Все, что может быть сломано, будет сломано.

Джефф обреченно выдохнул и уставился на Чаквас. К физической боли он привык — когда у тебя синдром Вролика, перелом воспринимается как обычный синяк. Чувство вины давило гораздо больше.

— Ты как? — спросила Чаквас. Глаза пристально наблюдали. — Может, дать тебе обезболивающее?

— В порядке.

— Ни одной шутки за сегодня. Не похоже на «порядок».

Джокер стиснул зубы. Главное не переборщить: перелом челюсти сейчас не лучшее решение. Но, черт! Сколько можно! С тех пор, как он сорвался, все только и делают, что жалеют его. Любого другого отдали бы под трибунал. Ну, или, как там делается в Цербере? Расстреляли бы. Да, точно. Расстреляли.

Джефф даже улыбнулся. Какое заманчивое слово! Всего секунда и никаких проблем!

Расстрел. Или, хотя бы, штраф какой-нибудь — смягчат за то, что он высококлассный пилот. Но никак не поддержка. Как будто он в кружке анонимных алкоголиков, а не на военном корабле. А больше всего раздражает Шепард.

Кажется, это началось сразу после ее высадки на Алкеру. Да, точно. Именно это и послужило поводом.

Джеффу вообще не нравилась идея с попыткой заглянуть в прошлое. Еще больше злило, что Шепард решила пойти одна.

— А если что-то случится? Ну, там геты какие-нибудь? Жнецы? Коллекционеры? Да мало ли у тебя врагов?

Шепард сидела в кресле второго пилота. Как обычно, казалось, совершенно не слушала, думая о чем-то своем. Но, когда Джокер спрашивал или нуждался в совете, она точно знала, что сказать.

И на этот раз знала. Хотя взгляд и был сосредоточен на только ей известной точке чуть выше иллюминатора.

— Все будет хорошо, — сказала коммандер, — по крайней мере, не плохо.

— Возьми хотя бы Гарруса.

— Он не любит холод. Не хочу, чтобы кто-то зудил под ухом. Как на Новерии, — добавила она еле слышно.

Джокер от этих слов вздрогнул. Новерия! Подумать только! Ведь это было почти четыре года назад. Он почти уже и не помнил тех дней: одновременно тяжелых для вселенной и наполненных дружеской поддержкой для него. Тогда, на фоне всеобщей катастрофы Шепард сумела создать на корабле настоящую семью. С маленькой поправкой на то, что каждый ее член мог убить десяток гетов.

Потом семья распалась. Для них все произошло почти четыре года назад. Но Шепард, вспоминая Новерию, начала говорить тише. Несмотря на все ее способы психологической защиты — а, может, потому что коммандер доверяла Джокеру — было видно, как она переживает. У остальных было четыре года, чтобы отдохнуть и подготовиться к новой волне событий. А Шепард бросили из огня в полымя. И все это только из-за него.

Закон Джокера.

Если ты можешь кого-нибудь подставить, обязательно это сделаешь.

Джефф сильнее надвинул на глаза кепку.

— Шепард. Ты можешь врезать мне.

Он пытался сказать это непринужденно, но голос получился хриплым.

— Что?! — коммандер напрочь забыла о пресловутой точке выше иллюминатора. Теперь ее глаза уставились на пилота. — В каком смысле, лейтенант?

— Ну, ты можешь мне врезать. Я привык к тому, что что-то ломаю, и… ну, в общем, вот, — теперь кепка закрывала половину лица. Больше всего он хотел, чтобы никто не заметил, как покраснели уши.

— Я не понимаю тебя, Джефф, — Шепард пристально изучала его глазами.

— Что тут не понятного?! — вспыхнул он. — Просто ударь меня!

В любой другой момент Джокер сказал бы, что самое время делать фото. Растерянная коммандер Шепард — такое разойдется в экстранете в считанные секунды. Но теперь было не до шуток. «Дурак! — подумал он. — Идиот! Что еще умного скажешь, а?».

Если ты можешь ляпнуть глупость, обязательно сделаешь это.

Тут уже закон не только Джокера. Тут жизни.

