Наши отряды стояли построенные на плацу, полностью готовые к заданию. Воронин объяснял бойцам задачу, а я прохаживался вдоль двух шеренг, проверяя состояние и экипировку солдат. Оттянув рукав, посмотрел на командирские часы — шесть часов сорок одна минута.
— …поступил приказ зачистить объект «Северный», ранее контролируемый нашими товарищами. Мы обязаны выполнить этот приказ как можно быстрее. Нас доставят до точки в двух километрах от объекта, дальше придётся двигаться самим. По прибытии на место начинаем операцию, после её успешного выполнения связываемся с командованием и получаем координаты точки эвакуации. Подходим к ней и возвращаемся на базу. Вопросы есть? — закончил инструктаж капитан и замолчал в ожидании вопросов.
— Так точно! Товарищ капитан, вы сказали, что раньше «Северный» находился под контролем наших товарищей. Что с ними стало и кто теперь держит объект? — уточнил интересующие его моменты один из моих сержантов.
Воронин повернулся на голос и смерил взглядом любознательного солдата:
— Наших товарищей больше нет. А объект теперь держит потенциальный противник, который должен быть уничтожен. Ещё вопросы?
— Какова предполагаемая численность противника, товарищ капитан? — задал вопрос радист из отделения Воронина.
— Полный взвод, может, чуть меньше, — Слава снова оглядел бойцов в поисках вопросов. Таких не оказалось.
Если бы Капитан рассказал сейчас всё полностью, без эксцессов не обошлось бы. Ну как им сказать, что мы идём убивать собственных товарищей, сошедших с ума от неизвестного влияния на мозги? Как сказать, что мы тоже подвергаемся риску попасть под его воздействие? Только прямо. Узнай они об этом, то нашлись бы недовольные… А если рассказать, что начальство крутит какие-то тёмные делишки и специально дало взводу Дорошенко загнуться, то найдутся негодующие, которые пойдут против командования. Возможно, что даже на само командование… С оружием наизготовку.
— Вопросов нет. Отлично, — Слава посмотрел в сторону поля. Вертолёты уже вытащены из ангара и ожидают свой десант. Отсюда было видно только «Крокодил» и винты Ми-6, стоящего за ним. Я знал, что дальше стоит ещё один Ми-24 — к транспортному вертолёту полагалось сопровождение. — Шесть пятьдесят.
— Проверить снаряжение! — рявкнул я.
Бойцы зашевелились, проверяя крепления, подтягивая ремни, поправляя рюкзаки и осматривая прочую экипировку. Как только шевеление смолкло, я выждал две секунды и вновь скомандовал:
— Напра-во! — бойцы повернулись в указанную сторону, мы с Ворониным пошли в том же направлении. — К вертолётам бегом марш!
Шеренги, один ряд за другим, перешли на бег рысью. Как только мимо нас пробежал четырнадцатый ряд, а за ним старший лейтенант Крылов, мой заместитель, мы присоединились к колонне замыкающими. До вертолётов было метров триста, пилоты, увидев наш отряд, побросали окурки и разошлись по своим машинам.
Я бежал с мыслями, что менее чем через полчаса в моей жизни произойдёт коренной перелом, который изменит многое. Мне больше не придётся каждый день видеть и терпеть эти крысиные морды в штабе, не придётся рисковать своей жизнью и жизнями моих бойцов по первому приказу из-за того, что мы якобы нужны своей стране. Вон, раньше Слава командовал взводом. После одного совместного рейда, в котором мы и сдружились, он потерял две трети своих солдат, я — треть. И нам даже не позволили их похоронить по-человечески — потом прилетели вертушки и сбросили несколько напалмовых бомб прямо на место их последнего боя. Потому, что приказали. Видел, как оставшиеся в живых в этом аду плакали, покидая объект на окраине Лиманска. Оттого, что они живут ценою погибших товарищей, которых отблагодарить-то с почестями уже не смогут. Вот после того задания на голове Воронина появилась проседь. Вот после того задания Слава стал командовать отделением.
Нужны мы своей стране? Да на хрен не нужны, она об нас и не знает даже! Знают только те, кто плечом к плечу с тобой служит, да те, кто дома ждёт. Если такие есть и если есть дом…
Отвлёкся от размышления я только тогда, когда спина Крылова стала приближаться ко мне. Точнее, это я стал догонять останавливающегося зама. Несущий винт «Коровы» набирал обороты, солдаты первых рядов уже скрылись в люке.
