То утро, определенно, было одним из лучших в моей жизни.
Два часа прошли непростительно быстро. Впрочем, каждая наша встреча пролетала незаметно, но на этот раз я бы сказала, что мы с Джорджем были вместе всего минут пятнадцать.
В часы холодного весеннего рассвета мы как никогда прежде наслаждались друг другом. Наслаждались вовсе не в плотском смысле, хотя, конечно, давали некоторую волю рукам и губам. Я испытывала нечто большее, чем банальную похоть, ощущала себя вовлеченной в некоторую тайную связь, которая отделяла нас от окружающих. Эта непередаваемая гамма эмоций заставляла меня чувствовать себя легко, свободно, так, словно на всей планете остались лишь мы одни.
И, впервые за всю свою сложную историю взаимоотношений с противоположным полом, я была совершенно уверена во взаимности того, кто заставлял меня расцветать все больше и больше с каждым словом, каждым объятием и поцелуем.
Мы, лежа на ковре в тесных объятиях друг друга, говорили очень тихо, смеялись шепча глупости прямо в губы друг друга.
Это удивительное волшебство рассеялось, когда четверо девочек с третьего курса спустились в гостиную. Одному Мерлину известно, что подняло их на двадцать минут раньше срока. Но, увидев бесстыжую парочку, катающуюся по полу комнаты с приглушенным смехом, смешанным с глубоким томным дыханием, они вихрем поднялись обратно по винтовой лестнице, производя шума больше, чем десять гиппопотамов.
Впрочем, я сама понимала, что пора вставать и идти переодеваться в школьную форму.
Короткий поцелуй на прощание, и мы уже спешно поднимаемся в свои спальни.
Спустя сорок минут мы с Гермионой и Гарри, которые выглядели так, словно их сбросили с Астрономической башни, протащили через весь Темный лес и уложили обратно спать, спускались в Большой зал. Рона дожидаться не стали, иначе пропустили бы не только завтрак, но и первое занятие.
Стоило только сесть за стол, как рядом оказалась Джинни, которая то и дело пихала меня в бок и отпускала шуточки по поводу нашего с Джорджем романа. Хотя, я совсем не обижалась. Наверное, мне было даже приятно поделиться бурными эмоциями с не менее экспрессивной, чем я, девушкой.
Гермиона, была моей очень хорошей подругой, но она, хоть и была искренне рада за меня, все же не могла выслушивать восторженные рассказы дольше пять-десяти минут. А Джинни, очевидно, искала повод поиздеваться над братом в отместку за то, что он постоянно шутил по поводу ее нарастающей популярности среди хогвартсев противоположного пола. Даже если и так, то слушателем она была превосходным, а большего мне и не надо.
На большой перемене ко мне подошла Амбридж, сунув под нос написанное на форменном листе постановление Министерства о конфискации ценности, которая "может являться культурным наследием, принадлежащим всему магическому сообществу".
Когда цепочка вместе с кулоном исчезла в ее толстой ладони, я испытала раздражение, даже, пожалуй, злобу из-за того, что такое очаровательное украшение достанется такой ужасной Жабе. Но я легко распростилась с рубином в золотой оправе, ибо уже знала, какую тайну он в себе хранит. Больше никакой пользы он принести не мог.
"Дело о Вивиан Трелони", как я окрестила наше небольшое расследование, поглотило меня полностью, нервы можно было успокоить лишь продолжением поисков других подсказок, которые ведут нам к тому, что так тщательно скрывала юная прорицательница.
К счастью, уже через пару дней я уговорила Фреда с Джорджем помочь - подслушать пароль гостиной Слизерина. Удлинители ушей пришлись очень кстати. Наш план не включал в себя использование этого пароля, но всегда надо помнить, что может возникнуть необходимость спешно придумывать план "Б".
Близнецы, конечно, не подвели, сообщив, что паролем является один из смертных грехов. Тщеславие. Но зато как замечательно это слово описывает настроение на факультете в целом!
Теперь оставалось только решить, кто вместе с Гарри под мантией-невидимкой отправится в "Обитель Зла". Желающий было немного, я и Гермиона, поэтому практически единогласно проголосовали за меня, как за того, кто всю эту кашу заварил.
Спустя два дня мы с Гарри ютились под слишком маленькой для двух человек мантией, стоя у самого входа в гостиную Слизерина.
