Отбывая с Амои, я был уверен в том, что с моим коэффициентом интеллекта я не буду испытывать затруднений. Я смогу найти хорошую работу и устроиться с привычным комфортом. Увы, мне не повезло: корабль, на котором я покинул Амои, до конечного пункта меня не довёз. Серьёзная поломка в вентиляционной системе вынудила капитана остановиться на станции А-терры — планеты малоизвестной и, как выяснилось, не особенно гостеприимной. По крайней мере, при попытке узнать, чем можно заняться, мне ответили, что для инопланетных гостей доступен для посещения только центр города Лайат. Иные области планеты для лиц, не являющихся гражданами, закрыты. Из общедоступной информации о планете мне стало известно только то, что на поверхности А-терры практически нет открытых источников воды, из-за чего большая часть планеты непригодна для жизни.

Капитан сообщил, что расчётное время пребывания на орбитальной станции составит не больше пяти дней. Однако ни спустя пять дней, ни спустя неделю мы не покинули А-терру. А через десять дней капитан извинился передо мной и сказал, что «Никта» покинет доки только через несколько месяцев. Именно столько времени потребуется на приведение корабля в рабочее состояние. Звездолёт был старым, и некоторые детали нужно было либо тачать на заказ (но без чертежей за это никто попросту не брался), либо выписывать с завода-изготовителя, что, понятное дело, могло занять немало времени.

Я был последним пассажиром и понимал, что ради меня никто торопиться не будет. Мне на выбор было предложено забрать деньги или ждать.

В любом случае, у меня не было достаточно средств на то, чтобы прожить, не работая, несколько месяцев на незнакомой планете. Катце, конечно, снабдил меня определённым количеством кредитов, но этого бы не хватило на такой длительный срок даже при жёсткой экономии.

Я забрал деньги и на первом же челноке спустился на планету.

Приняв решение остаться на планете, я в полной мере смог оценить негостеприимство местных властей. Попытавшись устроиться на работу, я узнал, что на А-терре весьма своеобразное отношение к «пришельцам». Даже если я гуманоид, даже если у меня IQ гения, я не смогу рассчитывать на приличное место работы, не пройдя полный языковой курс, включающий в себя несколько десятков часов истории планеты, и не прожив здесь трех лет. Если с первым пунктом я мог справиться без усилий, то время оставалось для меня неподвластным.

Но мне ничего не оставалось ничего иного, кроме как попытаться.

Это было почти три года назад.

«Никта» покинула А-терру через четыре месяца после прибытия, а я остался, устроился в мелкую фармацевтическую компанию и на протяжении двух последних лет мою пробирки, колбы и вытираю оптику. Первый год меня не подпускали к лабораториям и на пушечный выстрел. В моем ведении были полы в коридорах, сортиры, холл и кабинеты младших научных сотрудников — работа, которую обычно выполняют временные работники, чаще всего — студенты.

Попутно я получал пособие, как подающий большие надежды иностранец. Мне ничего не стоило выучить их язык, и я свободно владел им, употребляя идиоматические выражения с той же легкостью, как и местные жители. Однако экстерном сдать экзамены здесь было невозможно. Поэтому я был вынужден, как все остальные, высиживать положенные часы, а после сразу направляться в общежитие, построенное специально для таких, как я. Которых, к слову, почему-то оказалось достаточно много. При том, что сама планета и её культура не являлись чем-либо экстраординарным, две с лишним сотни претендентов на гражданство действительно были необычны. Я поначалу заподозрил в них беглых преступников, которым необходимо было где-то «залечь на дно», однако вскоре был вынужден отказаться от этой мысли. Для того, чтобы получить на А-терре вид на жительство, необходимо сделать официальный запрос. После поступления которого личность кандидата тщательно проверялась.

Однако необходимость преодоления таких препятствий была не единственным обстоятельством, которое меня не устраивало в этой планете. Передвигаться по городу я мог только ограниченное количество часов. Но даже если бы в моем распоряжении был весь день, это вряд ли спасло бы меня от скуки. На А-терре был один большой город — Лайат, в котором я, собственно, и жил, и несколько маленьких, расположенных настолько далеко, что сообщение между ними было только воздушное. Говоря «большой», я подразумеваю действительно большой. Лайат был больше Танагуры раза в два. Но занимал он такую площадь лишь потому, что здесь не строились высотные дома. Самое высокое здание в городе — планетарная администрация — насчитывала всего четыре этажа. Из развлечений было доступно несколько театров, в том числе и современные инсталляционные, да несколько более-менее приличных кафе, в которых, впрочем, подавали исключительно блюда местной кухни, которая не произвела на меня никакого впечатления.

