Сколько Мелисса себя помнила, её всегда привлекал и очаровывал огонь. Из всех стихийных заклинаний, которыми магесса владела, больше всего любила она огненные и чаще всего пользовалась именно ими. Пламенная вспышка, огненный шар и самое любимое — геенна. Ад, рождающийся по мановению её руки и жадно пожирающий врагов.  Мелисса всегда подпадала под это первобытное, мистическое очарование. Что-то очень древнее просыпалось в крови и зыбкими толчками пыталось вырваться наружу, поглотив и обратив в пепел весь налет цивилизованности.
 
Каждый раз ей, околдованной танцем огня, казалось, что еще немного и она сумеет постичь природу стихии... Но... жаркие языки исчезали, магический огонь гас, оставляя в груди пустоту и щемящую тоску в глазах магессы. Ближе всего к разгадке сути пламени она была с тот момент, когда перевоплощалась в Тени в огненное создание. Тогда пламя не обжигало ее трансформировавшееся тело — ласкало, как страстный и умелый любовник. И она растворялась в этом огне, сама становилась его частью. Это был экстаз, высшее, ни с чем несравнимое удовлетворение... Она почти была самой стихией.
 
Но долго это продолжаться не могло — слишком хорошо и нереально... Миссия в Тени завершилась, а, вернувшись в реальный мир, Мелисса снова утратила способность превращаться в часть пламени. Но память осталась, и не только в мозгу, но и душе, в теле, в крови магессы.
 
Точно так же ее поглотило и обожгло в ту ночь, которую они с Зевраном впервые провели вместе. Ласки эльфа были такими же стихийно-испепеляющими, как прикосновение пламени к телу огненного создания. И точно так же Мелисса стала частью мужчины, отдала Антиванскому Ворону весь жар, таившийся в ней и смиренно ожидавший своего часа.
 
И каким же незначительным показалось все остальное — даже надвигающийся Мор. Был он, она, было пламя костра и огонь, полыхавший внутри их тел. Огненные блики плясали в его медовых глазах, мягко очерчивало пламя его силуэт, склоняющийся над ней, распростертой на покрывале и покорной. В ту ночь Мелисса перестала принадлежать себе. Стала частью его — Зеврана Аранная. И с той самой ночи огонь и его горячие прикосновения ассоциировались у магессы только с эльфом.

Сейчас Мелисса снова сидела у костра, обхватив колени руками и устремив задумчивый взгляд в пылающую глубину. Вокруг постепенно стихали все звуки долийского лагеря, ведь эту ночь они проводили у Хранительницы Ланайи. Снова вернуться в Бресилиан пришлось по просьбе Винн. Собственно и просьбы, как таковой, не было. Просто пожилая целительница очень хотела отыскать своего первого ученика, Анейрина, которого считала погибшим по своей вине. А где еще можно найти следы долийца, как не в клане?
 
Мелиссе очень хотелось исполнить это желание Винн, ведь та столько раз спасала их жизни, врачевала раны и снимала наложенные врагами проклятия. А как трогательно она заботилась обо всех, как отчитывала Мелиссу за слишком уж шумное ночное поведение. Но чародейка не обиделась нисколько, ведь в глазах Винн она читала искреннюю тревогу. Страж не помнила своей матери, но как порой не хватало ей материнской заботы, тепла, участия. И все это принесла в лагерь Винн, и теперь Мелисса была готова расшибиться в лепешку, но отыскать этого Анейрина, чтобы порадовать пожилую магессу.
 
Найти эльфа удалось, и сейчас самой Винн в лагере не было, она беседовала где-то со своим вновь обретенным первым учеником. Хоть целительница и заявила, что не хочет задерживаться, ее глаза буквально кричали об обратном. Она столько лет винила себя в смерти Анейрина, что имела полное право провести в его обществе хотя бы день. И Мелисса заявила, что ей нужно еще раз обговорить с Хранительницей участие долийцев в битве с Архидемоном. «Разговор обещает быть долгим, — серьезно сказала чародейка, не глядя в повлажневшие и благодарные глаза Винн, — а потом нам всем придется заночевать в Бресилиане. Надеюсь, никто ничего не имеет против?»

