Здравствуйте! Я снова здесь, снова с вами, снова со статьёй – всё как обычно. Не буду утомлять вас долгими вступлениями, как это модно – перейду сразу к делу. Какова же тема моей статьи?

Совсем недавно мой дорогой дедушка, которому посвящена эта статья, прочёл одну из моих работ, первые несколько глав, вернее. От него я и услышала: «В литературе нужно писать о хорошем! Только о хорошем, о плохом нельзя, иначе все решат, что это – пример, и надо делать именно так! Литература – пример для общества!».

А я задумалась: а правда ли нужно так уж сильно цензурить всё, что пишешь, только чтобы ни дай Боже никто не увидел в твоей работе нехорошего подтекста, дурного примера? Так и появилась эта статья.

Устраивайтесь поудобнее: в этой работе я постараюсь разобраться, где же лежит та самая граница между моралью и морализаторством, помноженным на ханжество.

Определения понятий.

Я не буду загружать вас официально существующими определениями. На время чтения этой статьи давайте примем такие определения:

Мораль - нравственная идея, которую можно вынести из произведения (всё-таки мы рассуждаем применительно к литературе).

Морализаторство - намеренное искажение нравственной идеи произведения и/или неспособность её увидеть.

Если демонстрировать на примерах, то возьмём того же моего дедушку в качестве примера. Представьте, что я даю ему абстрактную работу, где общая идея – показать весь ужас того, как извращается человеческая мораль, и что ждёт в результате того, кто эту извращённую мораль принял. Ради этого в работе показан тот самый человек, который постепенно принимает за норму то, от чего у нормальных людей волосы дыбом встают: каннибализм, насилие телесное и духовное и т.п. Так вот, если дедушка скажет: «Конечно, мрачно уж очень, но он получил по заслугам, и так со всеми будет, кто посмеет поступать так же» - это мораль. Если дедушка возмущённо заорёт: «Да это же ПРОПАГАНДА!» (именно так, большими буквами), то это морализаторство в самой типичной его форме.

Корни морализаторства

Как правило, подобные морализаторские выпады свойственны людям, которые либо не желают, либо не могут видеть дальше внешней оболочки произведения. Для таких людей Достоевский аморален, потому что он писал про убийцу старушки, Раскольникова, Набоков аморален, потому что писал про педофила и малолетку, а де Сад аморален… кхм, ладно, Остапа понесло, извиняюсь.

Как можно судить из предыдущего абзаца, корни морализаторства кроются в… непонимании. И заведомой перестраховке: а ну как там было что-то плохое? Надо на всякий случай это убрать и запретить, мало ли, дети прочитают!

Кстати, о детях. Заботой именно о подрастающем поколении прикрывается большинство морализаторов. Заметьте, я не говорю о разумном ограничении, когда действительно следят за тем, что попадает в руки детям. Я говорю о тех случаях, когда почему-то весь мир с благоговением должен подстраиваться под гипотетические «будущие поколения», и, естественно, всё, что не подходит под определение «детское чтиво» необходимо запрещать везде и всюду. Да что там, некоторые морализаторы требуют запретить детские книжки в духе «Откуда берутся дети», потому что там, о ужас, не про аистов и пестики с тычинками! Ладно, перестаю зубоскалить. Думаю, вы и сами поняли, что за звери такие – морализаторы.

Хотели как лучше, а получилось…

Разумеется, я не стану говорить, что в литературе можно походя писать обо всём. Есть очень скользкие темы, которые следует использовать лишь при твёрдой уверенности, что они вам зачем-либо нужны: каннибализм, некрофилия и им подобные прелести в положительном ключе уместны только в жанре «ужасы», рассчитанном на более-менее взрослого читателя, который и сам понимает, что к чему…

Стоп-стоп! А вот с этого места я рассмотрю поподробнее.

Есть такое понятие, как «аудитория» и «рейтинг». Аудитория – все те, на кого изначально рассчитано произведение. Рейтинг – такая милая штукенция, которая помогает ориентироваться, рассчитан ли текст на вас, как на потенциального читателя, или же лучше пройти мимо.

Система рейтингов проста до неприличия, к тому же на данном конкретном сайте есть хорошая функция: «Наведи на рейтинг – прочитай, что означают эти буквы с цифрами». То есть, созданы все условия для того, чтобы спокойно творить для той аудитории, на которую рассчитан данный конкретный рейтинг. К томе же, что-то я ни разу ни видела комментариев вроде «Ой, а что это, я хотела про Сашу с Василисой, держащихся за ручки, почитать, а тут почему-то какой-то Вася, да ещё и они какие-то странные вещи делают! Ваа, мне страшно, моя психика сломана напрочь!». Ну, разве что от троллей. Так о чём это я?

Моралисты – те, кто вводит рейтинги. Те, кто пытается сделать ограничения, но оставить их на совести родителей и самих юных чтецов. И это – адекватные люди. Но их же адекватность заключается в том, что рейтинг рассчитан не на паспортный возраст, а на психологический. Иногда ребёнок в детстве повидал столько, что к четырнадцати годам может писать не без идеи работы с рейтингом NC-21. А иногда человек в двадцать лет не в состоянии понять, как это в тексте парень мог поцеловать девушку в щёчку – это же скрытый посыл к сексуальности, намёк на разврат.

