Здравствуйте! Софьюшка снова с вами, по традиции, со статьёй, хотя вы это уже и так поняли. Что ж, перейдём к более интересной части стати.

Тема на сей раз выбрана, на мой взгляд, пока что малоизученная. Многие из нас читали драматические произведения. Где-то имел место любовный конфликт, где-то – конфликт с обществом, где-то – с самим собой. Над многими работами мы рыдали навзрыд. Но всегда попадались среди других работы, где вроде бы и драма через край, и всё по канонам, а фигли, не трогает! Нет, слёзы-то текут, но создаётся впечатление, что их из тебя выжимают силой, специально впихивая в сюжет какие-то тяжёлые подробности. Вот тогда-то мне и захотелось составить список тех самых слезовыжимательных сюжетов, которые чаще всего используются, дабы заставить читателя в голос реветь над текстом.

Сразу говорю – сами по себе слезовыжимательные приёмы неплохи, большинство так или иначе фигурировало в моих собственных произведениях. Всё-таки, как говорится, миллионы мух не могут ошибиться – не просто так эти приёмы стали популярными. Я постараюсь предположить, почему именно эти сюжетные коллизии популярны, и каким образом избежать той самой «слезовыжималки», изготовив с помощью этих приёмов вполне годную драму.

Десятое место: суицид.

Что стало катализатором самоубийства героя или героини – не суть важно. Возможно, они лишились всего, морально опустошены и подавлены, а возможно, им просто вовремя не купили собаку. Думаю, вы и сами это знаете, так что разберём немного подробнее.

Когда же сюжет о самоубийстве героя или героини становится банальной слезовыжималкой? В тот самый момент, когда начинает превозноситься красота суицида, так, словно это что-то хорошее. Реалистический взгляд на суицид, как показывает практика, мало кому интересен. Зачем показывать действительно сломленного человека, когда можно рассказать, как не понятые обществом герои умерли, точно уснув, с улыбкой на устах, после дозы яда? Как правило, будет трогательно описываться реакция родных и знакомых в духе: «Как же мы без тебя будем жить!», обстановка всех вещей в комнате, которые «стали теперь ненужными» и тому подобные слезливые моменты. Чем больше их будет, тем, видимо, слезоточивее.

Пример слезовыжималки:

Небрежным движением руки Малыш откинул с лица длинную чёлку, слегка задев пирсинг в левой брови. Тяжело вздохнув, он посмотрел сначала куда-то вниз, затем на стоящего у трубы Карлсона.

- Ты готов? – спросил Карлсон, - Твоя семья не примет нашу любовь. Они никогда не позволят нам быть вместе.

Малыш через силу улыбнулся:

- Я знаю, любимый, знаю…

Они взялись за руки, после чего, расправив невидимые крылья, полетели с крыши – не вверх, как прежде, а вниз…

- Ну почему, почему я не купила ему собаку? – рыдала после мама Малыша, прижимая к груди ставшую ненужной любимую футболку сына.

Используется в качестве слезовыжималки юными романтичными существами, которые ещё не до конца осознают, что самоубийство не равносильно тому, чтобы просто встать и сбегать за хлебом. Скорее всего, причина популярности кроется в том, что герои, покончив с собой, по мнению таких писательниц и писателей, бросают вызов обществу. Как же сделать этот приём не таким слезовыжимательным?

Убрать все слезливые подробности в духе «ставших ненужными вещей» и вселенской скорби по героине или герою. Равно как и всемирного равнодушия. Пост-суицидные ситуации вообще очень опасны в этом плане, потому как достоверную реакцию окружения описать очень трудно. Просто помните – все люди разные, не все станут рыдать по ГГ. Также убрать излишнюю красоту суицида. Показать пустоту в душе героя, продемонстрировать то, насколько ему не хочется жить. И желательно дать ему достойный повод. Или же пояснить, с чего бы вдруг такая реакция, если герой решил покончить с собой после смерти любимого хомячка.

Девятое место: проблемы в семье.