— Если ты считаешь это важным, так тому и быть, — тепло улыбнулась Винн.
 
Зевран, стоявший рядом с Мелиссой, промолчал, просто окинул внимательным взглядом переливающийся в солнечных лучах водопад и усмехнулся. Мабари тоже ничего не ответил, при всем своем уме, боевые псы не разговаривают. Он тихонько одобрительно гавкнул и преданно заглянул в глаза хозяйки.
 
И вот сейчас Винн бродила где-то с Анейрином, ведь им столь о многом нужно было поговорить, мабари спал, вытянувшись у костра, а Мелисса сидела и смотрела на чарующий танец пламени. В черном, ночном небе сияла бриллиантовая россыпь невероятно крупных звезд. Такие звезды невозможно увидеть ни в Денериме, ни в Башне Круга, только здесь — в древнем и полном тайн Бресилианском лесу. Практически все долийцы уже спали и вокруг царила тишина, которую нарушали серенады сверчков, таинственное уханье филина и призрачный шепот лесных духов, но последнее ей только... Слышится?

— Снова смотришь на огонь? — прошептал бесшумно подкравшийся Зевран, обнимая вздрогнувшую от неожиданности чародейку за плечи.

— Ты же знаешь, как я это люблю, — ответила она, подаваясь назад и прижимаясь к эльфу.

— Знаю, — антиванец коснулся губами шеи Мелиссы, — но у меня есть предложение получше — давай-ка кое-куда прогуляемся, дорогая? — медовые глаза искрились в свете костра. Эльф легко поднялся на ноги и протянул чародейке руку.

— Зевран, ночь уже... и полнолуние, — уходить от огня не хотелось, как и углубляться в лесную чащу.

— И что? Оборотней больше нет, самое страшное, что нам может встретиться — это обалдевший от любви олень, но с похотливым самцом я как-нибудь управлюсь, и не таким рога обламывал, — убийца улыбнулся, схватил Мелиссу за руку и помог подняться. — Мы много болтаем, amora, а ночь — она не такая уж длинная.

Не говоря больше ни слова, Зевран почти потащил недоумевающую чародейку за собой к одному ему известной цели.

— Куда ты меня ведешь? — спросила она, с трудом поспевая за эльфом, ступавшим совершенно бесшумно — долийские корни или наука Воронов дала ему это?

— Увидишь! — он улыбнулся, крепче сжимая её  пальцы в своей руке, — я хочу показать тебе один антиванский обычай, дорогая. Тебе понравится, я уверен!
 
Зевран остановился около водопада, того самого, которым Мелисса так любовалась всякий раз, бывая в Бресилиане. Журчащий голос воды чародейка услышала прежде, чем увидела падающее с высоты жидкое серебро, каким казалась вода в призрачном свете полной Луны.

— Как красиво! — восхищенно выдохнула она, любуясь залитой лунным светом поляной и кажущимся чем-то совершенно нереальным водопадом.

— Красиво! — согласно кивнул Араннай, расстегивая перевязь и бросая на траву оружие, — но я привел тебя сюда не для того, чтобы водичкой любоваться, вернее не только для этого! Раздевайся! — эльф подмигнул оторопевшей Мелиссе, быстро и ловко освобождаясь от доспехов.

— Зачем? — спросила она, недоумевающее взирая на полуобнаженного Зеврана.

— Это и есть тот самый антиванский обычай — ночное купание в море, голышом, — на траву упала последняя деталь его туалета, и сейчас серебристое лунное сияние мягко касалось шелковистой, загорелой кожи эльфа. — Эта река с водопадом, конечно же, не море, но тоже весьма недурно, верно, дорогая? Ты же хотела узнать обо мне побольше, amora? Так вот — я хочу, чтобы ты искупалась со мной, давай представим, что мы в Антиве?

— Но, Зевран, — в голосе магессы все еще слышались колебания, — вода-то холодная!

— Чушь! Здесь из-под земли бьют теплые ключи, я сам в этом убедился, так что не замерзнешь! И хватит уже болтать! Догоняй! — Араннай развернулся, легко побежал к воде и, подняв целый фонтан серебристых брызг, нырнул, разбив на миллиарды осколков водяное зеркало. Через мгновение голова Зеврана появилась над водой. — Ты все еще чего-то ждешь? Трусиха! — презрительно фыркнул он зная, что Мелисса терпеть не может ироничного сарказма в свой адрес.
 