На помощь пришла СУЗИ. Хотя трудно было назвать это «помощью».

— Шепард, — сказала она, — рискну предположить, что слова Джеффа связаны с чувством вины по поводу произошедшего три года назад.

— То есть, когда я… — договаривать не имело смысла.

— Заткнись, СУЗИ, — буркнул Джокер, — не видишь, тут человеческий разговор.

— Мои характеристики, — начала было СУЗИ, но что-то заставило ее остановиться, — хорошо, — заявила она, — отключаюсь.

— Это правда? — спросила Шепард чуть позже. — Ты переживаешь из-за… из-за этого?

«Да уж, — подумал пилот, — ерундовая причина». Убил своего командира. Первого Спектра-человека и спасителя Цитадели. И, если даже не убил. Вырвал три года жизни. За такое не прощают. Он бы не простил. Даже ее, наверное, не простил бы. А она смотрит так удивленно, будто все дело в украденном сэндвиче.

— В общем, да.

— Глупости, — Шепард поднялась с кресла и зевнула, — пойду высплюсь. Разбуди меня, когда подлетим к Алкере, — потом взглянула на него сонно, подумала, и, решив, что сказать все-таки стоит, продолжила: — не переживай так. Управлять кораблем было твоей работой. А моей — выручать твой зад. Эй, никаких проблем, ладно?

— Ладно, — буркнул Джокер, подумав, что его работой было выполнять чертовы приказы. Неужели, так сложно?!

А потом все это началось.

Шепард вздумалось вдруг проявлять заботу. «Ты как, порядок?», Эй, чего-то ты совсем затих?», и, его самое нелюбимое: «Ты все еще думаешь об этом, верно?». Черт! Да ее как будто прорвало. Открылась мамочка с этими вечными притязаниями: поешь, ложись спать, и — что там еще? — наверняка было что-то про «надень шапку».

Джокер отчаянно старался пропустить ее слова мимо ушей. Но чем больше хотел замять дело и оставить чувство вины исключительно для себя, тем сильнее Шепард стремилась влезть к нему в душу. Приходила ночью, приносила кофе, болтала то об одном, то о другом.

А Джеффу оставалось только натягивать на глаза кепку и делать вид, что все нормально. Только вот выходило дерьмово. Порой даже казалось, будто нет никакой Шепард. Будто она действительно умерла тогда. А он спился. Подох, как последний бродяга, и попал в ад. Имеет смысл. Ночные визиты Шепард — страшнее любого раскаленного котла.

Джокер терпел как мог. Но потом это стало невыносимо. Шепард тогда рассказывала что-то о Миранде:

— Поверить не могу, что она до сих пор лояльна к Призраку. Мы вынуждены на него работать, но это вовсе не значит… эй, а ты что на этот счет думаешь?

— Ничего, — буркнул Джокер. Он из последних сил сдерживал накопившуюся злость.

Шепард поглядела на него хмуро.

— Ну, надо же, — сказала она, — у местного комика совсем не осталось шуток. В чем дело? Обиделся, что СУЗИ обошла тебя в остроумии.

— Была ничья, Шепард, — вставила свое слово ИИ.

Джокер молчал.

Шепард нахмурилась сильнее.

— Да что с тобой? Джокер, если что-то не так, ты должен рассказать. Я не могу доверить тебе корабль, если не буду уверена…

— Не волнуйся, — выпалил Джефф. Он не хотел этого, правда, не хотел, — на этот раз я залезу в проклятую шлюпку.

— Ты до сих пор об этом? Я же говорила, что…

— Что ты говорила, а? Что не винишь меня? Что тебе все равно? Черт, ну конечно, тебе все равно. Ты же провалялась три года в коме, или как там? Тебе не пришлось смотреть на все это. На все… когда ты умерла. Черт, да они как с цепи сорвались.

— Прости, я не думала, что…

— Просто уйди, ладно? Я сделаю все, чтобы тот случай не повторился, но… просто уйди.

Закон Джокера.
Если ты можешь быть придурком, обязательно им будешь.