Сейчас, вспоминая все эти мелочи и свое собственное раздражение, которое поначалу только нарастало, я лишь качаю головой. Я далеко не сразу смог понять, что А-терра действительно красивый, уникальный мир. Он удивительным образом сочетает в себе ультрасовременные технологии и пасторальную культуру, основой которой является сельское хозяйство. Но ворота на А-терру открыты не каждому. И мне действительно повезло: для меня сделали исключение ввиду особых обстоятельств. Саивх — мужчина, который занимает соседнюю комнату — делал официальный запрос, который рассматривался единым правительством в течение пяти месяцев. Так что я был действительно очень везучим человеком, раз мне удалось получить возможность поселиться на А-терре, не провернувшись ни разу в их бюрократической машине.

Поначалу я недоумевал, что является причиной столь жёстких правил, и лишь недавно у меня появилась возможность ознакомиться с некоторыми местными «достопримечательностями». Одной из них является народ ксеносов, населяющий глубины планеты. Люди, колонизировавшие А-терру, даже не подозревали, что мир обитаем. Лишь добравшись до полезных ископаемых, они выяснили, что кто-то занимается выработками с другой стороны. Наладить контакт с не-а-терранами (как назвали их первопоселенцы) удалось не сразу. Однако, когда между жителями планеты установилось хотя бы бледное подобие понимания, выяснилось, что культура не-а-терран настолько необычна, что люди просто не могли допустить ее исчезновения. Было принято решение об ограничении доступа на планету, а отношения с ксеносами — регламентированы.

Как истинный ученый, который в последнее время пробирки и реторты видел только в одном случае — если их мыл, я был крайне заинтригован. Жизнь, зародившаяся в подземных озерах, радикально отличалась от привычных мне форм, но, несомненно, была разумной. Мне захотелось изучить их или хотя бы присутствовать при контакте, однако это удовольствие было доступно только очень узкому кругу специалистов-ксенологов.

Через год после прибытия на А-терру меня охватила апатия. Я не мог совершенствоваться (нам были доступны только самые необходимые источники информации), моя работа была рутинной и не требовала от меня ничего, кроме механических, повторяющихся изо дня в день, действий.

Но встреча с не-а-терранами заставила меня снова иначе смотреть на жизнь. Благодаря чему сейчас я, в последний раз проведя по монитору салфеткой, уже жду с нетерпением завтрашнего дня. Потому что завтра у меня появится шанс сменить род деятельности.

***

Анел Рудо — высокий, худощавого телосложения, седой мужчина — человек, являющийся одним из ведущих специалистов по ксенологии А-терры. Если бы не мои явные успехи, которые я демонстрировал на протяжении всех трех лет обучения, у меня не было бы даже шанса поговорить с ним. Не-а-терраны и все, что с ними связано, являются предметом изучения, а, следовательно, близко к ним подпускать «случайных» людей никто не собирается. Поэтому Рудо хмурится, изучая мое личное дело.

— Так почему вы решили, что можете принести пользу? — спрашивает он, откладывая папку и поправляя очки. Сложив руки в молитвенном жесте — вероятно, машинально — он выжидающе смотрит на меня.

— Я обладаю довольно обширными познаниями в анатомии, генетике, биоинженерии и, конечно же, физике, химии и биологии, — отвечаю я прямо. Я не собираюсь ему приводить свой послужной список, однако если я скрою эти факты, вполне возможно, разговор закончится очень быстро. Я бы на его месте не стал даже разговаривать с человеком, не имеющим хотя бы базовых знаний о предмете. Но уже следующая фраза ставит меня в неловкое положение.

— Я не глуп, господин Ам, — улыбаясь, произносит Рудо. — У меня фотографическая память, что позволяет мне однозначно утверждать, что я имел уже возможность видеть вас.

Я пытаюсь вспомнить его лицо, но, к сожалению, не могу.