Ах, кто из нас в своё время не ругался с родителями, говоря, что им никогда не понять наших тонких душевных переживаний! Как следствие, эту проблему очень часто отражают в произведениях. Родители в таком случае служат дополнительным злобным фактором. Наиболее популярны такие типажи: мама-шлюха, таскающая в дом одного мужчину за другим и шпыняющая сына или дочь, пьяница или наркоманка, готовая продать ребёнка на органы за одну бутылку или дозу, папа-насильник, насилующий дорогое чадо. В особо критических случаях – всё и сразу. Если речь идёт о богатой семье, то более характерны родители-деспоты, всё решающие за своих детей и совершенно не обращающие на них внимания. Естественно, потом родители раскаются – или исчезнут из повествования навсегда, дабы не мешаться.

Пример слезовыжималки:

Рыдая, семнадцатилетняя Алёна закрывала руками голову:

- Мамочка, пожалуйста, не бей меня! Я же тебя так люблю! Ты у меня самая хорошая, любимая!

Раздражённая женщина, не слушая дочь, продолжала наносить удары, и крики Алёны, разбиваясь о потолок, терялись где-то в стенах равнодушного дома. Никто не хотел прийти на помощь бедной девочке, и ей оставалось лишь плакать, умоляя маму остановиться…

Неожиданно испуганная мама замерла:

- Что же я делаю… прости меня, прости, я больше никогда не буду пить и буду всегда тебя любить! – и она бросилась целовать зареванную Алёну.

Когда вы видите такое развитие событий, советую посмотреть на реакцию детей. Они выросли самостоятельными и способными за себя постоять, достаточно сильными снаружи и старающимися не обращать внимания на родителей, смирившиеся с их поведением? Расслабьтесь, слезовыжималки здесь нет. Скажите, вы злитесь на солнце, когда оно заходит за горизонт? Скорей всего, ребёнок, выросший в подобной семье, будет считать таких родителей нормой. Потому что вряд ли у него была до более-менее сознательного возраста возможность увидеть что-то иное. Конечно, если родители вели себя так не всегда, а только после какого-то изменившего их жизнь события, то этот фактор несущественен. А вот если вашему взору предстаёт нежный наивный цветочек, который вырос в семье не просыхавших с её рождения алкоголиков, то впору забеспокоиться. Этот цветочек не способен сам себе сделать чай, рыдает и пугается при виде пьяной мамы, хотя является здоровенной кобылой/лосем, который может одним щелчком отправить любого соперника в нокаут, что и делает с большим успехом? Поздравляю: вы слепили слезовыжималку. Нет, люди, конечно, бывают разные, но в трогательную детскую любовь к «мамочке» и несамостоятельность взрослого существа при таких родителях верится слабо.

Если эта тема не является основополагающей в вашем произведении и добавлена просто «для трагизЬму», чтобы потом убрать родителей из повествования навсегда или же заставить волшебным образом исправиться, то лучше не столь сильно сгущать краски. Подросткам куда ближе и понятнее привычное «Я не пущу тебя гулять!», чем какие-то инфернально жестокие зарисовки. Поверьте, это не лучший фон для произведения. Это одна из тех проблем, о которых либо писать серьёзно, либо деликатно умалчивать. Пишете действительно о проблемах человека с семьёй? Флаг вам в руки. Но не стоит таких родителей давать герою, который, к примеру, попадёт в другой мир (до того поругавшись с родителями ровно одну страницу), а после, вернувшись, будет задушен в их объятиях со словами: «Прости меня, сынок, я больше никогда не буду пить/курить травку/тебя трахать!». Конечно, это ваше дело, что писать, но так избежать слезовыжималки будет легче.

Если же вы решились взяться за столь непростую тему, могу порекомендовать лишь одно: будьте аккуратнее с характерами и слезливыми подробностями. Слишком легко скатиться в то неприятное состояние, когда автор словно вылезает со страниц произведения, трясёт читателя и приговаривает: «А почему ты не плачешь?! Плачь, это трагично!».

Восьмое место: неразделённая любовь.

