальцев слегка прикоснулась к едва заметному шраму на его скуле, – тоже не было бы...

– Я готов поседеть целиком и заработать еще кучу шрамов, только чтобы не расставаться с тобой. И вообще, разве тебе в свое время не вбивали в голову древнюю, как покойный джедайский Орден, истину, что шрамы красят мужчину? – спросил Пиетт, изо всех сил пытаясь сохранять серьезное выражение лица.

– Вообще-то мужчину красят не шрамы, а интеллект и отношение к женщине, – весело сказала она. – И с тем, и с другим у тебя полный порядок, могу это засвидетельствовать в любом суде Галактики!

Не сдержавшись, Пиетт фыркнул и хотел было ответить, но тут звякнул хронометр – сигнал означал, что где-то через час им придется вставать и собираться, чтобы расстаться в очередной раз.

– Как же я ненавижу этот мерзкий прибор! – с чувством сказала Игнис. – Интересно, для нас наступит время, когда мы не будем постоянно прислушиваться к его писку? Не будем в спешке, скрываясь от любопытных глаз, разбегаться каждый по своим делам? Если бы ты знал, как мне надоело встречаться такими вот урывками. Хочу нормальную, спокойную, тихую жизнь где-нибудь далеко, без армии и войны, где не будет ни Империи, ни Альянса. Чтобы каждый день высыпаться и утром вставать когда захочется, а не когда надо. Никуда не торопиться. Ничего и никого – и в особенности ни за кого! – не бояться... Как думаешь, у нас когда-нибудь так будет, а?

Он притянул ее к себе и обнял:

– Обязательно будет. Клянусь тебе.

Игнис грустно вздохнула и прижалась к нему покрепче:

– Я верю. Просто хочется, чтобы этот момент поскорее уже наступил. Я так устала от бесконечного притворства, жизни в страхе и вечного ожидания внезапных неприятностей из-за каждого угла.

Пиетт промолчал. Он и сам понимал, что с их тайными встречами пора заканчивать, как и со службой в имперском, вернее, вейдеровском флоте. Долго так продолжаться не может. Уже скоро он доведет свой тайный план до полной готовности, и можно будет действовать. Если только...

Если только до этого он не подведет повелителя.

Стоило только подумать об этом, как в памяти Пиетта невольно всплыл тот страшный день, когда Вейдер в буквальном смысле слова выпотрошил его разум. И вспомнилась угроза сделать с Игнис нечто ужасное. Он стиснул зубы, изо всех сил стараясь изгнать из мыслей жуткие воспоминания, потому что знал – она немедленно уловит изменения в его настроении, а он не хотел портить ей такой прекрасный день.

К сожалению, достаточно быстро вышвырнуть Вейдера из своих воспоминаний он не успел – Игнис, не поднимая головы, попросила:

– Пожалуйста, не надо.

Пиетт мысленно обозвал себя идиотом и, чтобы поскорее переключиться на нейтральную тему, поцеловал ее в растрепанную макушку.

– Я внезапно ощутила твой страх, – негромко сказала она. – Ты что, опять подумал... о нем?

– Да, – честно признался Пиетт. – У меня получается как в той известной истории: попросить кого-то не вспоминать о белой банте, и он только о ней все время и будет думать... Знаю, как тебе неприятно сейчас ощущать это. Извини, не сдержался.

Игнис повернулась так, чтобы видеть его глаза:

– Просто вернись к прежним мыслям. Когда я только проснулась, твои эмоции и чувства были такие... такие... – она вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова, – светлые, вот.

Обычно у Пиетта не получалось достаточно быстро забыть о Вейдере и той опасности, которую он представлял для них с Игнис. Чтобы кардинально сменить направление беседы, он решил задать вопрос, интересовавший его уже давно:

– Слушай, мы с тобой уже так давно знакомы, сегодня официально поженились, а я почему-то до сих пор не спросил – как ты вообще это... воспринимаешь? Ну, на что именно похожа эмпатия? Что конкретно ты чувствуешь, когда общаешься с людьми или экзотами?

Игнис как следует взбила подушку, перевернулась на спину и, задумчиво глядя в стенку напротив, начала:

– Ну, с людьми дело обстоит проще, а вот экзотов у меня почти совсем не получается правильно почувствовать. Все же у нас и у них кардинально иначе устроены разум и принципы мышления. На то, что для людей является возмутительным или категорически недопустимым, фей’лия, каминоанцы или мон-каламари, к примеру, могут только недоуменно пожать плечами – мол, из чего вы проблему-то делаете? А ведь есть еще животные... Как-то раз родители повели меня в корусантский зоопарк. Я тогда была еще совсем маленькая, но до сих пор очень ясно помню, как возле ранкора, отделенного от нас мощным силовым полем, почувствовала голод. Причем такой нестерпимый, что попросила родителей поскорее пойти в какое-нибудь кафе. Стоило только удалиться от ранкорьего вольера подальше, как голод сразу же прошел. Позднее, когда я анализировала свойства эмпатии, то пришла к выводу – у животных могу улавливать только основные, базовые инстинкты: страх, голод, ярость, удовлетворение. А вот у разумных существ эмоциональный спектр настолько широк, что иногда и слово-то точное подобрать трудно, тем более если это негуманоид. У людей все чувства такие... сложносоставные, тесно спаянные друг с другом, из любви порой проистекает страх, из него – гнев и так далее, и получается такой дико запутанный клубок, что иногда сразу и не разберешь, что у собеседника в голове творится... Тьфу ты, – она недовольно поморщилась, – сколько чего наболтала, а в итоге так и не сообщила тебе, на что же похожа эмпатия.

– Если тебе трудно сформулировать, – сказал Пиетт, легонько водя кончиками пальцев по ее плечу, – не мучайся, я просто так спросил. Чтобы удовлетворить вечное любопытство бывшего штабного аналитика.

– В общегалактическом языке и слов-то таких, по-моему, нет, – призналась Игнис. – Давай-ка я попробую найти подходящую аналогию или ассоциацию с чем-то хоть немного похожим... – с шумным вздохом она повернулась обратно на бок и, чтобы как следует сосредоточиться, прикрыла глаза. Пиетт повыше натянул на нее одеяло – она предпочитала, чтобы в их квартире было довольно прохладно. Сам он считал, что термостат не мешало бы поставить на несколько более приятную температуру, но, как обычно, уступил ее желанию.

– Представь себе, – медленно начала она через минуту, все еще с закрытыми глазами, – что ты стоишь в длинном-длинном коридоре. От него отходит множество ответвлений, которые тоже, в свою очередь, делятся все дальше и дальше. Фактически это огромный лабиринт. Там не очень светло. Непонятно, где находятся источники света, потому что никаких ламп ты не видишь – словно тускло светятся сами стены. И везде двери. Очень много дверей, и все закрыты. Ты с нетерпением начинаешь по-очереди открывать одну за другой, чтобы обнаружить, что же находится там, внутри. Ну чтобы наконец найти выход из этого унылого места. Но в большинстве случаев ты не находишь там ничего интересного, приятного или хорошего. Про выход я уже и не говорю. Чем больше дверей ты открываешь, тем сильнее нетерпение и надежда сменяются усталостью, обреченностью и какой-то тягучей тоской...

– Ну и что же там... внутри? – тихо спросил Пиетт, мысленно представляя себе подобный коридор.

– А это смотря чью дверь ты открываешь, – усмехнулась она, открывая глаза. – Очень часто встречаются только залежи непонятного барахла, какие-то бумаги, тряпки, обрывки чего-то ветхого, старая поломанная мебель и техника... Бывает, что видишь только голые стены и толстый слой пыли на полу. Чаще всего потом выясняется, что обладатель такой вот пустой комнаты, как бы помягче выразиться... э-э... да чего там выбирать выражения – просто идиот.

– И много таких пыльных помещений тебе попадалось? – поднял бровь Пиетт.

– Ты же прекрасно знаешь, в каких количествах идиоты водятся вокруг нас, – фыркнула она. – Иногда за неделю встречаешь их больше, чем случается денежных пари на Кореллии за год!

И они дружно рассмеялись. Благо и у него самого была куча прекрасных примеров еще со времен генштаба. Отсмеявшись, Игнис продолжила уже серьезно:

– Иногда натыкаешься на такие плотные переплетения паутины, что паук, который их создал, должен быть размером с банту. У многих женщин в центре стоит огромное зеркало в позолоченной раме, на тумбочке перед ним – куча всякой косметики, а вокруг – вешалки с ворохом безвкусных платьев. Бывают комнаты, доверху забитые пачками кредитов. У военных почти всегда бывает аккуратно и прибрано, но серо, стандартно и примитивно аж до зубовного скрежета. Ох, извини, я не тебя имела в виду, – подавшись вперед, она нежно поцеловала его, а потом посерьезнела: – Еще есть такие двери, которые откроешь, а там... Как будто внутри случилась настоящая бойня. Кровь, везде кровь, и запах такой... – она передернулась. – Причем никто из окружающих даже и не подозревает, что в себе носит обладатель такой вот двери.

Пиетта внезапно осенило, но он прикусил язык, не желая затрагивать тему, которую они с Игнис обычно старались избегать. А она, словно действительно прочитав его мысли, подтвердила:

– Именно нечто подобное я и чувствовала при общении с обоими Тагге. Теперь ты понимаешь, что я испытала, когда впервые с ними встретилась? И узнала, что дядя меня прочит Ульриху в невесты?

