Глава девятая. Восьмой день изоляции.

Жизнь на «Ростке» шла новым чередом уже неделю. Выброс такой силы, что даже старый завод перетрясло в буквальном смысле, переменил все устоявшиеся уклады. А заодно обвёл территорию главной базы «Долга» непроходимым контуром аномалий. Этот фокус Зоны особенно остро оценили сталкеры-одиночки, запертые в пределах «Ростка» на неопределённый срок. Теперь они занимались тем, что не вылезали из «100 рентген» и потихоньку накапливали задолженность Бармену. «Изоляция — изоляцией, но я тоже убытки несу! Так что, никакой гуманитарной помощи!» — безапелляционно заявил хозяин бара. Впрочем, на борцов с Зоной это не распространялось.
Мы со Славой Ворониным сидели за столом в командном центре группировки, ожидая Петренко. Тот занял под свои нужды отдельное здание и заведовал учётом дел внутри «Долга».
Прежние границы нашей базы давно разрослись до размеров восточной части завода, а с того места, где раньше стоял БТР, начиналась закрытая территория, на которую могли входить лишь долговцы.
— Здравия желаю, товарищи! Разрешите? — появился у стола ожидаемый полковник, держа в руке папку с документами.
— Присаживайся, брат, — кивнул я ему на свободный стул и продолжил, когда он уселся. — Есть новости с Агропрома?
Петренко положил передо мной папку и пояснил:
— Это подсчёты наших запасов продовольствия, товарищ генерал. С Крыловым связывались совсем недавно, есть известия.
Я раскрыл папку, не глядя на неё, и молча подался вперёд. Поставленные прямо на документацию локти говорили о том, что меня на данный момент интересует больше. Слава молча смотрел на обработанные головы химеры и кровососа на стене подвала, которых он лично сумел убить во время походов.
— Рассказывай, не тяни.
Полковник глубоко вдохнул и сел поудобнее.
— Товарищ генерал, первым делом генерал Крылов сообщил о непредвиденном факторе. Операция «Зачистка» пошла не по плану. С обустройством на новом месте проблем не возникло, со взятием под контроль территории Агропрома — тоже. Но во время подрыва подземных тоннелей произошли предполагаемые обрушения в секторах лаборатории, из которых вырвались мутанты. По-другому объяснить внезапно возросшую численность тварей пока не могут. Обрушенные выходы на поверхность им не помешали — генерал говорит, что они вырыли норы на поверхность и продолжают рыть новые быстрее, чем бойцы Крылова успевают завалить старые. Ситуация с трудом, но удерживается под контролем.
Вот, значит, как… Около месяца назад я поручил Крылову занять стратегически выгодные позиции на Агропроме, определив под его начало роту солдат, с целью очищения территорий НИИ от расплодившихся тварей и разрушения входов в подземную лабораторию, информацию о которой добыла наша разведка. Пока это было возможно, мы оказывали помощь своим товарищам, но теперь эта возможность утеряна — мы изолированы от остальной Зоны.
— Продолжай.
— Генерал Крылов принял решение объявить набор добровольцев среди вольных сталкеров. По его замыслу, они будут помогать нашим бороться с тварями за вознаграждение. На данный момент пришедшие добровольцы организовали собственный лагерь на заводском комплексе института, но вместе с ними на Агропроме появились и бандиты. Несколько стычек уже произошло, — рассказал Петренко и посмотрел на меня. Видимо, ему было интересно узнать моё мнение на это — что-то задумал наш полковник, что-то хочет предложить, наверное. — Так же старший прапорщик Громов передавал Вам привет.
Кстати, о Громове.
Все те, кто составляли первичный костяк группировки, были рады снова видеть верного товарища рядом. Громов, по его словам, отслужил срок контракта и не стал его продлевать. Вместо этого он съездил к своей семье, проведал сына и бывшую жену — та сама попросила отца своего ребёнка, заядлого контрактника, о разводе. По понятным причинам. Громов ничего не стал делать против, возможно, пожелал для своего сына лучшего. А потом пришёл в Зону, к нам. К «Долгу».
Поразмыслив над действиями Крылова, я ответил:
— Это своевременное решение, одобряю. Общая цель, хоть и не вызванная общей необходимостью, поможет в укреплении наших добрососедских отношений с одиночками. Что творится в Зоне?
— По слухам, открылись пути на Болота, но это непроверенная информация. Военные на Кордоне стали здорово прижимать сталкеров, многие говорят, что это добром не кончится — появился один известный сталкер по прозвищу Отец Валерьян. Я навёл справки и выяснилось, что он обладает даром убеждения и не раз сплачивал вокруг себя небольшие отряды. Сейчас он занимается тем, что активно призывает одиночек объединиться в независимый ни от кого клан. Бандиты на Свалке ведут себя тихо, анархисты в Тёмной долине тоже притихли. Пока не знаем, что у них там творится — ждём доклада информатора. Ну, а севернее «Ростка» всё по-прежнему.
— И на Складах?
— Так точно, товарищ генерал.
— Так, с внешней «политикой» ясно. А что у нас здесь? — с этими словами я убрал локти с документов и стал просматривать их.
— Товарищ генерал, запасов провизии группировки хватит на два с небольшим месяца жизни в изоляции. Это с учётом находящихся на «Ростке» вольных сталкеров, но без учёта склада Бармена, — с готовностью доложил полковник.
То есть, больше двух месяцев. Хорошо.
— Отлично, это радует. Можешь идти, Петренко.
Когда полковник удалился к себе, мы с Ворониным обсудили текущее положение и сделали несколько выводов. Всё, что нам оставалось делать, это сидеть и ждать новостей из-за той стороны аномального контура. Уж никогда бы не подумал, что долговцы будут в собственном доме в западне.
А всё потому, что ты, Зона, чувствуешь нас… И боишься. Ничего, ты всего лишь временно закрыла нас. Мы обязательно найдём способ разделаться с тобой. Ты — зараза. Мы — лекарство.
Мы — «Долг».

