"Мать - Бог в глазах ребенка." (с) Сайлент Хилл.

Глаза Адайи Табрис - чистое серебро, а волосы пахнут яблоками, молоком и травами.
У Каллиан глаза - небесно-голубые - отцовские - а рыжеватые волосы вечно в пыли, и под ногтями грязь, на носу - веснушки, и губы липкие от вишневого сока.
Мать и дочь, взявшись за руки, бегут прочь по крышам эльфинажа, гнилым и просевшим, перепрыгивают через узкие проулки - к реке Драккон, пронзающей сердце города, как артерия.
Большой сарай с соломенной теплой крышей - их сарай, думает Каллиан - ее и мамин - он пустует давно, и никем не занят.
Адайя и Каллиан сидят на крыше, свесив ноги, грызут немного подвявшие яблоки, смеются и подставляют лица ярким солнечным лучам. Каллиан жарко, и от солнца кожа на носу стала немного облезать - но в тень ей не хочется. Вместо этого она прячет лицо, уткнувшись головой в мамины колени, чувствуя, как длинные пальцы Адайи перебирают ей волосы. Потом мама начинает напевать - тихо-тихо, как это умеет только мама - и Каллиан начинает дремать, убаюканная шумом реки, жарой и негромкой песней.


Каллиан держится за папину руку, смотрит голубыми глазами на бледное лицо мамы и не понимает, почему та не шевелится. Кажется, она просто спит - темные ресницы бросают тень на гладкие скулы, губы сжаты сурово - Каллиан кажется, что вот-вот мать встанет, посмотрит на нее долго-долго, а потом, взяв за руку, поведет во двор и станет показывать, как правильно стрелять из лука и держать в руке кинжал.
Но ничего не происходит. Хагрен Валендриан что-то говорит про тоску, про память и горе, кто-то в толпе не сдерживает рыданий - Каллиан нервничает и дергается - в чем же дело? Мама ведь просто спит...
Но Адайя не дышит, и зрачки ее не движутся под веками, и почему-то на шее у нее - от уха до уха - глубокий порез...
Двое мужчин кладут неподвижное маленькое тело в наскоро сбитый деревянный гроб, забивают его крышкой и опускают в землю, присыпая землей.
- Что вы делаете? - кричит Каллиан, пытаясь вывернуться из рук отца. - Она же не сможет дышать! Она не сможет дышать!
Но Цирион крепко держит ее, и пальцы у него холодные, как у мертвеца.


Цирион приводит девочку домой. Каллиан молчит, смотрит в окно, поглядывает на дверь, обняв любимого плюшевого мишку, сшитого мамой. Но темнеет на улице, и свеча на столе догорает, а Адайи все нет.
Каллиан ждет маму до глубокой ночи, потом спрыгивает со стула, не допив горячее молоко с травами, вскарабкивается на мамину кровать и сворачивается там клубком, сжав пальцами ее ночную рубашку.
Ткань пахнет Адайей - яблоками, молоком и травами - девочка прижимает грубую ткань к лицу и заходится в громких рыданиях - почему-то сердце сжимается и болит, как будто его располосовали ножом.
Маленькая девочка понимает - мама не вернется.
А Цирион стоит у стола, беспомощно глядя, как вздрагивают хрупкие плечи дочери - и не знает, что ему сделать и как помочь безутешному ребенку, потерявшему мать.
И Цирион продолжает стоять, пока Каллиан не затихает.
Девочке снится, что ярко светит солнце, мамины руки гладят ее по голове, и едва слышится тихая песня - мамина песня.