– Не вспоминай о них. Ни о Тагге, ни о дяде. Двое уже на том свете, а третьему сейчас не до тебя.

– А вдруг он после окончания войны решит вернуться к обсуждению нашей свадьбы? Пусть он уже теперь и не имперский офицер, но по своим каналам всегда сможет узнать, что я служу на Фондоре, и найти меня ему будет проще простого...

– Забудь о Тагге, – твердо заявил Пиетт. – Навсегда вычеркни его из своей памяти.

– Ты уверен? – Игнис внимательно всмотрелась ему в глаза.

– Абсолютно. Даже не думай о том, что тебе может грозить опасность с его стороны.

– А ведь ты совершенно точно в этом убежден, – задумчиво сказала она. – Наверняка уже выработал какой-то хитроумный план, тем более у нас обоих есть фальшивые документы... Но я не буду ничего спрашивать. Раз ты мне еще ничего не сообщил, значит, пока просто не пришло время.

– Да, у меня есть кое-какие идеи, – согласился Пиетт, – но пока рано говорить, что у меня имеется полностью готовая схема действий. Совсем скоро я тебе все расскажу, ладно?

– Конечно, я тебя совсем не тороплю. Да, я ведь еще не закончила свое эпохальное повествование про тот коридор, – Игнис взяла его за руку и стиснула ее изо всех сил, словно кто-то невидимый пытался их разлучить. – Так вот, если продолжать наше сравнение с открывающимися дверями. Я хочу, чтобы ты это знал, Сорел. Всю свою жизнь, до встречи с тобой, я тоскливо брела по тому коридору, среди пыли, паутины, забытого барахла и всякой ерунды. На том имперском юбилее я стала медленно – а куда торопиться, если всегда и везде находишь одно и то же? – открывать очередные двери. Потом – помнишь, я тебе рассказывала? – перед моими глазами словно взорвалась сверхновая, а когда я оклемалась, то вдруг увидела, что одна створка теперь открыта нараспашку. И как я ее раньше не сумела заметить? Из проема бьет солнечный свет, знаешь, такой, как бывает летним утром на Набу: теплый, но не жаркий, яркий, но не ослепляющий. И я, как завороженная, медленно иду к этой двери, вхожу в нее – а там не комната, вовсе нет. Там залитый светом луг с зеленой травой высотой мне почти по колено. Рядом шумит небольшой ручей. Цветов вокруг просто море! Стою я в центре этого луга с закрытыми глазами, раскинув руки, чувствую лицом тепло солнечных лучей, вдыхаю ароматы трав и понимаю – еще одно мгновение, и у меня вырастут крылья. И я широко раскину их и взлечу высоко-высоко в это невероятно синее небо и все навсегда изменится. Вот что я тогда ощутила.

Пиетт ничего не ответил, так как знал: ей не нужны его слова, она и так прекрасно ощущает, что он к ней испытывает. И поэтому просто покрепче обнял ее и прижал к себе.

Он никогда не верил в чудеса; изредка услышанные в Академии рассказы о Великой Силе воспринимал не то чтобы критически, но с примесью легко объяснимого недоверия. Встреча с Игнис заставила его пересмотреть свои взгляды. Чудеса действительно случаются, и неважно, кого именно он должен за них благодарить – судьбу, Великую Силу, одного из множества галактических богов или просто стечение обстоятельств. Любимая женщина, которую он и не думал в жизни встретить, сейчас лежит рядом с ним, он ощущает тепло ее тела, мягкость и аромат ее волос, наслаждается прикосновениями ее пальцев к своей коже... Разве это не чудо?!

Он притянул ее к себе и начал целовать, совсем забыв, что им уже пора вставать и возвращаться на службу. Судя по пылу, с которым Игнис принялась отвечать на его поцелуй, она тоже не думала ни о своем Департаменте, ни о второй Звезде Смерти, ни об Империи с Альянсом. А вот техника, к сожалению, ничего не забыла – в очередной раз пискнул ненавистный хронометр. Пиетт и Игнис с превеликим трудом оторвались друг от друга, в унисон тяжело вздохнули, а потом с неохотой вылезли из постели и начали одеваться.

Пиетт собрался раньше нее, достал из ящика прикроватной тумбочки магнитную карту, блокирующую дверной сенсор, и присел в кресло. Игнис уже как раз закончила расчесывать длинные, отливающие медью волосы и собрала их в аккуратный пучок на затылке. А потом сняла обручальное кольцо, то самое, что он преподнес ей на Эриаду, и повесила его обратно на цепочку.

– Мне надоело скрывать твой подарок, – почувствовав его взгляд, она обернулась. – Хочу носить его открыто, а не прятать на шее под одеждой.