Как уже упомянуто в предыдущем пункте, все мы были подростками. И все мы, скорей всего, когда-то влюблялись без взаимности. Или придумывали себе такую влюблённость, чтобы ничем не отличаться от сверстниц. Парни этим реже страдают, но всё же. В любом случае, эта тема, опять же, популярна, ибо «у всех было, все знают». Перенося свой личный опыт на текст, юные читательницы, как правило, испытывают искреннее единение с героиней или героем. Мол, у меня так же грустно было!

Признаки слезовыжималки в таком случае – то, что героиня или герой двадцать четыре часа в сутки не спит, не ест, исключительно страдает от несчастной любви и не находит себе места.

Пример слезовыжималки:

Она сидела на кровати, ничего не видя перед собой о слёз. Красивое личико исказила гримаса страдания, а нежные, словно лепестки роз, губы повторяли его имя.

- Почему ты не любишь меня, Хулио, почему?!

Вот уже третий час она не могла перестать думать о нём. Рыдая, она прижимала к себе подушку, но ничего не могла поделать: сердце рвалось наружу трепетной птицей, стремящейся сломать клетку глупой плоти…

- Я люблю тебя, о Хулио, люблю!

При желании «её» можно заменить на «его», не суть. Так что же делать с подобным текстом? Пожалуй, нужно постараться не столь сильно романтизировать любовные терзания. Как когда-то высказался в одной книге по этому поводу Дмитрий Емец (цитата настолько неточная, что почти не цитата): «Он сидел и совсем не поэтично чавкал, чем вводил её в состояние ступора. Влюблённым не положено чавкать: им положено петь серенады и умирать от любви» (с). Пусть герой или героиня действительно попытается отвлечься, попробует читать книгу или играть на компьютере… Но, предположим, вам по сюжету и стилю необходима именно такая, сладко-возвышенная сцена. Что сделать с ней? Аккуратно вырезать из неё все повторяющиеся слова и действия в духе «Я тебя люблю, я жить без тебя не могу, умру, умру». Чем чаще повторяешь какое-то слово, тем слабее его воздействие. Это как с вечной фикбуковской клизмой: если в первом тексте она шокирует, то во втором уже вызывает недоумение, а в третьем – зевоту. Так и первое «люблю» будет воспринято правильно, а десятое – с равнодушием и скукой. Также не стоит делать эти страдания основной идеей всего повествования в случае, если ваша история статична. То есть, характер героини (для героя тоже применимо) с течением времени не будет развиваться, она замаринуется в одном состоянии и так и будет весь текст неподвижно страдать, а потом в финале неожиданно разлюбит или же так и останется страдать. В первом случае лучше показать, как она постепенно разлюбила свой объект обожания – не сразу, не в одну секунду. Во втором – придумать что-то в качестве основного сюжета, потому как даже тем, кто в своё время пережил несчастную любовь, не очень приятно наблюдать за чужим плачем Ярославны.

Седьмое место: убийство милой зверушки.

И снова мы, отстранившись от романтических драм, вернулись к драмам жизненным. Многие из нас любят животных (те, кто не любит, конечно, не будут плакать при реализации этого пункта). Итак, суть его такова: берётся милая зверушка в количестве одна штука – и зверски убивается. Чем более жутким способом погибнет несчастное создание, тем лучше. Естественно, будет подробно описан процесс умерщвления бедняжки с лексикой по типу «несчастные глазки», «маленькие лапки», «крохотный хвостик», «испуганная мордочка». Признак слезовыжималки – подробное описание смерти животного, при этом акцент будет сделан на том, что зверушка ни в чём не виновата: вряд ли кого-то хоть раз трогало, когда описывалось, как охотник убивал набросившегося на него волка.

Пример слезовыжималки:

Тоненькие лапки крохотного пушистого щеночка подламывались, но он упрямо пытался встать: глупенький крошка не понимал, почему его лапки стали красненькими и плохо двигаются. Его глазки, устремлённые на жестоких мучителей, словно бы спрашивали: «за что? Я же ничего вам не сделал!». Но этих извергов не волновали страдания малюсенького существа: они, безжалостно хохоча, снова занесли над ним устрашающих размеров нож, который казался больше самого крохи…

Если ваша цель – выдавить у читателей любовь к животным, то лучше не трогать этот приём: о том, что животных нужно любить, можно рассказать более гуманными способами. А ужас, повторяемый из раза в раз, перестаёт быть ужасом. Признавайтесь, сколько вы читали таких вот историй в духе: «Я бедный маленький котёночек, умерший с голоду у вас под дверью» или «Я же такой хорошенький, я всех люблю, я просто хочу жить!». Как говорит одна моя подруга, положительный пример всегда лучше отрицательного: если хочется, чтобы люди любили животных, лучше показать, как здорово их любить, а не как плохо не любить. Надеюсь, вы поняли, что я хотела сказать.

