Мне давно хотелось написать статью про верлибры. Потому что у меня есть на то причины.
   
Огромное количество современных «поэтов» пишут исключительно подобные творения и искренне считают, что имеют отношение к поэтической братии. Они, к сожалению, ошибаются. Есть одно золотое правило верлибра. Хороший верлибр написать в десятки раз сложнее, чем хорошее стихотворение, обременённое рифмой и размером. Ведь в «правильном» стихотворении за умелой игрой словами, за рифмами и размерами, за системой ударений можно скрыть абсолютно любые огрехи смысла. Можно спрятать любой бред. Стихотворение может стать красивым только потому, что его форма радует ухо (глаз).
  
В верлибре нет размера и рифмы. Поэтому стопроцентный упор делается на смысловую нагрузку подобного стихотворения. В верлибре не должно быть лишних слов. Если в размерном произведении мы можем вставить какое-либо дополнение (определение) для того, чтобы вписаться в размер/рифму, то в верлибре мы должны уметь объяснить, какого же всё-таки чёрта тут стоит именно это слово, а не какое-либо другое.
   
Ещё одно правило. Человек, который не умеет обращаться с рифмой и ритмом, не может написать хорошего верлибра. Ни-ког-да. Если вы верите, что «тебе — уже» — это нормальная рифма, то не стоит марать бумагу даже нерифмованными шедеврами. Они не стоят и выеденного гроша по определению. Только изучив азы поэзии, человек имеет право переходить к таким оригинальным жанрам. Ведь великие архитекторы — Гауди или Аалто — не сразу строили свои революционные шедевры. Нет-нет, первые их здания были вполне обыкновенными «дипломными проектами». И лишь овладев в совершенстве основами, Гауди начинает облеплять свои строения хитросплетениями каменных узоров.
   
К сожалению, 90% верлибристов этого не понимают. Если взять процентовку поэтов, пишущих в более или менее классическом стиле, то из них около 30% чего-то стоят, остальные — это графоманы. Ну, не 30, ну, 20. А в среде верлибристов 90-95% жуткого бреда, что ещё раз доказывает сложность этого жанра.
   
Я на всю жизнь запомнил жутчайший фестиваль поэзии «Порядок слов-2006» в Минске. В 2007 году я на этот кошмар на улице Вязов уже не ходил. В тот день, в который я решил посетить сие действо, выступали разные поэты — из России, из Белоруссии, с Украины, в общем, смешанных кровей. Большая часть, процентов девяносто, выдавали именно верлибры. Отвратительные бессмысленные наборы слов.
   
Запомнилась некая девушка. Она была представлена, как чуть ли не новая Цветаева, лауреат тучи премий и ваще в том же духе. Она вышла, выставила вперёд ногу и стала декламировать следующие фразы: «Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стол! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стул! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз о подоконник!...» — и так далее, минут на пять. Мне смешно, а у всех лица серьёзные, они слушают, умные, поэты, блин. И, наконец, это завершается квинтэссенцией. «И, наконец, она выбила себе глаз о газовую плиту!». Всё. Апогей: мы в истерике. А публика — в восторге. Она аплодирует, серьёзно, о да! шедевр!
   
Вторым ужасом нашего городка стал парень, читавший палиндромы. Он, значит, читает, а я автоматически уточняю их — переворачиваю и проверяю правильность. И обнаруживаю, что они ни черта не сходятся! Он читает — с дико выпученными глазами — «Я сам мяса!» (это по-белорусски, именно «мяса», а не «мясо», тут всё правильно). Я переворачиваю и получаю: «А сям мася». Подхожу, спрашиваю, в чём дело. Он говорит гордо: «А я вышел за рамки традиционного палиндрома!» Всё, абзац. До свиданья, логика, прощай, смысл. С такими рассуждениями любую фразу можно палиндромом обозвать и объяснить, что она — за рамками.
  
Тут, кстати, отмечу оффтопом, что довольно престижную премию «Дебют» в номинации «Поэзия» получают чаще всего именно верлибры, причём на редкость бессмысленные и бездарные. Последняя премия — тому явственный пример, да простит меня лауреат.
   
После этого фестиваля я долгое время пребывал в уверенности, что верлибр — это говно (простите!) и что этот жанр не имеет права на существование в русской культуре. Но потом я редко-редко стал натыкаться на хорошие верлибры. Я просто ловил себя на мысли, что та или иная вещь мне нравится.
   
Конечно, верлибры «пошли в народ» от Уолта Уитмена. Они были и раньше, но Уитмен создал стиль классического верлибра как такового. В частности, известная его книга «Листья травы». Но Уитмен, Эмили Дикинсон и другие — это традиционалисты американской школы. Внедрить верлибр в русскую школу очень непросто, потому как русской традиционной поэзии изначально много ближе белый стих — если говорить именно о нерифмованной поэзии. Напомню, что в белом стихе обязан присутствовать размер.
   