Мы поджидали любого, кто пожелает пройти через потайную дверь. Причем намного лучше было бы, если бы этим кем-то оказался первокурсник или, на крайний случай, второкурсник. Малыши не придадут значения легкому дуновению ветра, шелесту ткани у себя за спиной, посчитав, что все это проделки коварных призраков, обитавших в замке.
Простояв без движения почти час и услышав, как часы где-то вдалеке пробили половину одиннадцатого, я начала беспокоится. Вдруг некто разгадал наш план и заставил Слизеринцев провести весь вечер в своих спальнях?
Глупости, никто об этом узнать не мог.
- Волнуешься?- едва слышно спросил Гарри
Нет, что ты, конечно я не волнуюсь. Нас в любой момент могут поймать и теперь уже точно исключить, но это же такие пустяки!
Гарри был, разумеется, прав. Я очень волновалась. Пожалуй, волновалась даже слишком сильно, от чего стала раздражительной и ворчливой. Но хорошо хоть пока еще могла держать глупые мысли при себе.
Мы стояли лицом друг к другу, прижимаясь так плотно, чтобы не растягивать мантию в стороны и не рисковать, выставляя на обозрение наши лодыжки. Его руки лежали у меня на талии, мои - на его бедрах, что впрочем, не несло за собой какого-либо романтического подтекста. Найти романтику в холодном сыром подземелье крайне трудно, да и наши с Гарри отношения не были основаны на чем-то более интимном, нежели на обычной дружеской симпатии.
- Да. Мне кажется, что если нас поймают, то меня точно исключат, припомнив прошлые грехи,- наконец-то ответила я.
Мы говорили очень тихо, не боясь разоблачения, ибо даже чуткое эхо не могло повторить ни единого произнесенного звука. Более того, за час неустанного бдения здесь прошел только один туповатый семикурсник, который точно бы не заметил, что не он один вошел в гостиную,но как раз тогда мимо пробегала миссис Норрис, которая наверняка почуяла бы что-то неладное.
- Не бойся, за такие мелочи не исключают,- усмехнулся Гарри.
- Мальчика Который Выжил не исключают, а Девочку Которая Всех Достала очень даже рады были бы исключить,- фыркнула я.
- Ты преувеличиваешь, учитывая нынешнее отношение Министерства ко мне. К тому же, я могу вспомнить не больше пяти твоих "ужасных" пакостей. А, вспомнив, сколько всего портили, ломали, сколько школьных правил нарушали мы с Роном, то, думаю, что если и исключат, то обоих,- пожал плечами Гарри, вызывая улыбку своим шутливо-серьезным выражением лица, которое отлично дополняли вечно лохматые волосы.
Он прижался губами к самым моим волосам, закрывавшим ухо, сильно согревая кожу. Даже так сильно, что я машинально потерла ухо, задев ногтем щеку парня и оставив на ней красную блестящую царапину шириной с полсантиметра.
- Прости, прости, прости,- залепетала я, отклоняясь назад и оценивая серьезность причиненного вреда. - И спасибо,- добавила, немного подумав, потому что перспектива вылететь из школы не в позорном одиночестве, а вместе с приятеле по несчастью, приносила некоторой, весьма сомнительное, но все же облегчение.
Я оглянулась на свои проступки и вдруг поняла, что их нельзя назвать слишком значительными. Скорее крупными пакостями, нежели серьезными проблемами.
Со мной часто случались разного рода казусы и сомнительные инциденты, которые часто считали деянием преднамеренным. На самом же деле, я редко издевалась над людьми специально, желая насолить.
Все время, пока я молчала, вспоминая прошлые шалости, Гарри внимательно рассматривал мое лицо. Не знаю, что новое он смог углядеть там спустя пять лет тесного общения, которое, пожалуй, можно было бы назвать дружбой.
- Что такое?- поинтересовалась я, беспокоясь, как бы не выскочил прямо на кончике носа безобразный прыщ.
- Ничего, только у тебя такой странный взгляд, когда ты думаешь. "Свет горит, а в доме пусто",- пояснил парень, вовсе не удовлетворив мое любопытство.
- Спасибо, еще и сумасшедшей назвал,- фыркнула я.
- Я не это имел вви...
-Да знаю, просто так обычно говорят про шизофреников. Забудь,- отмахнулась я, впрочем, как бы невзначай проведя ладонью по носу, проверяя, не появился ли там уродливый прыщ.