Если же вы хотите показать человеческую жестокость, то показывайте жестокость, а не то, какой несчастный щеночек попался мучителям. Опишите их лица, то, какие они, эти мучители. А не прописывайте кучу уменьшительно-ласкательных суффиксов: если переборщить, они теряют свою силу.

Шестое место: смерть ребёнка.

А вот детей, по глубокому убеждению большинства, должны любить все. Это аксиома. Так как я тоже люблю детей, то не могу пройти мимо этого приёма. Итак, по аналогии с предыдущим пунктом – берётся ребёнок, и с ним делается то же, что с той самой милой зверушкой. Сюда же – издевательство, вплоть до изнасилования, над теми самыми детьми. Так как здесь очень многое совпадает с предыдущим пунктом, не стану расписывать подробнее. Скажу лишь одно: постарайтесь не браться за избитое «Мама, я же тебя люблю, почему ты сделала аборт и меня убила?». Этих историй уже слишком много. А что бывает с часто используемыми вещами? Правильно, они изнашиваются и становятся непригодными. Острые социальные темы лучше выражать менее избитыми способами и словами. Какими? Тут на ваше усмотрение.

Пятое место: типа реалистичное изнасилование.

И сразу же мне зададут вопрос не в бровь, а в глаз: почему реалистичное изнасилование оказалось в этом списке выжимающих слёзы приёмов? Вроде бы достаточно редкое явление. Однако слово «типа» поставлено не просто так. Зачем же оно стоит? Сейчас поясню.

Все попытки изобразить суровый реализм выглядят как компиляция всех самых ужасных мифов об изнасилованиях, какие только можно придумать. Преувеличиваются и последствия. Герой или героиня может умереть от хомячкового гриппа, потому что насильник на них случайно чихнул, ощутить его сперму в своём желудке (популярно при анальном изнасиловании) и почувствовать, как кишечник норовит выпасть через горло. Популярно, наверное, из-за того, что насилие привлекает. Любопытно же посмотреть «со стороны», понимая, что это происходит не с тобой.

Пример слезовыжималки:

Он кричал, пытаясь вырваться, но насильник был неумолим: с силой он потянул юношу за локоть, сломав ему руку. Невзирая на крики жертвы, мужчина продолжал своё чёрное дело: его огромный член разорвал задний проход парня напополам, и на землю водопадом хлынула кровь. Он долбился внутрь с такой силой, что разрывал до дыр кишечник, заставляя тот кусками выпадать через рот парня (дальнейшая запись вырезана цензурой, ибо у Софьюшки кончились нервы).

Нет, противных ощущений никто не отменял, равно как и боль, психологическое унижение и всё остальное. Но преувеличение, я считаю, выглядит в этой ситуации неуместно: пытаешься быть реалистичным – будь им до конца. Пишешь социальную рекламу, чтобы усилить понимание того, что это отвратительно?.. Пиши как писалось, флаг в руки и так далее – сама не считаю изнасилование чем-то «милым» и тому подобное. Но если только ради трагизма преувеличиваются последствия, даже самая тяжёлая ситуация начинает выглядеть абсурдом. Не преувеличивайте: выходит в результате не трагично, а мерзко.

Четвёртое место: убийство самого полюбившегося героя.

Так поступают те авторы, которые хотят разбавить хэппи-энд главного героя или героини: кто-то из фоновых персонажей, чаще всего вызывающий у читателя симпатию, умирает. Слёзы, сопли, носовые платки. Сам по себе ход неплох, однако в случае слезовыжималки видно, что автору не терпится поскорее убить своего героя. Чем активнее герою перед, скажем, тяжёлой битвой суют в руки фотографию его любимого человека, чем активнее он говорит избитое: «А что ты будешь делать, если я погибну?», чем чаще рассуждает о смерти, тем больше признаков слезовыжималки наблюдается.