— Ну, с Богом, — тихо сказал я, забираясь внутрь и задраивая люк.
* * *
— Всем приготовиться!
Ми-6 стал сбрасывать скорость. Вертолёты сопровождения разлетелись в стороны, выискивая потенциальную угрозу на земле. Мы готовились к высадке, я в последний раз проверял экипировку, хотя знал, что с ней всё в порядке. Просто нервишки немного играют. Когда поднял взгляд, я встретился с глазами Воронина и кивнул — всё нормально. Тот в ответ едва заметно качнул головой.
— Снижаемся, скоро начнём! — крикнул мне он.
Я снова кивнул и повернулся к окошку. Там была видна дорога к «Северному», проложенная по краю леса, холмы, на один из которых пилоты собирались высадить нас, а между ними — перекрёсток. «Крокодил» облетал местность вокруг холмов по окружности, затем я увидел, как с его крыла сорвалась ракета и с дымным следом полетела к назначенной пилотом цели. Земля приближалась, и вот вертушка зависла в метре от неё.
— Пошли, пошли, пошли! — поторапливал Слава бойцов. Те по одному спрыгивали в раскрытый люк и занимали позиции вокруг места высадки. Жухлая трава лениво колыхалась под нагнетаемым лопастями ветром.
Когда мы с Ворониным покинули борт, механик закрыл люк и «Корова» постепенно поднялась выше. Развернувшись в воздухе, машина полетела обратно. «Крокодилы» присоединились к ней, построившись в прежнем порядке: один летел впереди и выше Ми-6, а второй — позади и ближе к земле. Шум стихал. Он испарялся так же, как с отлётом вертолётов испарялось моё затаённое напряжение. Теперь пути назад нет, Серёга, теперь — только вперёд.
— Бойцы, слушай мою команду! Спускаемся с холма и разбиваемся на отделения! Выполнять! — скомандовал я.
Вперёд выдвинулись разведчики. Они бросили с холма по несколько гаек с привязанными «хвостами» бинтов. Старый дедовский способ всегда надёжнее всех электронных прибамбасов, осечек не даёт. Но детекторы аномалий висели на поясе у каждого бойца — всё-таки, встроенный счётчик Гейгера нужная вещь в Зоне. Неспешно сходя вниз с возвышенности, два разведчика подбирали гайки и бросали их дальше, а мы спускались по их следам, соблюдая дистанцию. Сзади нас прикрывали несколько бойцов.
Когда участок дороги между холмов был проверен, объединённый взвод принялся было разбиваться на три части, когда Слава подошёл ко мне и произнёс:
— Самое время, Серёг, — и глазами показал на спецназовцев.
Я глубоко вдохнул и на миг зажмурил глаза. Пора…
— Отставить разбиваться на отделения! Построиться в две шеренги! — я обвёл глазами людей, которых мне предстояло склонять на свою сторону.
Нет, я вовсе не собирался удерживать тех, кто не захочет «уйти со службы». Мне не нужны за спиной бойцы, которые не уверены в правильности действий командира. Захотят вернуться — пусть возвращаются.
На меня бросили непонимающие взгляды, но приказ выполнили быстро. Уже во второй раз за день я стоял перед строем людей, служащих непонятным целям непонятных верхов. Что ж, попробуем им это объяснить.
— Мужики, — начал я, намеренно переходя на более доверительное обращение, — сейчас я с вами говорю не как командир — как равный. Времени у нас не так уж много, потому сначала объясню без обширных подробностей. Наше задание — потенциальный «мёртвый» поход, у меня есть все основания думать так. Захарчук, это ты спрашивал насчёт того, что стало с нашими товарищами на «Северном»? — я посмотрел в глаза молодому бойцу. — Я скажу. Знайте — они сошли с ума, никто не знает, почему. Пять дней назад лейтенант Дорошенко — командир взвода, стоявшего на объекте, — прислал в штаб отчёт о творящейся чертовщине, он писал о том, что несколько человек уже изолированы, несколько погибли. И просил эвакуировать их оттуда. Сравните: отчёт пришёл пять дней назад, а нас отправили только сегодня. На зачистку, — я выделил голосом последнее слово.
