Моя жизнь всё так же, как и раньше, является тихой и безмятежной. Она почти лишена потрясений. И даже сделанное нашей группой открытие, перевернувшее с ног на голову представление о не-а-терранах, почти не произвело на меня впечатления. Хотя поначалу я был близок к разочарованию…

Я проработал в институте не больше года, когда наша исследовательская группа сделала сенсационное по любым меркам открытие: не-а-терраны — всего лишь примитивный народ, перенявший чужую культуру, даже толком не понимая её сути. Они были созданы теми, кто населял этот мир раньше, и чьи технологии нас так заинтересовали. Не-а-терраны в самом начале своего существования были обучены языку «ссаклатта» — название, в переводе на человеческий язык значащее «хозяин» или «тот, кто создал». О технологиях, разработанных ссаклатта, они не знают ничего: мозг не-а-терран слишком примитивен, а мышление — ограниченно. Однако, обладая необходимыми нам знаниями языка, они сами того не понимая, дали нам ключ к разгадке, получив который, мы развернули полномасштабные работы по изучению механизмов ссаклатта. Работы проводились в строжайшей секретности и очень быстро. Торопиться нас заставляла возможность потерять время, а вместе с ним и возможность изучить интересующие нас вещи. Не-а-терраны пользовались наследием ссаклатта, поэтому некоторые механизмы уже вышли из строя. К тому же, сколь бы прочными ни были материалы, разработанные этим странным народом, они тоже изнашивались.

Наш институт разросся до невероятных размеров. Власти А-терры привлекли к работе выдающихся ученых с других планет. И снова ритм жизни изменился, всё больше походя на тот, к которому я привык.

Открытия, совершаемые нами практически каждый день, являются чем-то потрясающим. Увы, но при наших скромных — конечно, в сравнении с ссаклатта — возможностях мы не можем их применять. Но на А-терре теперь развивается институт совершенствования, и даже по самым приблизительным прогнозам открытия, совершенные нами, изменят человечество. Они станут очередной ступенькой, поднявшись на которую, мы откроем для себя новый уровень бытия.

Теперь, изучая ссаклатта, я нередко вспоминаю Амои и поражаюсь, насколько сильно изменилась моя жизнь за последние годы. Я покинул Гаран навсегда, хотя раньше даже не думал о такой возможности. Я обзавелся привязанностью, которая так и не ослабела с годами. Я больше не занимаюсь генной инженерией в привычном понимании, но моделирование новых — пока ещё примитивных — организмов с помощью технологий саклатта невероятно увлекает меня.

Можно было бы сказать, что я счастлив. Но, увы, даже сейчас, по прошествии четырёх с лишним лет, я всё ещё надеюсь когда-нибудь увидеть Катце. И эти мысли иногда забавляют меня. Я ведь не знаю даже, жив ли он. Но даже если он каким-то чудом уцелел, как он сможет меня найти? И захочет ли?

В последнее время я замечаю, что, чем больше я увлечён работой, чем больше загадок мне приходится разгадывать, тем чаще я вспоминаю о нём. Это иррационально. Но для человека — пусть даже и искуственно созданного — свойственно меняться, подстраиваясь под окружающие условия жизни. И я изменился.

.Я даже пробовал завести роман и был несколько месяцев почти счастлив. Но, увы, моя невозможность иметь детей делает меня бесперспективной партией для любой а-терранки. В конце концов мы разошлись, повергнув этим обстоятельством в шок всех знакомых. И когда это произошло, я сам был удивлен, что ничуть не сожалею ни о том, что этот роман был, ни о том, что он всё-таки закончился. Я вернулся к привычной жизни так, словно в ней ничего не менялось годами.

Так было до сегодняшнего дня.

Я не люблю бывать в центре города. Четыре года назад, когда я приехал на А-терру, туристы здесь были редкостью. Но в последнее время, в связи с увеличением количества научных сотрудников, прибывших с других планет, члены их семей стали довольно частыми гостями в Лайате. Из-за чего центр иногда напоминал ярмарку: туристы, одетые в яркие одежды, буквально заполонили ту часть города, в которой они имели право находиться не более двух недель. Идентификационные метки, наносящиеся на кожу человека на таможне (и смывающиеся специальным составом там же на обратном пути), давали возможность Службе Безопасности быть в курсе передвижений каждого инопланетного гостя.

Возможно, туристы из числа членов семей работающих здесь учёных были слишком порядочны, возможно, была другая причина, но СБ ещё ни разу не пришлось высылать с планеты излишне любопытных за нарушение границы.