Глава десятая. Пятый день конца.

— Времени больше нет! Второй день без воды, просим помощи! Повторяю, просим помощи! Припасы почти закончились! Мы остро нуждаемся в помощи, слышите?
Не знаю, сколько времени я уже бездумно повторял эти слова в микрофон радиостанции. В голове словно поселился вездесущий туман, спать вообще не хотелось. В углу помещения сидел полковник Космач и что-то говорил, кривя лицо и строя жуткие гримасы, иногда он вздыхал, иногда тихо смеялся. Кажется, он сходит с ума. Бунчук будто умер — лежал, отвернувшись к стене, и не двигался. Но время от времени он обречённо повторял одно и то же слово, растягивая его во вздохе.
— Тля-я-я…
И тогда мои сомнения относительно того, жив он или нет, рассеивались. Захарчук бродил где-то в коридоре, чем-то гремел. Изредка он проходил через нашу комнату и исчезал в другом коридоре, таща в руках какую-нибудь штуку.
А спустя целую вечность он позвал нас:
— Пойдёмте, я хочу вам всем кое-что показать.
Я встал, ощущая боль в ногах — затекли от долгого сидения. Пока лейтенант тормошил лежащего товарища, я старался поднять Космача. Тот только отмахивался и как-то странно улыбался, невнятно отвечая на мои вопросы. Или это в моих ушах всё будто через вату слышится? Но я же как-то услышал Захарчука, да?
В конце концов, мы молча двинулись туда, куда нас повёл лейтенант. Он долго петлял по коридорам, выискивая то, что хотел показать нам. В конце концов, он остановился перед сложенным пирамидкой оружием. Два АК-74М, два АКСУ и один «Абакан». Кажется, последний принадлежал раньше майору Чепурному, но он пропал вместе со своим автоматом…
— Случайно нашёл, — пожал плечами Захарчук. Потом указал на стену.
На ней кирпичом была нарисована эмблема «Долга», а под ней написано: «Они погибли, неся свой долг: генерал Таченко, полковник Космач, лейтенанты Захарчук и Бунчук, майор Чепурной».
Прочитав всё это, я задумался о том, кто мог это написать. По всему выходило, что майор… И автомат его… Но он же пропал, пропал же! А кто тогда? И чьё остальное оружие?
Я стоял позади всех, а потому первым заметил, как затрясся в беззвучном смехе полковник. Товарищи не могли этого видеть, так как стояли к нему спиной, а я видел… Космач обернулся ко мне. Он покраснел от смеха, из глаз текли слёзы.
— Слышь, Серёг! Мы уже третий раз погибаем! — выдавил он из себя, затем отвернулся.
Секунда. Ровно столько прошло между его словами и первым выстрелом. Захарчук упал лицом в пол, разбрызгивая серую кашицу из головы. Со следующим выстрелом оборвалась жизнь Бунчука, успевшего повернуться и смотрящего прямо на меня.
— Третий раз!!! — закричал безумный полковник и приставил дуло Кольта к виску. Выстрел.
Я один. И три мёртвых товарища. И надпись на стене: «Они погибли, неся свой долг…»