Прыща нет. Что могло так привлечь его внимание? Я, конечно, на королеву красоты ничуть не похожа, но и уродиной никто бы не назвал.
Я не блистала утонченной аристократической внешностью. Скорее, меня можно было отнести к особой категории людей, наружность которых в первую очередь описывают как "милую": округлое лицо с едва заметными ямочками на щеках, миндалевидные глаза, обрамленные темными ресницами, небольшой, но в разумных пределах пухлый рот. Нос, тонкий в переносице, так называемой, идеальной средней длинны, был бы мечтой любой девушки, если бы не вздернутый его кончик. Одна из бровей, от природы, ближе к началу роста немного изгибалась, что неизбежно делало мой взгляд насмешливо-недоверчивым, но ни в коем случае не надменным. Меня часто находили привлекательной, но я понимала, что в этом своеобразном обаянии довольно обыденная внешность играет второстепенную роль.
В то время, как я подсознательно занималась повышением самооценки, вовсе не обратила внимание на то, что мимо прошел второкурсник и исчез за потайной дверью, которая еще несколько секунд оставалась открытой. Этого времени хватило Гарри чтобы пробраться в гостиную вместе с витавшей в облаках мной, висевшей на парне бессознательным мертвым грузом.
Опомнилась я только когда мы переступили порог. Точнее не самой гостиной, о коридорчика перед ней.
Все вокруг было отделано черным и зеленым мрамором, скорее давя на посетителя, чем заставляя его чувствовать себя уютно и по-домашнему. Портреты в золотых рамках лиши усиливали это впечатление. Может, сама гостиная не выглядит так сдержанно и холодно, но в помещении, отделанном так же, как этот недлинный извивающийся коридорчик, я бы не хотела.
Второкурсник уже повернул направо, откуда слышался приглушенный гул нескольких десятков голосов. Гарри же увлек меня в противоположную сторону.
В самом конце коридора находилась дверь, на которой висел портрет какого-то весьма молодого и привлекательного, по одетого в пышном викторианском стиле волшебника. По бокам от двери стояли две статуи, в одной из которых я узнала человека со внутренней стороны кулона.
- А вот и наш друг... Кто же ты?- пробормотала я, наклоняясь к медной табличке на постаменте:
"Юстес Мейсгрев, 1691-1786. Автор третьего издания "Истории Хогвартса", потомственный слизеринец.".
- Забавно, что Вивиан доверила частичку, как сама уверяла, великой тайны, тому, чью кропотливую работу долгих лет эта тайна должна была свести к нулю,- усмехнулась я, уже давно не сомневаясь, что наши поиски приведут к открытию, непременно связанному с как самим Хогвартсом, так и его долгой истории.
- Нынешний пароль Слизерина замечательно характеризует этот поступок,- фыркнул Гарри, внимательно осматривая бюст.
- А по-моему, она была классной. Со своими тараканами в голове, конечно, но я ее вовсе не осуждаю,- пожала плечами я, прекрасно понимая, что никто не безгрешен, особенно звезда ее величены.
На этом наш короткий и почти беззвучный диалог закончился. Теперь уже мы вдвоем ощупывали каждым миллиметр гладкого серого камня с болотного цвета прожилками, напоминавшими плесень в щелях между плитками на влажной стене.
Прошло уже не менее получаса, когда я услышала взволнованный шепот Гарри:
- Смотри, у него чуть-чуть приоткрыт рот. У тебя есть что-то тонкое?
Недолго подумав, я вытащила шпильку из высокого пучка волос, который я собрала для того чтобы они не падали на лицо и не лезли под руки.
Спустя пару минут юноша расцвел, я поняла, что он что-то нащупал этим тонким и острым орудием, которым, пожалуй, можно было бы с легкостью проткнуть человеческую кожу.
Еще несколько минут мучительного ожидания, и Гарри вытянул изо рта статуи сильно пожелтевшую бумажку.
Шпилька мигом оказалась в моих волосах, бумажка - в нагрудном кармане, и мы неспешно двинулись к выходу.
Тихий шум, издаваемый слизеринцами заставлял постоянно нервничать. Нам повезло, и уже спустя пять минут ожидания у выхода из вражеского пристанища, двое шестикурсников, воровато оглянувшись, выскочили из мрачного помещения, оставив открытым выход на несколько секунд, которых нам с лихвой хватило.