Но даже такие, вполне приличные, законопослушные туристы меня утомляют. Я привык к тишине и совершенно отвык от суеты. Поэтому меня не очень вдохновляет необходимость бывать здесь. Но, поскольку я являюсь начальником кафедры, в мои обязанности входит проведение небольшого собеседования со специалистами, прибывшими на планету для работы под моим началом. Само собой, для этого мне и приходится тащиться в центр города, за пределы которого не аккредитованному специалисту хода нет, будь он хоть трижды гений.

Последнее собеседование закончилось полчаса назад, и теперь я коротаю время в одном из ресторанов, меню которого может похвастаться удивительным для А-терры разнообразием. И цены здесь соответствующие. Наверное, поэтому я люблю это место: все пять залов, как правило, полупустые, и здесь можно заказать даже омара, которые не водятся на А-терре. Этих членистоногих, как и многие другие экзотические продукты (включая растения), получают с других планет и содержат в специальных контейнерах, создавая для них идеальную среду обитания.

Я наслаждаюсь видом из окна на закрывающую горизонт гряду Красных гор. До заката, когда снежные шапки на пиках окрасятся в светло-красный цвет, меньше часа, но туристы уже давно заняли места в кафе и ресторанах, расположенных на верхних этажах зданий, чтобы увидеть это чудо.

— Простите, здесь занято? — неожиданно слышу я.

С удивлением оборачиваясь, я вижу высокого мужчину с серебристо-пепельными волосами. Он в солнцезащитных очках, поэтому я не могу видеть его глаз. Строгий костюм выдает в нем делового человека.

— Здесь предостаточно пустых столиков, — отвечаю я. И чтобы не показаться излишне грубым, добавляю: — Не могли бы вы выбрать другой?

— Боюсь, что нет, — отвечает он, спокойно отодвигая стул. — Закат в Лайате в это время — одно из тех обстоятельств, которые заставили меня посетить эту планету.

— Я рад за вас, — раздраженно бросаю я, делая жест официанту.

Юноша, подошедший к столику, замирает с блокнотом в руке. Его взгляд красноречивей всех слов свидетельствует о том, насколько удивительно для него видеть меня в обществе инопланетника.

— Кофе, пожалуйста, и, — он бесцеремонно разглядывает содержимое моей тарелки, — повторите заказ господина Ама.

Меня не особенно удивляет, что он знает, кто я такой. Но заставляет насторожиться. Конечно, всегда есть вероятность того, что он просто видел меня в новостях (тщательно фильтруемых для передач на туристических каналах). Однако он ведёт себя не как человек, которому просто захотелось познакомиться с местной знаменитостью. Смутная догадка заставляет напрячься каждый мускул.

— Кто вы? — не показывая своего волнения, спрашиваю я прямо.

— Я, конечно, понимаю, что прошли годы, — отвечает он задумчиво, снимая очки и аккуратно складывая их на стол, рядом с бокалом для вина. — Но я всё же надеялся на то, что изменился не так сильно.

Он поворачивает голову и я, наконец, могу увидеть и шрам, который он почему-то так и не убрал, и светло-карие глаза, вокруг которых уже наметилась сеточка морщин.

— Катце… — произношу я и понимаю, что выгляжу донельзя глупо. Мне кажется, что я сейчас очень похож на персонажа дешевого романа, который мне пришлось прочитать в рамках ознакомления с литературой А-терры.

— Обойдёмся без бурных приветствий? — предлагает он, отворачиваясь и глядя на алеющие пики Красных гор.

— Что-то пошло не так? — я вдруг понимаю, что мне интересно всё, что он сможет мне рассказать об Амои. Я хочу это знать едва ли не больше, чем расшифровать древние манускрипты саклатта.

— Нет, — он качает головой. — Мы справились. Юпитер снова потихоньку берёт контроль над планетой в свои информационные руки, — Катце берет в руку вилку и начинает тихонько постукивать ею по столу. — По крайней мере, так было, когда я покинул планету.

— Бежал? — допытываюсь я.

— Юпитер отпустил меня, — Катце едва заметно прищуривается, видимо, пытаясь разглядеть что-то вдали.

— Так я был прав насчет участия Юпитера?

— Конечно, — пожимая плечами, отвечает он. — У кого ещё найдется на Амои столько рук и мозгов, чтобы провернуть все это? — он усмехается. — Резервная копия — маломощная, но вполне способная устроить хаос и разгром. Он нашёл меня, когда я находился в больнице. Общался со мной через дроида.