— Не напрягайте свою память, — усмехается Рудо. — Мы останавливались в одном и том же отеле на Судде десять лет назад.

— Параллельно проводившийся симпозиум ксенобиологов, — киваю я, гадая, чем же мне грозит это внезапное открытие. На Судде тогда собралось больше тысячи совершенно разных учёных. В течение двух недель проводились крупные и мелкие мероприятия. Но с ксенобиологами я не общался — это я точно знаю, не мудрено, что я не могу вспомнить его. — Однако как вы можете помнить меня? Я не имею отношения к ксенологии.

— Мне повезло ошибиться залом, и я прослушал несколько в высшей степени интересных лекций по биоинженерии. Среди которых была и ваша, — наклоняя голову чуть вправо, произносит он. — Но вернёмся к нашим проблемам, — Рудо делает небольшую паузу. — Я сказал, что не глуп, — напоминает мне мой собеседник. — Я прекрасно знаю ваши возможности, господин Ам, поэтому не вижу никаких препятствий для того, чтобы задействовать ваш блестящий ум в своих исследованиях. Однако одна проблема у нас всё-таки есть.

— Какая же? — интересуюсь я.

— Я не знаю ваших целей. К сожалению, я не в курсе положения вещей на вашей родной планете, но до меня доходили слухи о политической нестабильности и даже о переворотах, — я киваю, и он продолжает: — Зачем вы здесь, господин Ам?

— Затем, чтобы начать новую жизнь, — пожимая плечами, отвечаю я. — До вас дошли правдивые слухи: на Амои был совершён переворот. И даже не один. Мне пришлось покинуть мой дом, чтобы сохранить жизнь. На моей родной планете больше не осталось ничего, за что можно было бы умереть, не задумываясь.

— Понятно, — кивает Рудо. — И?..

— Звездолёт должен был доставить меня в один из отдаленных миров, не присоединившихся до сих пор ни к одному планетарному объединению, — продолжаю я. — Но серьёзная поломка заставила капитана изменить планы, и корабль застрял в местных доках на несколько месяцев.

— Ясно, — он кивает и прикрывает глаза. — Что ж, — Рудо с громким хлопком закрывает папку с моим личным делом, — я не буду таким же идиотом, как лица, пришедшие к власти на вашей родной планете. Вы можете быть полезным, следовательно, на следующей неделе вы пройдете тестирование, в результате которого мы будем знать, каким объёмом информации и какими навыками вы располагаете. Затем вы пройдёте необходимое обучение. Вы узнаете о не-а-терранах всё, что может вам понадобиться, научитесь распознавать звуки их языка, познакомитесь с их культурой. Впоследствии вы присоединитесь к группе молодых специалистов, которые сейчас проходят начальный курс ксенологии. Потом вы сами выберете для себя область исследований и присоединитесь к кафедре, занимающейся интересующим вас аспектом жизни не-а-терран. У вас есть ко мне вопросы, господин Ам?

— Конечно, — отвечаю я. — Я понимаю свой собственный интерес учёного. Но если на планете развернута столь серьёзная компания по сохранению популяции в первозданном виде, то не-а-терраны должны представлять собой нечто большее, чем просто необычные ксеносы, которых и без них предостаточно.

— Если бы вы не задали этот вопрос, я бы отклонил ваше прошение, — спокойно говорит Рудо. Он вздыхает и, пытливо глядя мне в глаза, говорит: — Ответ на этот вопрос вы получите в процессе обучения. Могу сказать только то, что это — действительно высокоразвитая цивилизация. Они обладают технологиями, которые мы даже понять не в состоянии, не то, что воспроизвести.

— То есть вы их не изучаете, вы учитесь у них? — я действительно потрясён.

— Можно и так сказать, — уклончиво отвечает Рудо. — Пока что мы только подошли к пониманию их языка и немного узнали о культуре. К сожалению, всё это нам приходится делать самостоятельно, поскольку им, создаётся впечатление, нет дела до внешнего мира. Они просто не мешают нам изучать их жизнь, наблюдать за ними и иногда отвечают на самые простые вопросы, — Рудо улыбается, видя моё удивление, — Думаю, в скором времени мы будем обладать достаточным количеством информации об их мире, культуре и языке, чтобы приблизиться к пониманию их образа мысли.