И замолчал, по очереди глядя в глаза каждому бойцу. Одни были удивлены, вторые что-то уже просчитывали мысленно, третьи смотрели на меня с долей недоверия. Но все они были всколыхнуты моими словами — по шеренгам прокатился тихий шелест.
— Товарищ капитан, это что же получается… Их намеренно не эвакуировали? — спросил тот же Захарчук, сомневаясь и нахмурившись.
— Именно так я и считаю, сержант. А ещё я считаю, что нас вот так же могут однажды «списать».
Шелест вырос в тихие высказывания, в которых обстановка и командование описывалось последними словами. Отлично, пока что всё идёт так, как надо.
— Бойцы, у нас мало времени, нельзя тут торчать долго. Слушайте моё предложение. Я не хочу больше служить темным прихотям наших верхов. Надоело! Мы и сами можем делать то, что должны — охранять порядок в Зоне и не допускать её роста. Это и есть наша цель, наш долг! Итак, мы отправимся на объект, с помощью техники заберём всё необходимое и уедем оттуда. Здесь достаточно мест, где можно организовать постоянный лагерь. Действовать будем максимально быстро, если не хотим головой повредиться. У вас есть время обдумать своё решение. Тех, кто не захочет пойти за мной и капитаном Ворониным, держать не будем — доложим по рации о выполнении задания, получим координаты точки эвакуации, и на этом наши дорожки расходятся. Всё, разговор окончен! Разбиться на три отделения!
Вот так, капитан. Теперь дело осталось за малым… Дойти до «Северного» и вернуться оттуда живыми.
Воронин хлопнул меня по плечу и пошёл к своему отделению, выстроившемуся в отдельную шеренгу. Рядом с ними стояли две шеренги моего взвода. Я подошёл к ним:
— Крылов, остаёшься во втором отделении. Я буду в первом, — осмотрев бойцов и оценив их готовность, продолжил: — Выходим! Первое отделение — вперёд! Второе и третье — позади по флангам!
Таким порядком мы выдвинулись на дорогу к объекту «Северный». Впереди меня проверял путь гайками Захарчук. Я спиной чувствовал, как бойцы думают над единственным главным вопросом «что делать дальше?» и по привычке ищут глазами командира — «какие будут приказы?». Тем не менее, у меня получилось донести до них подкорку нынешней ситуации. А это — главное. Дальше они уж сами должны выбрать…
* * *
— Никого, товарищ командир. Тишь кругом… — подозрительно протянул Захарчук, когда гайка с негромким щелчком ударилась об асфальт перед кирпичной оградой объекта и прокатилась оставшееся расстояние до него без каких-либо финтов. — Чисто.
За весь путь до «Северного» нам встретились только две грави-аномалии и одна, но довольно большая «Электра». Последняя была определённой проблемой, так как образовалось прямо посреди дороги и на грузовике мимо неё нельзя никак не проехать. Разве что срезать через редколесье, но кто знает, что там есть? А вдруг тоже тупик? Тогда весь план рушится, ничего мы не вывезем с объекта… Если мы вообще оттуда сможем уйти, если с катушек не слетим, как бойцы лейтенанта… Если…
Я тряхнул головой, прогоняя навязчивую, беспричинную панику. Проклятое воздействие, что ж тут делается-то… Надо по-быстрому разобраться тут и сваливать, пока ещё сильнее не взяло… А то тогда никто не уйдёт, все тут поляжем, как Дорошенко… Я снова потряс головой.
— Товарищ командир, как-то мне неуютно тут, — снова подал голос разведчик поводя плечами. Он помялся на месте и быстро вскинул голову вверх. — Иногда кажется, что над головой что-то висит и вот-вот свалится на меня…
— Захарчук, харе ныть! Веди давай! — сказали где-то сзади.
Ни в какую не годится.
— Это кто там такой? — я повернулся назад, заглядывая в конец шеренги.
— Виноват, товарищ командир! Неспокойно в этом месте, — чуть выступил из-за спины товарища Заречный, старшина.
— Бойцы! Если появятся какие-то тревоги или странные ощущения — головой мотайте! — я заметил, как несколько человек со всех трёх отделений принялись за это. Точно, влияние на мозги идёт здесь… Эх, скорее бы уйти.