Моралисты понимают, что безоговорочно запрещать что-то – бесполезное занятие. Поговорку «Свинья везде грязь найдёт» придумали не просто так. Кстати, такими вот «свиньями» можно назвать морализаторов: например, вы знали, что в мультике «Красавица и чудовище» пропагандируется отвращение к уродливым людям, а также есть огромное количество сексуального подтекста? А ещё там все постоянно складывают пальцы в сатанистский жест (вообще-то рокерский, но тот морализатор, что твердил весь сей отменный бред, явно разницы не видел). И как-то подозрительно там слуга ходит за одним из героев – не иначе, он гей!

Кхм-кхм, вы уже думаете, что Софьюшка подвинулась крышей? К сожалению, нет: это всё почёрпнуто из перевода вполне реального видеообзора по этому мультфильму. К сожалению, ссылка не сохранилась, но я попробую её отыскать.

Моралисты пытаются рассортировать литературные произведения так, чтобы каждая группа населения могла отыскать то, что им хотелось бы прочитать. Чтобы не выходило ситуации, когда у детей полно всего, что можно прочесть в их возрасте, а старшее поколение вынуждено читать детские книжки, потому что все остальные могут повлиять на детскую психику и изъяты из магазинов.

«А Муму-то всплыла!»

Вот представьте себе такую картину.

2089 год. Простая московская улица. Сидят на скамейке две женщины средних лет и обсуждают то, что их детям задали в школе прочитать на лето:

- Мой в десятом классе учится, а ему уже такие ужасы задают читать! Ты представляешь, про немого мужика, который собачку утопил! Надо срочно в суд подавать, чтобы дописали, что она потом выплыла. Нет, и как таких авторов вообще в печать пропускают!

- Да это ещё что! – жалуется вторая, - Вот мой уже в одиннадцатом, на год старше, и им, ты представляешь, дали читать про какого-то мужика, который плавал на лодке и спасал тонущих зайцев! Это же пропаганда зоофилии, ты представляешь?!

- Какой кошмар! – восклицает вторая, - Это же такая угроза психике ребёнка!

Абсурд, скажете вы? А ведь именно так будет выглядеть мир, если из него выкорчёвывать всё, что не нравится. Вспомните революцию 1917 года: сначала вырезали царя и самые известные дворянские семьи, а там и до остальной интеллигенции и до крестьян, посмевших быть богаче нужного предела, дошли. Так выходит и с морализаторством: если однажды запретить в литературе описывать выпущенные кишки и/или секс, то будет запущен очень нехороший механизм. Через поколение, когда уже придут в состояние полного застоя официально публикуемые в жанре ужасов и эротики книги, пойдёт новая волна возмущения: детям рано читать о насилии в принципе. Исчезнут с прилавков все фэнтези-книги, где, не дай Боже, герой с мечом, и на их место явится фея с волшебным одуванчиком, которая будет превращать врагов в друзей одним взмахом одуванчика. Исчезнет и фантастика, где герою приходилось сражаться. Да что там, исчезнет «Война и мир», все рассказы времён Великой Отечественной, исчезнет целый пласт культуры. Скажете, я преувеличиваю? Может быть. Но людям свойственны крайности: исторические компромиссы находились очень редко. Чаще выходил перегиб либо в сторону чрезмерной свободы, либо в сторону чрезмерной цензуры.

Проблема в том, что явления, от которых морализаторы пытаются «сберечь» подрастающее поколение, не исчезнут от исчезновения литературы. Исчезнет «Лолита» Набокова, но не исчезнут педофилы и насильники: они были всегда, задолго до того, как появились даже печатные книги. Исчезнут книги и фильмы о жизни секс-меньшинств, но не исчезнут их представители. И может статься, что именно ваш знакомый или ребёнок окажется в их числе, не из-за мнимой пропаганды, а из-за того, что таким родился. Исчезнут книги, повествующие о маньяках-убийцах, но не исчезнут сами убийцы. Моралисты это понимают – и борются не со следствием, а с причиной. Вы же не будете лечить таблетками от рези в животе аппендицит или прободную язву желудка? Не поможет ведь.

Почему морализаторы мне глубоко неприятны, а моралисты, напротив, вызывают глубочайшее уважение? Потому что моралисты реально что-то делают, а не создают иллюзию действия, как бы ни казалось, что всё происходит наоборот. Морализаторы пытаются сделать людей слепыми и глухими перед миром, в котором действительно есть некоторые вещи, которые трудно понять маленьким детям. Моралисты – дать возможность со временем принять этот мир таким, какой он есть, и изменять впоследствии мир, а не прикрывать дырку в стене обоями.

Я поддерживаю моралистов, и от души желаю всем морализаторам всё-таки попытаться понять: мир гораздо шире, чем им кажется. И если по доброй воле запереть себя в стеклянной банке, лишив возможности познавать всё многообразие мира через литературные произведения, мир не станет меньше или многообразнее. Так не лучше ли познавать этот мир не через заляпанное и пыльное стекло банки, в которую предпочитают забираться моралисты, а через все возможные методы его познания (разумеется, те, которые кажутся приемлемыми)? В том числе – через литературу, которую не должно ограничивать ничего, за исключением одного обязательного ограничения: наличия в ней идеи, смысла.

Удачи вам в жизни и творчестве!