– Скоро сможешь. Надо уже совсем немного потерпеть.

– Просто когда знаешь, что осталось недолго, выносить ожидание становится все сложнее. Хочешь сделать или получить это что-то немедленно, – она подошла к нему и погладила по щеке. Пиетт знал, что этот жест означает проявление любви и нежности. Он перехватил ее руку, повернул ладошкой вверх и поцеловал, после чего слегка подтолкнул Игнис к входной двери:

– Пошли, а то мы опоздаем. В самом крайнем случае ты заработаешь выговор, а вот с меня Вейдер три шкуры спустит и придушит до полусмерти, если я вовремя не появлюсь на борту “Исполнителя”.

– Я и не думала, что двадцать четыре часа – это, оказывается, так мало, – с огорчением сказала она. – Как будто мы только что встретились в ботаническом саду, а уже снова настало время прощаться...

– Время – вообще очень странная штука, – Пиетт подхватил два свертка с одеждой, пропустил Игнис вперед, а потом провел картой по сенсору, запирая дверь. – В неудачных ситуациях оно тянется бесконечно, словно пески Татуина, а хорошие моменты пролетают невероятно, просто-таки преступно быстро.

Держась за руки, они молча дошли до лифта, спустились вниз и вышли на улицу. Над их головами со свистом пролетали флаеры и спидеры, мимо спешили прохожие. Бросив взгляд на хронометр, Пиетт спросил:

– Какой у тебя сегодня маршрут?

– Поймаю такси и отправлюсь в сектор UL-7, помнишь, где мы встретились в прошлый раз? Там расположен большой торговый центр, где я в туалете и облачусь в свою идиотскую форму. Около центра есть несколько остановок репульсорных автобусов, на одном из них я и долечу до Департамента. А где ты снова перевоплотишься в имперского офицера?

– Рядом с военным космопортом есть несколько забегаловок, также оборудованных туалетами, – улыбнулся он, протягивая ей один из свертков. – При моем росте и не бросающейся в глаза внешности вряд ли кто-то заметит, что вошел обычный человек, а вышел уже адмирал. Так что за меня не беспокойся. И обязательно не забудь прислать весточку, что добралась на работу вовремя и не заметила ничего подозрительного. А то я не смогу спокойно отбыть в очередной рейд, если не удостоверюсь, что с тобой все в порядке.

– Я хоть раз забыла написать? – Игнис притворно нахмурилась. – То-то же. Иногда я могу не вспомнить, когда день рождения у тети Талассы или точную дату официального образования Империи, но все, что связано с тобой, я не забуду никогда, – она помолчала и со вздохом добавила: – Мне, наверное, уже давно пора.

– Пора, – Пиетт шагнул вперед и обнял ее. – Будь осторожна и береги себя.

– Ты тоже, – прошептала она. – Вернись ко мне поскорее, целым и невредимым.

– Я люблю тебя, – он сильнее прижал ее к себе, а потом резко разомкнул объятия: – Уходи, а то еще немного, и я не смогу тебя отпустить.

Не отрывая от него глаз, Игнис медленно сделала пару шагов назад и взмахнула рукой, ловя воздушное такси. Почти сразу же из общего потока вырвался один флаер и резко спикировал к тротуару. Пиетта посетило неимоверно острое ощущение дежа-вю – она снова, как тогда на Корусанте, улетает от него, а он стоит и смотрит, не в силах ничего изменить.

Пока не в силах, подумал он и заставил себя изобразить непринужденную улыбку для Игнис, уже сидящей во флаере. Скоро эти нескончаемые расставания и прощания наконец закончатся и они будут вместе. Великая Сила, изо всех сил попросил он, если именно тебе мы обязаны своей встречей и всем, что с нами потом случилось, пожалуйста, помоги нам еще немного. Совсем чуть-чуть!

Воздушное такси взмыло вверх и быстро затерялось в потоке транспорта. Проводив его взглядом, Пиетт тоскливо вздохнул. Пора снова настраиваться на рабочий лад. Кто знает, что могло случиться на “Исполнителе” за сутки его отсутствия? Скорее всего, ничего серьезного, ремонтники твердо обещали наладить вспомогательный реактор часов за восемь-десять максимум, но кучу мелких проблем и неприятностей он по прибытии на флагман получит обязательно, и решить их надо будет как можно скорее. Вейдер наверняка уже ждет не дождется, когда истекут двадцать четыре часа, на которые он отпустил своего адмирала, чтобы продолжить терзать его своими приказами.

Игнис уже была далеко, так что Пиетт мог позволить неприятным мыслям, которых он в ее присутствии тщательно старался избегать, беспрепятственно завладеть его разумом. Он остановил свободный флаер, отдал приказ лететь к военному космопорту и глубоко погрузился в тяжелые раздумья.

Продолжение следует