Шепард нахмурилась гораздо сильнее, чем ему когда-либо доводилось видеть.

— Позволь спросить, — ее голос был холодным, но не грубым, — ты только что приказал своему командиру убираться?

— Можешь уволить меня за это.

Шепард молчала. Когда она заговорила, тон был ледяным.

— Я надеюсь, ты осознаешь, что только что сделал. И надеюсь, что до завтра тебе хватит ума все обдумать.

И она ушла.

— Отлично, — проговорил вслух Джокер, — просто прекрасно.

— Возможно, вы захотите обсудить это, Джефф, — предложила СУЗИ.

— Возможно, я захочу, чтобы ты заткнулась.

Он всерьез подумал уйти в отставку. Просто свалить и спиться. На Цитадели легко затеряться и сделать вид, что ничего не было. Самый простой выход. И проверенный. После уничтожения первой Нормандии он сработал отлично.

Но, нет. Конечно, Джефф не сделал бы это. Не сейчас, когда Шепард ввязалась в очередную авантюру с Призраком, Омегой-4 и коллекционерами. Если не он, то кто справится с кораблем? Какой бы «профи» не сел за штурвал, он угробит малышку в первую же неделю.

«Черт, — подумал он, — Черт! Черт! Черт!». Даже не заметил, как с силой опустил кулак на панель управления. Потом еще раз и еще.

Когда Джефф вернулся в сознание, кости руки разломались, наверное, на миллион кусков. И теперь он сидел в каюте Чаквас, надеясь, что его настроение не очень заметно.

Только вот доктор, как и остальные, понимала.

— Что с рукой? — спросила она.

Джокер недовольно хмыкнул. Как будто она не знала! Да все в БИЦ видели, как он наорал на Шепард. А слухи на этом корабле разносились быстрее чумы. Ну, конечно, доктор знала. Идиотский вопрос из вежливости.

— Подрался с панелью, — буркнул он.

— Понятно, — протянула Чаквас. «Все в курсе, Джокер» — сказал ее взгляд.

Осознав, что пациент не собирается продолжать, доктор предприняла еще одну попытку.

— Не знаешь, что не так с Шепард? Ее как будто подменили.

На этот раз вопрос был задан в лоб. На этот раз увильнуть значило еще сильнее распалить интерес. Собравшись с духом, Джокер решил, что лучший вариант — признаться всем, что он — полный идиот.

— Наверное злится, что я сказал ей держаться подальше, — произнес он как можно спокойнее.

— Ты… что?

— Ну, в контексте это звучало по-другому.

«Еще хуже».

— Понятно, — выдавила Чаквас. По растерянному лицу было видно, что это не так, — удивлена, что ты отделался одной рукой.

— Думаете, это она сделала? — Джефф даже не заметил, как выпучил глаза. Чаквас едва заметно улыбнулась.

— Шучу. Впрочем, я бы за такое выкинула тебя через люк.

«Было бы просто прекрасно» — мечтательно подумал Джокер.

— И… почему ты велел ей убираться?

— Может, потому что она только и делает, что ходит ко мне. Все время. Каждый день. Пытается показать, что не винит меня в том… ну, в том случае. Черт, лучше бы просто сказала, что я придурок.

Джефф пожалел, что снял кепку, заходя в лазарет. Как бы хотелось закрыть ей глаза. Как будто все сразу перестают тебя видеть.

Но кепки не было, и ему приходилось глядеть на окаменевшее лицо Чаквас. Около минуты она просто молчала. Потом разочарованно покачала головой.

— Ты всегда был эгоистом, — сказала она, наконец, — но я думала, ты заметишь…

Джокер опешил от ее слов. Заметить? Что?

— Что? – повторил он вслух.

— Если бы ты хоть на секунду перестал терзаться собственным чувством вины и пораскинул мозгами, — голос Чаквас стал необычно грубым, — ты бы понял.

— Да что я должен был понять?

— Шепард ходит к тебе не потому, что беспокоится. То есть и это, конечно, тоже. Но не основная причина.