Пример слезовыжималки:

Джон с тоской посмотрел на фотографию Мэри. Его не покидали мысли о том, что уже через какую-то пару минут, быть может, его уже не станет. Пара минут – и вся его жизнь обратится в ничто перед неумолимой пулей. Бесполезно просить Бога о пощаде: он сам решает, когда наступает срок душе отойти на небеса. Присев, он тихо шепнул сидящему рядом Джеймсу:
- Передайте моей Мэри, что я всегда любил её! За родину!
После чего он бросился под пули, и вскоре изрешечённое выстрелами врага безжизненное тело медленно опустилось на равнодушный каменный пол.

Как не выжимать слёзы? Не заводить разговоров о жизни о смерти до того, как она случилась, не акцентировать внимание на том, что герой вот-вот умрёт, а убить его внезапно. Почему это будет сильнее по воздействию, чем намёки на его гибель? Потому что сработает на стороне автора эффект неожиданности. Если же подготавливать читателя к гибели героя, он быстро устанет ждать, и в итоге, когда герой, наконец, умрёт, читатель скажет лишь: «Ну наконец-то!»

Третье место: страдания из-за «неправильной» любви.

Может встретиться везде, где есть романтика. Неважно, что не позволяет влюблённым соединиться. В случае слезовыжималки обстоятельства, мешающие их связи, надуманы. Они одного пола, хотя живут в Канаде, Голландии, Америке или Японии (конечно, там тоже будут коситься на парочку одного пола, но если вести себя на людях сдержано, не виснуть друг на друге и не целоваться взасос, то никто не начнёт материть ту самую парочку). Родители не позволяют им быть вместе, хотя им уже по двадцать четыре, травмировать родителей не боятся и у парня есть работа и собственная квартира в соседнем городе. Они живут вместе, но девушка постоянно плачет, потому что не могло ей перепасть такое счастье. Популярно ввиду мнимой романтичности неприятия любви злым и коварным обществом.

Проблема слезовыжималки – всё в том же пресловутом преувеличении. Только здесь добавляется ещё надуманность проблем, их несерьёзность. Подобное уместно, если автор иронизирует по поводу «неправильных» чувств, но вот попытка надавить на жалость таким образом смотрится не очень здорово.

Пример слезовыжималки:

Леголас закрыл глаза, понимая, что невыносимая боль раздирает его изнутри. Нет, никто и никогда не признают эту любовь! Ведь гномы и эльфы – вечные соперники, и его засмеют сородичи, услышав, что он влюбился… в гнома. Полюбил его роскошную рыжую бороду, в которую так и хотелось зарыться лицом, полюбил его коренастое крепкое тело. Но он молчал, хотя и ловил постоянно ответные взгляды, полные благосклонности. Он понимал: общество не примет их запретного союза…

Старайтесь дать героям хотя бы мало-мальски трудную проблему. И главное – хотя бы одну попытку её решить. Пусть попытка будет неудачной, но герои уже будут действительно героями, а не нытиками, плачущими о жестокой судьбе. Если же вы пишете о двух тюфяках по типажу, которые не способны решить собственные проблемы, то постарайтесь чётко обрисовать причины, по которым они даже не пытаются решить проблему. Объясните, почему нежелание решать проблему перевешивает любовь друг к другу. Тогда, правда, тема будет уже несколько другой, но тем не менее, уже появится сюжет. Просто слёзы и сопли со стороны не решающих свои проблемы безынициативных существ вряд ли будут интересны.

Второе место: «Мы расстаёмся, ибо так сказал автор!»

Используется для пущей драмы и редко когда бывает к месту. Герои расстаются потому, что автору не хотелось хороший конец. Как правило, на этом мотивация заканчивается.

