У Гаррета Хоука красивые руки. Длинные ловкие пальцы. Когда он неосознанными круговыми движениями, задумавшись, водит указательным пальцем по деревянной поверхности стола, Эвелин очень трудно удержаться от томных вздохов.

      У Гаррета Хоука красивые ноги. Сильные, перевитые выпуклыми твердыми мышцами. Обтянутые узкими штанами.

      У Гаррета Хоука красивое тело.

      У Гаррета Хоука есть борода.

      У Гаррета Хоука…

      — Мадам Инквизитор?

      Бубнеж Каллена выводит из себя Эвелин сегодня особенно сильно. Как и напевное шипение Лелианы. И раскатистое антиванское манерничание Жозефины. Они ей ужасно надоели со своими «Надо решить… Надо сделать… Надо, надо, надо…»

      Эвелин слушает молча, изредка кивает. Главное — сделать вид, будто ты очень важная птица и все-все понимаешь, просто сейчас слишком занята другими, более неотложными делами. Делать вид Эвелин научилась у Вивьен. «Мадам Вивьен», как та требует себя называть. Эвелин едва слышно хмыкает. Она тоже теперь требует, чтобы все ее называли «Мадам Инквизитор». Это… звучит.

      Эвелин с тоской смотрит в высокое витражное окно.

      На стене Гаррета Хоука нет. Эвелин растерянно оглядывается по сторонам, будто бы он мог оставить ей намек, где его искать. Ничего. Она останавливает кого-то из патрулирующих стену и надменно цедит, глядя куда-то вдаль:

      — Где Хоук, дорогуша? Мне срочно нужен Хоук.

      Молодая, кажется, разведчица — мадам Инквизитор так и не научилась их различать — теряется под ее взглядом и что-то лепечет про таверну и Железного Быка. Эвелин сдерживает раздражение ровно до тех пор, пока патрульная не отходит на достаточное расстояние, а потом со всей силы пинает носком сапога каменную кладку. Только этого кунари ей не хватало! Огромного, рогатого, шумного, нахального, отпускающего непристойные намеки. Фу! Но Хоук… Эвелин решительно направляется вниз.

      В Скайхолде все время холодно. Когда дышишь, вырываются облачка пара, особенно по утрам, и лужи подергиваются тонкой ледяной корочкой. Мадам Инквизитор любит разбивать ее каблуками. Иногда Эвелин хочется выгнать всех из крепости и, бегая по внутреннему двору, нещадно топтать этот хрупкий ледок. Но приходится степенно шествовать, одаривать приветственными кивками обитателей Скайхолда, украдкой наступая во все встречающиеся по пути лужи.

      — Фигли-мигли, калли-валли, это мы не находили, это нам не оставляли…

      Эвелин, внутренне содрогаясь, поднимает глаза. Из открытого окна на втором этаже торчат босые ноги, впрочем, тут же сменяясь растрепанной соломенной шевелюрой. Сэра.

      — Что, — кричит она, противно сморщившись от смеха, — ищешь, кто забьет тебе гвоздь, а?

      Эвелин молча машет рукой, про себя желая ей свалиться и свернуть шею. От эльфов вечно одни неприятности.

      В таверне шумно. Из-за кунари и его банды, конечно же. Зычно гогочет Железный Бык, что-то быстро и эмоционально говорит Крэм, срываясь на фальцет, ну а долийка с посохом продолжает всех уверять, что это лук. Невероятная глупость.

      — Доброе утро, мадам Инквизитор, — чуть прищурившись, приветствует ее кунари.

      — Мне нужен Хоук.

      — Всем нужен Хоук, — философски замечает Бык, но, тут же смешавшись под ее взглядом, прибавляет: — Так говорит Варрик.

      — Мне он нужнее, чем всем, — ледяным тоном отвечает Эвелин.

      Кунари открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но она предупреждающе поднимает левую бровь, и Бык лишь показывает себе за спину.

      — Кассандра? — недоуменно и немного ревниво ворчит Эвелин, обходя здание таверны. — Интересно зачем?

      Искательница, как и следовало ожидать, тренируется около соломенных чучел. Наверху каждого из них красуется по голове. Не получив от Кассандры даже вежливого «спасибо» за убитых отступников, мадам Инквизитор весьма разозлилась. А после приказала, хорошенько забальзамировав головы самыми вонючими неваррскими составами, не забыв придать магией гротескные улыбки, надеть их на чучела, и мягко предложила Искательнице смириться с этим. Головы смотрятся омерзительно, к тому же смердят порядочно, но Кассандра с каменным выражением на лице каждый день приходит сюда с тренировочным мечом.

      Эвелин пару мгновений любуется делом своих рук и грацией движений Кассандры, потом решительно интересуется:

      — Где Хоук? Ты видела его?

      Искательница останавливается, вытирает лоб перчаткой, взъерошивая мокрые короткие пряди. Яростная и несгибаемая. Защитница мадам Инквизитора. Несмотря на ее гадкий характер, Эвелин лишь ей доверяет целиком и полностью. Ей и вечно бубнящему что-то Каллену. Впрочем, генерал из него отменный, даже несмотря на ужасные меха.

