Я даже не заметил, как начал забывать. Боль утраты отпускала постепенно. Спустя несколько месяцев навязчивые воспоминания перестали беспокоить меня.

А ведь прошёл всего год. Год, наполненный событиями, привычной борьбой за выживание и… любовью? Нет. Между нами никогда не было и не будет никаких чувств. И что мы искали в объятиях друг друга — я не смог бы сказать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Тем не менее мы часто проводили вместе ночь, целовались в тёмных углах Парфии, когда сталкивались там…

Мы вели себя, как дети. По крайней мере, я теперь так думаю. Мы были слишком беспечны, слишком наивны. А такими могут быть только дети. И только дети могут себе позволить любую шалость, уверенные в том, что наказание будет мягким.

Как жаль, что мы не дети. И жаль, что у нас нет любящих родителей, готовых всё простить.

Нам просто не повезло родиться на Амои. Возможно, чуточку везения, и наши жизни были бы иными?

Интересно, какими же?

Может быть, Рауль руководил бы лабораторией генетики и биотехнологии где-нибудь на отдалённой планете Союза? У него могла быть семья. Или…

Нет, даже сейчас я не могу представить нас вместе в обычной жизни. Наши отношения — это сплошь рефлексия, попытка то ли забыть прошлое за новыми, ранее не испытанными ощущениями, то ли наоборот — вернуть его, повторив ошибки, совершённые другими людьми. Я не знаю, какое из этих утверждений верно.

Да и разве важно это сейчас?

Нет. Больше — нет. Теперь уже ничего не имеет значения, потому что всё бессмысленно.

Прах и пепел усеивают улицы Кереса. Чёрные столбы дыма поднимаются над девятым районом. Трупы сотнями свозятся на свалку за пределами города и остаются там гнить. В ветреные дни вонь костров смешивается с запахом разложения. Но некому морщить нос, ибо Керес мёртв. Только Гардиан уцелел. И то лишь потому, что живущим в питомнике предстоит играть роль подопытных крыс. Крыс будут плодить и размножать, а затем убивать во имя науки.

Но я рад, что уже не увижу, как будет меняться Амои.

Только об одном я сожалею — что, имея возможность сбежать, не сбежал. Я мог бы узнать, что такое истинная свобода, но предпочёл ей рабство. И до конца оставался преданным слугой.

До самого конца.

Сейчас, когда дыхание пламени так близко, я думаю о тех, о ком, как мне казалось, забыл. Целый год прошёл, а я помню, словно это было вчера. Я вдыхаю горячий воздух и слышу треск огня.

Когда-то пламя называли очищающим.

И возможно, очистив меня от сожалений о прошлой жизни, огонь откроет мне путь к иному миру. Миру, в котором мы будем, как дети — наивными, беспечными, беззаботными. Миру, в котором мы будем радоваться каждому новому дню. Радоваться искренне и безоглядно. Как дети.