- …Головы, брюхатые идеями, гробами,
Вселенные, забитые кретинами, рабами,
Привычка стариться, призвание дышать,
Наука ненавидеть, гениальность выживать...
Хуй на все на это,
И в небо по трубе.
Хуй на все на это,
И на хуй по трубе… *

- Стоп! Стоп, вашу маму! – в актовом зале материализовался помятый дядька в не менее помятом пиджачке. Дядьку сопровождало ещё несколько человек, тоже с претензиями на достойную жизнь. Все они явно нервничали. Причём с рождения.

Группа, репетирующая на сцене, заглохла не сразу. Во-первых, многие из её участников давно уже имели проблемы со слухом, проведя полжизни под усилком, другие же тупо никогда и не умели заглохнуть вовремя. Во-вторых, всем просто очень нравилось орать про «хуй на всё на это».

Наконец, все угомонились. В актовом зале старенькой школы повисло некое подобие тишины. Только ещё несколько минут под потолком носилось слабенькое эхо, упорно повторяющее: «хуй… хуй…ху-у-у-й…».

Гитарист аккуратненько свинтил на ноль звучок на гитаре, и та заткнулась окончательно, перестав фонить. Тогда все уставились на дядек в помятых пиджачках. С большим, между прочим, интересом, ибо в зоопарке бывали крайне редко.

- Какого х… что здесь происходит? – спросил дядька у директора школы. Тот очень выразительно глянул на вокалиста, постаравшись при помощи не сильно богатой мимики передать, как долго и в каких именно позах поговорит с ним чуть позже о происходящем. Потом, видимо не слабо вдохновившись, блаженно улыбнулся и ответил:

- А здесь у нас ансамбль школьный репетирует…

- А-а-а! Это очень хорошо, - кивнул дядька, - пусть уж лучше репетируют, чем по подъездам шарахаться…
Басист почти незаметно сдвинул ногой за комбик пакетик с травой и армейскую фляжку страшно представить с чем.

Дядька окинул зал профессиональным взглядом.

- Так. Очень хорошо. Нам подходит. Здесь будет штаб.

- Ух ты! – возрадовался вокалист, рявкнув прямо в микрофон, от чего все собравшиеся вздрогнули и болезненно сморщились, - а что за штаб, за такой?

- Предвыборный штаб,- пояснил дядька, - а вы, мальчики, свободны. Идите-ка, погуляйте.

- Как это «погуляйте»?! – заволновалась группа.

- Молча, блять, идёте и гуляете…- прошептал сквозь очаровательную улыбку директор школы.

- Там холодно! – все дружно закивали на переклеенное скотчем вдоль и поперёк окно.

- А вы не гуляйте где холодно, - по-отечески посоветовал дядька, - к тому же, всегда можно в подъезде погреться.

В итоге, через несколько минут бессмысленного, но вдохновенного спора, все сошлись на том, что школьный ансамбль временно переезжает в комнату за сценой, где обязуется вести себя тише и приличнее покойников на зимнем кладбище, а предвыборному штабу таки - быть в актовом зале.

И там, и тут сразу же закипела бурная деятельность.

В то время, когда по залу развешивались воодушевляющие плакаты с изображением какого-то местного кандидата, чьё лицо было перекошено любовью к родине и пенсионерам, а так же придурковатые лозунги и иконы, в каморке прибивали к стене чёрный флаг анархии, обсуждая «как оно с Машкой, которая ваще всем даёт». На двери написали коряво «no future!!!» и крепко задумались над найденным тут же беззащитным гипсовым бюстом Ильича.
Ещё через полчаса в актовом зале пенсионеры и проститутки разучивали и репетировали по ролям нечто среднее между плачем Ярославны и воззванием Минина к народу. Получалось довольно сносно, сказывался бесценный жизненный опыт.

Тут же, в дальнем углу, мерил шагами прогнивший паркет сам кандидат, заучивая очередную речь. При этом он неосознанно, но всё равно бездарно копировал Гитлера в те времена, когда тот был ещё голодный, злой и никому не нужный.

В каморке же притихли, читая по слогам найденную сразу после бюста книжонку «Сделай бомбу своими руками» ныне покойного издательства «Самый Красный Пионер».

К вечеру, как ни странно, предвыборная активность не только не захирела, а очень даже наоборот.