Колкость достигла цели, бросая на то и дело ныряющего эльфа гневные взгляды, чародейка быстро стащила свое одеяние, швырнула его на траву и решительно пошагала к воде. Зевран, прищурившись, наблюдал, как Мелисса остановилась у самой кромки воды и осторожно коснулась ее пальцами, пытаясь определить — холодная она или нет. Эльф усмехнулся и без предупреждения ударил по водной глади обеими руками, обрызгав чародейку с головы до ног. Она взвизгнула, когда капли воды, показавшиеся невероятно холодными, упали на обнаженное тело, мигом сделав кожу гусиной.

— Ты что творишь? — возмущенно воскликнула магесса.

— Ускоряю дело! Ты ведь до утра не берегу проторчишь! — в голосе Зеврана снова явственно слышится насмешка, — а теперь у тебя просто нет выбора, не нырнешь — замерзнешь! — еще одна порция брызг окатила Мелиссу.

— Сам напросился! — деланно грозным тоном воскликнула магесса, решительно погружаясь в оказавшуюся удивительно теплой воду. — Но я этого так не оставлю! — теперь уже она обрызгала эльфа, вызвав ответный фонтан с его стороны.

— Вы объявили мне войну, Страж? Берегитесь! — в ее сторону на сей раз устремилась целая волна.
 
Это была славная водная баталия! И Зевран, и Мелисса совершенно забыли в этот момент о том, что уже давно не дети, и что их ожидает не сладкий пирог и теплая постель, а Мор и Архидемон. Они откровенно наслаждались этой игрой, азартно обрызгивая друг друга, громко и от всей души смеялись, получая подлинное удовольствие от этой небольшой прогулки в детство. Мелисса на мгновение прикрыла глаза, чтобы в них не угодила очередная порция брызг, а когда снова открыла, эльфа рядом не увидела. Несколько мгновений она оглядывалась по сторонам, пытаясь его отыскать, но антиванец словно растворился в прозрачной воде. Паника — иррациональная и необъяснимая охватила магессу — неужели он оставил ее одну?

— Зев? — тихонько позвала она эльфа, но ответом послужила тишина, и Мелисса повторила свой призыв погромче. — Зевран! Хватит шутить! Зе... — договорить она не смогла, сильная рука обхватила чародейку за талию и резко утянула под воду. Но испугаться она не успела, потому что уже через мгновение оказалась над водой в объятиях смеющегося эльфа.

— Видела бы ты свою физиономию! — в миндалевидных глазах искрилось веселье. — Кого-то потеряла?

— Вовсе нет! Подумала, уж не свело ли тебе ногу судорогой, не потонул ли ненароком! — как можно спокойнее ответила она.

— Надо же, какая трогательная забота! — он притянул магессу поближе. — Благодарю, дорогая, не ожидал!

— Прекрати иронизировать, Зев! — она попыталась отодвинуться. — И отпусти меня, пора возвращаться в лагерь!

— Да ну? — изогнул бровь Араннай. — Не думаю! Во-первых, ты мне проиграла, я тебе победил и пленил, а теперь требую безоговорочной капитуляции и отступных! А во-вторых, на купании этот обычай не заканчивался, amora...

— Вот как? — голос магессы почему-то упал до шепота, а по телу пробежала дрожь, хоть вода была теплой, а его руки, сомкнувшиеся на талии чародейки,  просто горячими.

— Именно! — он улыбнулся, притягивая её ещё ближе к себе и давая почувствовать, как именно желает получить свои отступные. — Ночь, вода, луна и близость прекрасной женщины всегда действовали на меня возбуждающе... Чувствуешь?

— Значит... — Мелисса облизнула губы, его волнение предавалось и ей. — Этот твой обычай должен закончиться...

— Вот так, — прошептал эльф, касаясь своими горячими губами ее губ, по которым уже успел соскучиться.
 