— Что? — удивился Джокер. Теперь, ему показалось, слова Чаквас имели смысл. Просто раньше он не думал об этом. Оказывается, можно настолько полюбить жалость к себе, что перестанешь замечать все вокруг.

— Она очнулась после трехлетней комы, — Чаквас говорила это тихо, словно боялась, что их услышат, — Альянс отказался от нее. Все, чего Шепард добилась, сошло на «нет». Теперь приходится работать с террористами. Новый корабль и новые враги. И все это нужно принимать, параллельно вступая в неравные схватки и сражаясь за каждую жизнь. От прежней команды почти никого не осталось. А те, кому она доверяла, — Чаквас многозначительно поглядела в сторону, — сказали в лицо, что не станут работать с террористами. Джокер, она просто старается принять это. Она отчаянно цепляется за то, что позволяет удержать равновесие. Когда она начала заходить к тебе?

— После Алкеры, — проговорил он не своим голосом. Ну, конечно! Все дело было не в его глупом поведении. Просто Шепард своими глазами увидела разбитую Нормандию, и это, наверняка, навеяло воспоминания, а потом…

— Черт! — сказал он вслух.

— Кайден отказался от нее, — проговорила Чаквас, — Гаррус думает только о Сидонисе, а ты…

— Прошу ее не приближаться, — голос был сухим и неестественным, — я все понял.

Чаквас одобрительно кивнула. Больше она не сказала ни слова.

***

На следующий день Джокер сидел в кабине, нахлобучив на глаза кепку. Слова Чаквас заставили его посмотреть на проблему по-другому. Но, черт! Столько всего предстояло еще понять!

— Надеюсь, ты все обдумал, — раздался за спиной знакомый голос. Перед носом оказалась кружка кофе. Отлично, она еще первая идет на примирение!

Джокер сумел только кивнуть. Чертовски странное чувство – стыд. Он думал, что избавился от него после академии, когда каждый день выслушивал насмешки: пилот с хрустальными костями – что за чушь? Но как оказалось и ему ничто человеческое не чуждо.

— И каково твое официальное мнение на счет произошедшего? — спросила Шепард.

— Что я был полным идиотом, — тихо заключил Джокер.

— В точку. Рада, что ты понял. А то пришлось бы объяснять по-военному. Дерьмовая штука. Эй, хочешь знать правду?

Джефф кивнул. Шепард присела в кресло и передала ему кофе. А потом снова уставилась на только-ей-известную-точку-выше-иллюминатора.

— Я все еще злюсь на тебя. Иногда. Иногда мне кажется: «Черт, столько усилий зря. И все из-за этого идиота!».

— Правда?

— Ну, не совсем так. Слово «идиот» в солдатской голове звучит обычно более… крепко.

— Вот как, — протянул Джокер, — почему тогда ты говорила, что все в порядке?

— Не знаю, — Шепард пожала плечами, — у меня был курс психологии на программе N7. Но там не оказалось пункта по поводу возвращения из мертвых. Поверишь ли, такую важную штуку упустили?! В общем, сложно понять, как правильно стоит себя вести после случившегося.

— Верно, — кивнул Джокер. Ему почему-то тоже не приходилось встречаться с подобным. Для таких ситуаций не существует общепринятого шаблона. Что ж, кажется, в Альянсе именно этому и учат — импровизировать, — наверное, тебе стоит нанять другого пилота. Я хочу сказать, что не в обиде, просто, если ты не можешь мне доверять…

— Эй, не говори ерунды, - нахмурилась Шепард, - по правде говоря, ты единственный, кому могу. К тому же без тебя нам долго не протянуть. Разобьемся даже не дойдя до Омеги-4. Просто, Джокер, в следующий раз выполняй мои сраные приказы. И не дай ублюдкам схватить нас, ладно?

Джефф опустил кепку так, что она теперь скрывала половину лица. Ну, и к черту! Пусть его лучше никто не видит в таком состоянии. В конце концов, лучшему пилоту галактики не подобает вести себя непрофессионально.

— Принято, коммандер, — проговорил он как можно более непринужденно.

Закон Джокера.

Если ты можешь что-то исправить, твою мать, сделай это.