Захарчук размял шею и двинулся дальше, доставая из мешочка новую гайку — прежняя, что у забора, скатилась в какую-то щель, и разведчик её доставать не стал. И правильно, нельзя тратить ни секунды на глупости.
Мы находились у восточной стены «Северного», а вход был с западной стороны. Нам нужно было обогнуть объект, чтобы попасть на территорию. Поверх ограждения шли витки колючей проволоки, по ту сторону стояли вышки. Но интересным было не это. Над всем объектом высились металлические сооружения, напоминающие громадные опоры ЛЭП. Было хорошо слышно, как ветер, гуляющий на высоте, гудит, проходя через многочисленные балки. Интересно, что это за хреновины…
За поворотом стоял человек, повернувшись спиной к нам. Руки опущены, заметно ссутуленная спина, склонённая набок голова немного дёргается. Человек был экипирован в «Берилл». Захарчук встал, не зная, что делать, а я подал знак остановиться и огляделся вокруг. Никого больше, только этот… Тогда я подтолкнул сержанта и указал на военного, а сам взял поудобнее «Вал». Сержант сделал шаг левый ногой, чуть поворачиваясь боком к человеку, вполголоса окликнул его:
— Эй!
Человек никак не отреагировал, продолжая стоять и потряхивать головой. Он был в пяти метрах от разведчика.
— Эй, ты! — громче повторил Захарчук, подходя ближе к нему. Я держал в прицеле спину странной фигуры на всякий случай. Окликнув человека ещё раз, сержант подошёл к нему на расстояние вытянутой руки и толкнул в плечо стволом автомата, тут же отступив на шаг.
Человек покачнулся и стал медленно поворачиваться всем телом, неуверенно переставляя ноги. При этом он качался ещё сильнее, а руки его безвольно болтались. Когда он повернулся к нам, я немного оторопел: глаза военного закатились под веки, рот был раскрыт, а на щеке ото рта застыл розоватый след. Такой бывает, когда слюна смешивается с кровью. А в следующий момент я увидел вовсе жуткую картину. Человек, медленно двигая челюстями, жевал собственный язык, из которого слабо сочилась кровь.
— Э, мужик, ты чего? — растерянно спросил Захарчук, отшатываясь ещё дальше.
— Ээээ-ы-э ээрхры-хы-ы…
Ответ не походил на членораздельную речь. Будто человек выдохнул и напряг непослушные голосовые связки, а распухший и прокушенный язык отказывался шевелиться. По мне пробежал холодок, когда странный солдат неуклюже шагнул к нам, криво поставив стопу.
— Стоять! — я поднял автомат к лицу, целясь в безобразное лицо человека. С ним определённо было что-то не так, совсем не так. Будто не человек, а овощ. — Стоять, я сказал!
— Аа-гааай! — достаточно громко простонал он и не думая останавливаться. Медленно, но верно он подступал к остановившемуся Захарчуку. Тот уже не пятился, лишь нацелил на бредущую фигуру ствол «Абакана».
Сзади кто-то что-то спросил, но я не разобрал этого. Овощ подошёл уже достаточно близко к сержанту и вытянул руку к оружию, продолжая стонать своё «аа-гаай». Я, заранее зная, что это не принесёт результата, выстрелил в асфальт около ног человека. Захарчук коротко замахнулся и ударил по кисти прикладом автомата:
— Отвали!
— Вааалиии! — провыл овощ и неожиданно завалился на разведчика, вцепившись обеими руками в воротник его бронекостюма.
Захарчук вскрикнул и рефлекторно выжал спуск на секунду позже того, как тяжёлая дозвуковая пуля с тихим хлопком вырвалась из ствола моего «Вала» и пробила голову напавшего насквозь. Убитого немного отбросило очередью сержанта в сторону, он свалился на дорогу. Голова ударилась об асфальт и ошмётки мозга остались на нём.
— Захарчук? — спросил я, обводя взглядом пространство впереди.
— В порядке, — нервно ответил мне он и шумно выдохнул, шепча ругательства.
— Что это было? — рядом остановился Слава, держа автомат прикладом у плеча и рассматривая мёртвого.