      — Он упоминал, что хочет переговорить с Соласом, — отрывисто говорит Кассандра, перекладывая меч из руки в руку.

      Тяжко вздохнув, Эвелин идет к лестнице, ведущей в главный зал Скайхолда. Если есть кто-то, кого она не любит сильнее, чем свою старшую сестру, так удачно отхватившую себе место Преподобной Матери, то это Солас. Какой-то он скользкий. И еще он эльф. И эта его любовь к Тени. И счета за краску для штукатурки… таких «и» у нее набралось уже более чем достаточно. Но если Хоук у него… Эвелин облизывает губы, в который раз думая о том, с какой легкостью и, главное, как умело Гаррет Хоук орудует своим посохом. А ведь на волшебном посохе такой нехилый набалдашник!

      Солас снова что-то рисует. В полном одиночестве. Эвелин в раздражении с силой хлопает дверью.

      — Дайте-ка я угадаю. Мадам Инквизитор ищет Хоука? — вроде бы вежливо спрашивает эльф.

      — Дайте-ка я угадаю, ты видел это в одном из своих странствий в Тени? — ядовито отвечает она, быстро трогая стоящие на столе кружки. Обе еще теплые.

      — Возможно.

      Солас замолкает, прикусывает кончик кисти, разглядывая бледный набросок, потом легкими мазками сосредоточенно подправляет несколько понятных только ему деталей. Мадам Инквизитор ждет. Когда проходит до неприличного много времени, она нетерпеливо кашляет. Эльф в притворном удивлении оборачивается.

      — Я жду ответа, Солас. Где Хоук? Я безуспешно пытаюсь найти его уже полдня.

      — Быть может, он просто не хочет, чтобы ты его нашла? — даже не пытаясь скрыть сарказм, говорит Солас.

      Уходя, Эвелин мстительно задевает рукавом мантии его кружку. Ту самую, из дорогущего стекла, что делают только в маркизате Серо. Солас, не меняясь в лице, восстанавливает ее. Почти. Не достает только одного крупного осколка, который мадам Инквизитор уносит с собой, украдкой спрятав в кулаке.

      У Гаррета Хоука красивые руки.

      У Гаррета Хоука красивые глаза.

      У Гаррета Хоука нет выбора.

      Он обязан хотеть мадам Инквизитора. Любить. Обожать. Эвелин точно знает, что они предназначены друг другу. Защитник Киркволла и мадам Инквизитор. Такая пара достойна целого романа на сотню страниц! Двух, трех, нет, десяти романов! Сотни стихов и пары десятков историй, от которых будут трепетать все платочки Распутной Вдовы.

      Задумавшись, Эвелин наступает в конскую лепешку. Брезгливо вытирает о солому, накиданную вокруг конюшни, ботинок из кожи столь удачно подвернувшегося снежного виверна и, прижав к носу батистовый платочек с монограммой «Э.Т.», щедро окропленный самыми модными в этом сезоне духами, входит в конюшню. К Блэкволлу Хоук выказывает какую-то сентиментальную привязанность, хотя Серый Страж в его присутствии становится на удивление молчалив и замкнут.

      Внутри пусто, но сбоку слышны голоса. Варрик! Вот кто точно знает, где Хоук. Хищно оскалившись, Эвелин величественно идет вперед.

      — …с утра пытался сбежать от нее. Не везет ему с женщинами — липнут как мухи на… на мед. Ха! Представляешь, каких трудов мне стоило подготовить его отъезд, да так, чтобы мадам «здесь все будет, как я захочу» не пронюхала?

      Варрик еще что-то говорит, цветисто, складно, будто надиктовывает очередную книжонку, пока не замечает перекошенное лицо Блэкволла.

      — По законам жанра она должна стоять у меня за спиной, — вздыхает он и оборачивается. — Добрый день, мадам Инквизитор.

      — Подготовить его отъезд, чтобы мадам «здесь все будет, как я захочу» не пронюхала? — тихо, но очень отчетливо повторяет Эвелин.

      — Ну а что ты хотела? — пожимает плечами Варрик. — Ты до смерти ему надоела своими бесконечными вздохами, восторженными речами и пламенными взглядами. Без обид, мадам Инквизитор, но тут кто угодно бы улепетывал.

      Эвелин с трудом сдерживается, чтобы не залепить в ухмыляющуюся рожу гнома сгустком пламени. Или конусом льда. Или каменной глыбой. Пока она перебирает в уме возможные варианты, ей удается совладать с гневом и нацепить на лицо самую любезную из улыбок.

      — Ну что ж, дорогой Варрик, такая преданность другу и самоотверженность не могут быть забыты. И, несомненно, должны быть оценены по достоинству. Равно как и заслуги перед Инквизицией. Думаю, почетный эскорт в парадной форме, со знаменами Инквизиции будет в самый раз. В такой компании твое путешествие через Недремлющее Море станет незабываемым.

      Мадам Инквизитор изящно плывет через полный людьми двор Скайхолда к себе в покои, вежливо отвечает на приветствия, принимает поклоны. И ненавидит красивые руки Гаррета Хоука, длинные ноги Гаррета Хоука, красивые глаза Гаррета Хоука и самого Гаррета Хоука.

      На столе ее ждет рапорт об активности Серых Стражей в Адаманте.