Что же такое хороший верлибр? Этому сложно дать определение, ведь законов в верлибрах, по сути, нет. Правила хорошего верлибра:
   
— как можно меньше лишних слов;
   
— желательно присутствие игры слов, остроумия и других приёмов «украшения», не требующих размера и рифмы как обязательно составляющей;
   
— чтобы смысл был, блин!
   
Природоописательные верлибры из серии:
         
Как прекрасен лес!
          Хорошо вдвоём на зелёной травке!
          Время проходит
          И
          Мы спим...
              — идут лесом. Это чушь собачья.

   
Что ж, наболтав много-много лишнего, стоит, наверное, привести примеры того, что я считаю неплохими верлибрами.
   
Замечательные «игровые» верлибры иногда пишет санкт-петербургский прозаик, поэт и переводчик Сергей Вольский.

        «Глупышка» — вздохнул я,
        смущенно за ней наблюдая
        и удивляясь безмерно,
        с какой прекрасной беспечностью
        несла она взор,
        смягчая его улыбкой
        такой ослепительной,
        что можно было растаять.

        Как убежденно
        она рассуждала о модах,
        о драгоценных камнях,
        о французском кинематографе,
        о новом альбоме ансамбля «Би джиз»,
        о личной жизни Феллини
        и об упадке нравов
        современной молодежи!

        «Глупышка!» — вздохнул я,
        к ней в мечтах устремляясь...
        Будь я морем бескрайним,
        я бы к ее ногам
        выплестнул лучший янтарь
        из тайников души;
        будь я горным орлом,
        я бы звезду ей принес
        из созвездия Девы;
        будь я самим Феллини,
        я бы предложил ей
        главную роль.

        «Глупышка!» — вздохнул я,
        в мечтах зайдя
        так далеко, что самому
        стало неловко.

        И тогда
        она повернулась ко мне
        и безмятежно спросила:
        «Скажите, пожалуйста, почему,
        когда вы смотрите на меня,
        у вас такой глупый вид?»

   
На самом деле — великолепно остроумное стихотворение, в котором так тонко и очаровательно подобраны слова, что не обращаешь внимания на то, что оно нерифмованное.
   
Из того же Вольского — совершенно другое стихотворение:

        Время требует дела.
        Мастера словоблудия
        сходят с трибун
        под гробовое молчание.

        Солист с серьгой в ухе
        требует дать ему стену,
        в которую можно вбить гвоздь...
        Но, как выяснилось теперь,
        мы возводили картонные стены,
        в которых не держатся гвозди.
        Найти хотя бы забор,
        который бы выдержал тяжесть гвоздя
        вместе с верёвкой
        и обмякшим телом того,
        кто уже потерял надежду
        найти подходящую стену,
        в которую можно вбить гвоздь.
        Но, как выяснилось теперь,
        ради спокойствия тех,
        кто в руках никогда не держал гвоздя,
        мы возводили каменные заборы,
        о которые гнутся
        самые крепкие гвозди.

        А где-то
        на другой половине земного шара,
        где есть подходящие стены,
        но, вероятно, гвоздей не хватает,
        музыканты «Красной бригады» —
        популярнейшей из рок-групп —
        расчехляют свои инструменты
        и яростно в стены вбивают
        трассирующие пули.

        Пули похожи на гвозди —
        только без шляпок.

   
Опять же, слова подобраны просто филигранно. И больше тут сказать нечего.

   
Довольно часто верлибр превращается в афоризм: собственное, он таковым и обязан являться, кажется мне. Как пример, привожу верлибр Евгения Харитонова «Уважайте критиков».

        Уважайте критиков!

        Они лучше вас
        знают, каково это —
        не быть поэтом.

   
Получается вещь, которая добирается до слушателя (читателя) и несёт в массы некую идею.
   
Изредка мне попадаются неплохие переводные верлибры, как, к примеру, нижеследующий текст Уильяма Лоуэнфелса (перевод В.Рогова):

        И не думайте будто
                искусство
        вот этот актёр
                говорящий
                вон с тем
        в глубине сцены.

        Оно
                третий
        которого вы не видите
                говорящий
        вон с тем за кулисами
                которого вы не слышите.

   
В общем, что я вам скажу. Верлибр, по сути — афоризм. Просто длинный и разбитый на строки. В нём должна быть и-де-я. Повторяю: и-де-я. А не набор слов. Зарифмованный набор слов ещё можно с горем пополам назвать стихотворением, но незарифмованный набор слов не имеет к поэзии никакого отношения.
   
Посему: если вы написали верлибр, подумайте, не ждёт ли его мусорка. 95% — что ждёт. Дай Бог вам попасть в 5%.