— Не знаю. Вёл себя неадекватно, напал на нас. В любом случае, на нем наша, военная экипировка. А значит, это один из бойцов Дорошенко. Вот, что с ними стало… Сошли с ума. На объекте наверняка слышали стрельбу. Неожиданно не подойдём уже… Надо двигаться. Вперёд!
Воронин ушёл к своему взводу. Мы резво прошли вдоль стены и ещё раз свернули за угол. От ворот шёл шатающийся солдат, в опущенной руке зажат ПМ. Я не стал дожидаться, когда он сообразит атаковать нас, и первым вышиб ему мозги прицельным выстрелом. Умом понимаю, что человек этот уже вовсе не человек, а умалишённое тело, но сердце всё равно тихонько вздохнуло, когда ещё одна цель упала наземь с дырой во лбу.
— Взво-од! Начинаем операцию! — отдал приказ я и выдвинулся вперёд Захарчука. Добравшись до входа на территорию, быстро выглянул за ворота и обернулся к своим. — Два слева в двадцати и один прямо. Погнали!
И в этот раз выступил из-за угла, опускаясь на колено и ловя в прицел одинокую фигуру в камуфляжной форме. Одновременно со мной вышел Громов с таким же бесшумным «Валом» и открыл огонь по оставшимся двум солдатам. Тихо устранённый противник, наше отделение, быстро расходящееся от ворот по позициям, и тягучий гул ветра в балках металлических конструкций в вышине… Эх, чёрт! Опасно здесь, нельзя! Отступать, срочно, немедленно, пока мы целы…
— Командир, чисто! — доложили мне бойцы. Наваждение спало.
— Воронин, начинайте!
Я повесил рацию обратно на пояс. На территорию «Северного» проникли оставшиеся два отделения спецназа. Вскоре мы разделились, разыскивая и уничтожая бродящих по всему объекту бывших товарищей. Некоторые тащили за собой по земле винтовки, намертво ухватив ремень. Единицы из них пытались напасть первыми. Но куда уж там…
Спустя двадцать минут я стоял в помещении казармы, оборудованном под кабинет. И смотрел на сидящего за столом лейтенанта Дорошенко. Леонид сжимал в руке АПС и как будто устало упирался лбом в столешницу, слегка согнувшись. На стене, у которой стоял стол, засохли следы крови, а затылок офицера смотрел в потолок выходным отверстием. Жаль мужика. Не дождался эвакуации, не смог больше контролировать личный состав, отчаялся и… Вот.
Когда я стал поворачиваться к двери, чтобы выйти, меня схватили за руку.
— Что, Таченко, хочешь сбежать отсюда?
Я едва не подпрыгнул от неожиданности, а затем раскрыл рот и судорожно вдохнул: мне в лицо презрительно скалился Дорошенко, сжимая моё запястье и чуть приподнявшись на столе. Глаза стеклянные, безумные. Чужие.
— Не получится! Сдохнешь! — рука с пистолетом провернулась в мою сторону.
— Какого?! — крикнул я, отскакивая от стола и от бедра выпуская очередь в лейтенанта.
Потом я почувствовал, что ощутимо приложился затылком о стену и остановился. Тело Дорошенко, стол и стена были испещрены свежими выбоинами. И не было похоже, что мёртвый офицер шевелился последние два дня — та же поза, слегка подправленная попаданиями пуль «Вала», оружие в ладони лежит так же, как и лежало.
— Какого хера? — повторил я, выдыхая и тряся головой. В дверном проёме появился Слава, держа «Грозу» наготове.
— Серёга?
— Чёрт… Надо как можно быстрее завершать операцию, собираться и уходить. Уже крыша едет… — голос слегка охрип.
Воронин осмотрел выбоины и тело лейтенанта, после чего согласно кивнул:
— Да, такая же хреномантия… У меня тоже нервы не на месте. Мы там на запертую комнату наткнулись, а в ней — зомбированные. Помнишь, которых Дорошенко изолировал от остальных? — он повернулся ко мне.
Я провёл ладонью по лицу.
— Помню. Пошли, надо связаться со штабом…
— Они улыбались. А вроде и нет.
— Что?
— Изолированные бойцы улыбались, когда мы их расстреляли. А потом я моргнул — уже не улыбаются…
Я только покачал головой: «Чертовщина». И вышел из кабинета.