В случае слезовыжималки, герои просто расстаются, и описываются после их трагичные думы друг о друге. После они, конечно, сойдутся. Приветствуется подробное описание, как Она сидит на подоконнике и смотрит вдаль, а Он с тоской смотрит на очаровательную открытку, которую Она ему подарила. Хоть какое-то обоснование того, почему герои поругались, отсутствует: они могли расстаться из-за чего угодно, вплоть до того, что парень случайно помял кофточку девушки.

Пример слезовыжималки:

Виктория, всхлипнув, прижалась к холодной стене. Сейчас она была разбита, подавлена, морально уничтожена, и никто не мог бы ей помочь. Она надеялась, что сейчас к ней никто не явится: ей не хотелось, чтобы Викторию Нельсон видели в таком состоянии.
- Генри, о Генри! Я ведь не хотела разбивать твою любимую чашку! – заламывая руки, всхлипывала она. Вампир же в это время точно так же не мог отвлечься от мыслей о ней. Он не понимал: неужели ему довелось влюбиться в смертную? Как такое могло произойти? И как он мог прогнать её, такую сильную, но всё же по-женски хрупкую, из-за какой-то чашки? Но гордость не позволяла ни ему, ни ей просто сказать: «Прости».

Как сделать из этого приёма не слезовыжималку? Первый вариант – дать серьёзный повод для ссоры. Чтобы действительно были какие-то основательные претензии друг к другу. Второй – показать, как пара постепенно охладевала друг к другу и, в конце концов, они решили пожить врозь, но после, в одиночестве, осознали, что друг друга любят. Третий – не играться со словом «расстались»: если уж разошлись, то насовсем. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то счёл ваших героев истериками, у которых настроение меняется, как у старшеклассницы в период ПМС. Впрочем, думаю, что у вас самих получится придумать ещё и кучу других вариантов без моих подсказок.

Первое место: смерть (жестокие пытки) главного героя и/или его возлюбленной(ого).

За время, пока читается текст, большинство читателей так или иначе привыкает к главному герою и тем, кто ему дорог. А потом наиболее популярен такой ход: избавиться от них в финале, обеспечив трагические рыдания тем самым читателям. Или же, что чаще встречается ввиду нежелания авторов убивать полюбившегося героя, попытать его, чтобы показать, как всё плохо.

Если это слезовыжималка, то герой, скорее всего, умрёт немотивированно, просто так. Скажем, его зашибёт упавшая с крыши сосулька. В случае с пытками непременно будет описываться куча леденящих кровь деталей, которые будут забыты сразу же после того, как героя спасут. А вы сомневались, что герой будет спасён?

Пример слезовыжималки:

Он извивался от боли, но его снова и снова били по ногам тяжёлой железной колотушкой, так, что кости жутко хрустели и ломались, раздирая кожу. Сколько времени это продолжалось, он не помнил. Из забытья его вырвал голос любимой:
- Милый, пойдём скорее! У меня есть ключ от камеры!
Едва держась на ногах, он побрёл за ней.

Что же делать? Либо смягчить долю выпавших герою страданий до разумного предела (просто избить до потери сознания и не ломать конечности, к примеру), либо помнить о том, что на раздробленных ногах с осколками от костей далеко не уйдёшь. К тому же, жуткие пытки не везде уместны. Хорошо, если вы пишете, к примеру, фэнтези или исторический роман о временах расцвета Инквизиции, но вот в наши дни писать о применении средневековых орудий пыток странно. Ведь не просто же так, в конце концов, человечество придумало утюги и паяльники! Ладно, это была шутка. А вот второе предложение этого абзаца – нет. И потом, стоит чётко понимать, для чего вы пишете об этой жути. Для усиления конфликта героя с обществом? Хорошо. Для пущего трагизЬму? Лучше не стоит.

Подводя итог моей статье, можно сказать лишь одно: все эти приёмы сами по себе не плохи, однако использовать их нужно, во-первых, аккуратно, а во-вторых, для того, чтобы они служили идее произведения, что-то подчёркивали, а не вставлялись для того, чтобы читатель поплакал. Если даже за самым банальным текстом стоит своя идея – текст перестаёт быть банальным.

Удачи вам в творчестве, дорогие читатели!