Оторвавшись от экрана телевизора, по которому почти без перерывов крутили агитационные ролики, поражающие своим идиотизмом даже хронических фанаток низкобюджетных сериалов, кандидат задумчиво заметил:

- А не кажется ли вам, что повторять каждый ролик по два раза подряд – это всё-таки маловато? Народ может не понять.

- Как скажете, можем и три раза…

- А почему не пять? Или, скажем, десять раз, для верности…

- Э-э-э-э, - у помощника забегали глазки, - боюсь, что десять раз подряд мы не потянем по бюджету… мы, вот, ещё с актёрами не расплатились…

- О! Кстати, где эти бляди с театральным дипломом?

- Мы здесь! – выпрыгнули чёрт знает откуда три престарелых деятеля искусств.

- Очень приятно, - кивнул кандидат, - скажите-ка мне, с какого перепугу вы снимаетесь вообще у всех кандидатов? Да ещё и обсираете каждого так, будто они вас трахнули и не доплатили?

- Ну как же, отец родной! – с готовностью откликнулся один из актёров, - мы ж профессионалы, как-никак! Тут же должна быть стопроцентная вера в предлагаемые обстоятельства! Сказали тебе, что ты пенсионер-коммунист – честно веруя обсираешь демократов, а если надо сыграть демократа, так мы так же честно коммунистов проклянём. Всё, что угодно – тока поставь режиссёрскую задачу! А на полшестого играть, извини, родненький, мы не будем, у нас старая школа. Вот.

Тут мимо проскакал один из музыкантов, обитающих в каморке. Стараясь не привлекать к себе внимания, он возвращался к своим, шурша хозяйственными пакетами, набитыми до отказа упаковками селитры, магния и обезжиренного кефира. В зубах он держал внушительный моток бикфордова шнура.

- Так, ладно, - собрался с мыслями кандидат, когда за парнем закрылась дверь, - что у нас там дальше по плану?
Помощник, протерев залапанные очки, глянул в записную книжку с котятами.

- Дальше – посещение детского сада, фабрики аккордеонов и муниципального борделя…

- Что такое «бордель»? – уточнил кандидат, у которого всю жизнь вставал исключительно на конституцию и вопли страждущих справедливости.

- Э-э-э, ну почти как фабрика аккордеонов, тока там бабы пострашнее работают.

- Так. Хорошо. Что я там буду делать?

- Ну, на фабрике – вдохновлять народ на трудовой подвиг, а в борделе – сочувствовать людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию. Только, пожалуйста, очень Вас прошу, не перепутайте, как в прошлый раз.

- Говно вопрос! – привычно пообещал кандидат, - кстати, а что там с детским садом? Время-то уже позднее, наверное, там уже никого нет…

- Что Вы! Все на месте и ждут Вас! Уже вторую неделю.

В это время в каморке…

- Итак, аккуратно снимаем нить…- один из анархически настроенных музыкантов зачитывал самоучитель по взрывному делу, другие, распивая кефир через затяг, выполняли указания, - вытаскиваем гвоздь…

- Ага, вытащили…

- Вместо гвоздя вставляем как можно глубже бикфордов шнур подлиннее…

- Есть, майн официр!.. Что дальше?

- Поджигаем шнур…

«Чирк! Ш-ш-ш-ш!»

- Ой, ребят, а дальше, походу, съёбываемся!..

- Хорошо. А бомбу с собой брать?..


***


- Где наш кандидат?!! Кто видел нашего кандидата?!! - мокрый и ободранный помощник метался над руинами школы. Из его ушей и рта валил пахнущий серой дым, с кожи слетали хлопья сажи.

- Кажется, он был в сортире в тот момент, когда рвануло… земля ему пухом… - сообщили из толпы.

- Какая… глупая смерть, - переговаривались неожиданно осиротевшие участники событий, честно пытаясь не ржать в голос.

- Как же мы теперь? Да на кого же нас теперь? – вопил помощник, посыпая голову тёплым пеплом, - что ж делать-то, люди-и-и?!!

- А пойдёмте к Машке! – предложил бывший директор бывшей школы.

- Это к той, которая ваще всем даёт? – уточнил помощник.

- Ага, к ней! – кивнули актёры.

- Точно! Скидываемся по рублю, и к Машке!



*В тексте использованы стихи Е.Летова "На хуй"