— Почему ты? — нахмурившись, спрашиваю я.

— Потому что я был единственным, кого он знал. И единственным, до кого смог дотянуться, — Катце умолкает и несколько минут занимается тем же, чем сейчас занят любой другой турист: наблюдает за снежными шапками Красных гор. — С такими ограниченными возможностями он не имел возможности пробиться в тюрьмы: усовершенствованная система защиты просто не давала ему ни единого шанса. А вот больничные дроиды оказались вполне доступны. А тут я! Вот удача! — он кривит губы в усмешке. — Я, конечно, мог отказаться. Но прекрасно понимал, что как и я для него, он для меня — единственный шанс. Другой мне вряд ли выпадет. Так что мы заключили сделку.

— И выполнив свои обязательства, ты был отпущен на все четыре стороны? — догадываюсь я.

— А зачем я ему теперь? — философски отвечает Катце.

— Что, и Блэнкеру ты теперь не нужен? — не могу удержаться я. Видеть Катце спустя столько лет непривычно. Он изменился. Но, как выясняется, моя привязанность к нему от этого ничуть не страдает.

— Он сильно занят, — с недобрым смешком отвечает Катце. — Попался на краже из бюджета и осваивает противоположную сторону тюремной жизни. По крайней мере, так было, когда я уезжал, — добавляет он. — Ещё вопросы будут?

— Как ты меня нашёл? — решаюсь всё-таки я.

— Легко. Капитан «Никты» — мой старый знакомый. Я просил его приглядывать за тобой, и он мне обо всём рассказал через два года, когда снова оказался на Амои.

Юноша-официант приносит заказ Катце, разливает по бокалам вино и, поинтересовавшись не нужно ли нам что-нибудь ещё, удаляется.

— Чем намерен заняться? — продолжаю расспрашивать я. — Полетишь дальше?

— Зачем? — он берет в руку бокал и делает небольшой глоток. — Слышал, здесь намечается что-то грандиозное, так что, думаю, найду, чем заняться.

— И откуда ты только всё знаешь? — не перестаю удивляться я.

— С тех пор, как я узнал о твоем местонахождении, я довольно часто интересовался вашими новостями. А когда сюда валом повалили ксенологи и прочие интересные специалисты, вывод напросился сам собой, — он делает ещё один глоток и морщится. — Не люблю белое вино.

— Катце? — я дожидаюсь, пока он отвлечётся от созерцания местных пейзажей и посмотрит на меня, и только тогда продолжаю: — Почему ты приехал именно сюда?

Он несколько секунд смотрит мне в глаза, потом снова отворачивается к окну.

— А куда мне ещё ехать, Рауль? — тихо произносит он. — В этом мире не осталось больше ничего, ради чего стоило бы жить.

— Я совсем не против стать смыслом твоей жизни, — улыбаясь, предлагаю я, очень надеясь на то, что он воспримет это как шутку.

— Я подумаю, — обещает Катце после некоторых раздумий. — Но потом. Сначала расскажи мне, как есть эту хреновину. В моём любимом ресторане на Амои этих монстров не подавали в упаковке!

И я начинаю ему объяснять, как пользоваться щипцами, потом мы вместе смеемся, когда клешня из его тарелки улетает в окно.

А вечером я с большой неохотой покидаю центр Лайата. Катце ещё почти два года до получения вида на жительство. Он потратил несколько месяцев на то, чтобы узнать обо мне хоть что-нибудь помимо того, что я — местная знаменитость от науки.

Вернувшись домой, я вдруг замечаю, что ощущение сна, которое преследовало меня долгие годы, постепенно исчезает. Я снова бодрствую. Снова чувствую вкус к жизни. Более того, невольно начинаю строить планы, думать о том, сможем ли мы снова быть вместе? Только теперь уже по-настоящему. Примет ли Катце меня? Встреча с ним заставляет ожить те воспоминания, которые, как мне казалось, уже давно поблекли. На самом же деле, они до сих пор яркие и живые. Я улыбаюсь, вспоминая наш «последний раз». Мне хочется ещё раз испытать это. Впрочем, «ещё раз» меня, конечно, не устроит. Я хочу большего. И Катце тоже. В конце концов, он мог поехать куда угодно, но последовал за мной.

Судьба дала нам шанс, которого не было у Ясона и Рики. И я им воспользуюсь.

Какой бы длинной жизнь ни была, она все равно слишком коротка, чтобы упускать возможность обрести счастье.