Мы уже подходили в широкой лестнице, ведущей к выходу из подземелий, когда услышали шаги на самом ее верху.
Я тут же схватила Гарри за руку и оттянула его к углублению в стене, которых, видимо, некогда стояли рыцарские доспехи.
По узким ступенькам медленно спускался Снейп, шурша свободными мрачными одеяниями. Бледный, с вечно немытыми темными волосами, с развивающимися позади полами мантии, в тусклом свете факелов, он выглядел воистину устрашающе.
Я невольно сильнее прижалась к Гарри, который стоял спиной к стене и пока не видел профессора. Однако, как только он сошел с лестницы, я почувствовала, что пальцы парня впились мне в бок.
Казалось, что я вижу все в замедленной съемке. Ноги он переставлял так неспешно, что создавалось ощущение нереальности всего происходящего. Как же мне хотелось исчезнуть, провалиться под землю...
Снейп уже собирался назвать пароль и зайти в гостиную, как вдруг резко обернулся, его глаза быстро забегали из стороны в сторону, словно профессор как-то смог узнать, что он здесь не один.
Ничто не могло выдать нас, и, наверняка, к внезапной вспышке паранойи мы не имели никакого отношения, но я испугалась так, что даже чуть-чуть подпрыгнула, резко махнув рукой.
Мантия стремительно поползла вниз. Вернуть ее на место незаметно для преподавателя не представлялось возможным.
Теперь нас точно исключат. Как объяснить свою ночную вылазку? Что могут возле гостиной Слизерина делать гриффиндорские парень и девушка?..
Парень и девушка!
Все эти бессвязные мысли успели пронестись в моей голове еще до того, как мантия поднялась на четверть.
Говорят, с выбросом адреналина начинаешь действовать гораздо быстрее. Обычно у меня все было наоборот, но в этот раз я даже не успела четко осознать, что делаю.
Руки сами взлетели вверх и силой притянули Гарри ближе, так, чтобы я могла дотянуться до его губ.
Ничего умнее, чем имитировать свидание сумасшедших мне в голову не пришло.
Те несколько мгновений, что мантия сползала, я неистово целовала Гарри, получая смущенный, удивленный и очень робкий ответ.
Я поняла, что моему телу все равно, каким образом я выплесну все скопившиеся за вечер напряжение, поэтому я даже успела получить некоторое исключительно физическое удовлетворение еще до того, как легкая волшебная материя упала на пол. Мне было даже все равно, что дужка очков Гарри больно впивалась мне в щеку. Я целовалась с такой горячностью, с которой никогда прежде никого не целовала. Я не владела собой, была бессильна перед природными инстинктами, и подростковыми гормонами, которые никогда раньше не выходили из-под контроля. Почему именно сейчас должен был случиться этот своеобразный нервный срыв?!
Потом я сама испугалась нескольких секунд, за которые чистые необузданные эмоции ошеломили Гарри. Он признался позже, что не хотел мне отвечать, но... не мог. Не одна я в этот момент потеряла разум.
То, что случилось в подземелии очень долго оставалось для меня загадкой.
Однако самым большим извращение мне казалось то, что все это безумие произошло не тогда, когда мы больше часа стояли в обнимку, разговаривая о мелочах, о которых я теперь даже и не помнила, а сейчас, под пронзительным взглядом Снейпа, одно воспоминание о котором остужало любые плотские страсти не хуже бочонка с ледяной водой.
Первые две-три секунды меня это вовсе не волновало. Эти две секунды превратились в целую вечность. Но когда раздался голос преподавателя, вернулось самообладание, а вместе с ним и страх, теперь смешанный с адским стыдом.
- Мистер Поттер, мисс Эванс, сейчас же в спальни своего факультета. За наказанием придете завтра.
Он не кричал. Он не шипел. Его голос был немного подавленным, слабым, потерявшим обычную жесткость и холод. В нем слышалась боль.
Боль? Только если скрытая, ибо я скорее додумала это, чем в правду расслышала в интонации профессора.
Не веря в свое счастье, я вложила руку в ладонь Гарри для пущей убедительности и быстрым шагом отправилась в лестнице. Не успели мы пройти и полметра, как окончательно развалился пучок волос, которые непослушным рыжим водопадом опустились на плечи.