Я кивнул. Это было куда интересней, чем я мог себе представить! Да, я был в обзорной экскурсии по гротам и пещерам, видел необычных земноводных, обладающих настолько совершенными органами дыхания, что они одинаково комфортно чувствовали себя и на земле, и под водой. Но разве мог я предположить, что эти странные существа способны меня чему-то научить? Для меня это была в высшей степени интересная мутация, не больше.

— Я готов, — произношу я наконец.

— Хорошо, — Рудо кивает и улыбается. — Добро пожаловать на А-терру, господин Ам.

Он поднимается и протягивает мне сухую длиннопалую руку. Я пожимаю ее и выхожу из кабинета.

У меня целых шесть свободных дней. Два из которых, согласно плану, я должен потратить на переезд в квартиру, выделенную мне муниципалитетом. Позже, когда у меня появится возможность, я куплю другое, более комфортабельное жилье. Но мне достаточно и этого. Возможно, пока. Возможно, на всю жизнь.

Странно, но я до сих пор ещё вспоминаю Катце. Саивх уже через месяц после заселения завел роман с одной из сотрудниц общежития и периодически интересовался, почему я, с моей внешностью, до сих пор ни с кем не встречаюсь? Для меня это не было загадкой. Потребности в сексуальных контактах у меня нет. Равно как и необходимости в чисто человеческих привязанностях. Я не чувствую себя одиноким, и мне нет нужды в чьем-то обществе…

Однако даже спустя столько лет я не забыл его, хотя в последнее время вспоминаю все реже. Может быть, придет день, когда я забуду о нем совсем. Но вот, что странно: я не хочу этого. Не хочу забывать. Хочу, чтобы эти воспоминания в памяти остались такими же живыми, какими они являются сейчас.

***

Переезд занимает на самом деле гораздо меньше времени, потому что вещей у меня не так много. Однако выписка из общежития затягивается неожиданно надолго. Сначала я должен предоставить справку об окончании обучения и свидетельство о трудоустройстве. Далее следует многоступенчатая операция с перенесением моего имени и всех регистрационных данных в банк данных гражданских лиц А-терры. Затем я провожу около сорока минут в просторном холле, изучая местные журналы и попивая восхитительный местный кофе. К слову, я действительно нигде не пил более приятного тонизирующего напитка. И вот через сорок минут я получаю индивидуальную карточку, с которой должен пойти в общежитие и предъявить ответственному дежурному. Только тогда он закажет для меня транспорт и предоставит характеристику, с которой я впоследствии должен явиться к муниципальному домовладельцу.

К концу вечера я уже выжат, как лимон. Ни один официальный прием в Парфии не смог бы сравниться с бесконечной беготней со справками, свидетельствами, карточками и прочими атрибутами бюрократической машины! Однако теперь я могу со стоном повалиться на диван, стоящий посреди гостиной, и наконец забыть обо всём на свете.

Да, в моей новой квартире есть гостиная и спальня. По сравнению с девятиметровой комнатой в общежитии — это роскошные апартаменты. Мебель, конечно, старая, но добротная. А-терра печется о своих гражданах, как заботливая мамаша. Она готова обеспечить своих жителей всем необходимым. Конечно, при условии, что они ей приносят пользу.

Я чувствую себя, словно во сне. После Амои жизнь на А-терре кажется нелепой фантазией. Иногда мне кажется, что я вот-вот проснусь и окажусь на Амои — в тюрьме, или ещё раньше — в то время, когда Ясон был жив.

Но я не просыпаюсь, потому что не сплю. Просто жизнь здесь течёт по иному руслу. Если на Амои каждый день был насыщен событиями, то здесь это редкость. Я не видел здесь ни одного действительно спешащего куда-то человека. Такое ощущение, что времени у всех здесь достаточно для того, чтобы никуда не торопиться. И я замечаю, что сам становлюсь таким же: всего лишь один день, насыщенный рутинными событиями, явился для меня настоящим испытанием. Я становлюсь таким же медлительным, как и другие а-терраны. Я словно увязаю в какой-то загустевающей субстанции, сквозь которую быстро продвигаться просто невозможно. Словно это действительно сон, от которого я хотел бы проснуться.

Но я не сплю, поэтому и пробуждение невозможно.