И почему Мелисса так его волновала? Возбуждала так сильно и остро, словно самая первая близость, испытанная так давно, что впору об этом забыть. Чародейка обвила руками его шею, отвечая на поцелуй, такой дурманящий и медово-сладкий. Теперь для нее снова не существовало ничего, кроме его губ умело и нежно ее целующих, кроме рук, скользящих по спине, медленно опускающихся к ягодицам. Она тихонько застонала, а потом слегка отстранилась.

— А вдруг нас кто-нибудь увидит?

— Кто? Дохлый паук? Или дух Затриана? Не смеши меня, Мелисса, и не спорь... Всё зашло уже слишком далеко, а игра стала опасной и взрослой... Иди ко мне, — эльф подхватил ее невесомое в воде тело и усадил к себе на бедра, — вот так, дорогая...



Она снова застонала, ощущая, как Зевран входит в ее тело, сливается с ней в одно целое. Именно он показал чародейке, какой должна быть любовь, научил чувствовать собственное тело и не бояться, не стыдиться возникающих желаний. И казалось, преград больше нет, и ничего неизведанного не осталось, но... Так они еще никогда не занимались любовью, в сверкающей серебром теплой воде, под таинственным светом Бресилианских звезд.

Чувствуя, как эльф движется в ней, ускоряясь с каждым мгновением, Мелисса познавала новую, неведомую ранее магию — магию любви. Не ту, где используются приворотные зелья, а ту, которую творит собственное тело, соединяющееся с любимым мужчиной. Эта магия сейчас захватила в свой плен их обоих, две стихии сейчас смешались: вода — прохладная, серебристая и прозрачная, и огонь, бушующий в них. Шум водопада слился с ее криком и его стоном, ногти чародейки впились в спину Зеврана, а мокрые волосы хлестнули эльфа по груди, когда Мелисса уткнулась лицом в его плечо, пытаясь так приглушить обессиленный и счастливый стон.

— Ну? И как тебе антиванские обычаи? — спросил он, продолжая прижимать горячее тело магессы к себе.

— Мне понравилось, — мурлыкнула она и немного откинулась назад, заглянула в медовые глаза Аранная, — я люблю тебя, Зевран.

— Знаю, — улыбнулся Ворон, — ты ведь до сих пор носишь её, — он указал взглядом на серьгу, висящую на тонкой золотой цепочке, на шее Мелиссы.

— А как же иначе? — чародейка легонько поцеловала антиванца, — это ведь твой подарок, она очень много значит для меня, но и ты...

— Это мои слова, — ухмыльнулся Араннай, по-прежнему не выпуская её из объятий, — я уже говорил тебе, что для меня слово «любовь» никогда ничего не означало. Я часто повторял это тем женщинам и мужчинам, которых хотел соблазнить, им приятно было это слышать, а мне нетрудно говорить. Мне негде было научиться любить, amora, ты же знаешь, кто и где меня вырастил... То, что я чувствую к тебе... я... — эльф на секунду замялся, — это нельзя назвать одним, да и к тому же изрядно затасканным словом. Мне проще объяснить так, — Зевран снова поцеловал ее в шею, — или так, — ласково взъерошил мокрые, черные волосы, — а можно и вот так, — приник к любимым губам, — и этот обычай... Я сам его придумал, сегодня днем... Для тебя... для нас... Почему-то мне захотелось, чтобы у нас с тобой, дорогая, появилось что-то НАШЕ... Ты меня понимаешь? — испытывающее заглянул в ее глаза.

— Понимаю, — коротко и счастливо вздохнула она, — да и какая на самом деле разница, каким словом все это называть?
 
Даже при всех своих магических способностях, Мелисса не могла заглянуть в будущее и не знала, что ожидает их завтра. Сумеют ли они остановить Мор и уничтожить Архидемона? Какой ценой придется за это заплатить? Сколько жизней сгорит в черном пламени нашествия порождений тьмы? Но она знала совершенно точно, что не сможет пережить только одну смерть — его, Зеврана Аранная.
 
Но не стоит думать об этом сейчас, когда он так близко, когда руки эльфа крепко ее обнимают, а губы улыбаются нежно и чуть-чуть насмешливо. Журчащий голос водопада нашептывал им обоим какие-то одному ему ведомые тайны, а такие большие и близкие звезды Бресилиана отражались в любимых, янтарных глазах.