Лайат встретил Рауля после двухмесячного отсутствия низкими тучами, грозящими проливным дождем. Сильный влажный ветер уже успел загнать большинство туристов в помещения, оставив на улицах только самых любопытных. И еще, наверное, тех, кто устал от толпы. В центре города, единственном месте на планете, куда имели доступ гости А-терры, действительно было негде уединиться. И за это Рауль тоже не любил Лайат.

Те времена, когда самые дорогие рестораны были местом, куда можно было сбежать от людей, заполонявших улицы с наступлением дня, уже давно миновали. Да и сам Лайат теперь было не узнать: уютные пятиэтажки, выкрашенные в пастельные тона, сменились высотными зданиями из современных материалов. Лайат теперь блестел стеклом и металлом. В самом сердце города находился громадный комплекс с многоуровневыми инсталляциями, лекториями и залами, где каждый желающий мог погрузиться в виртуальную реальность А-терры далекого прошлого.

Рауль сам принимал участие в этом амбициозном проекте. Его команда была в числе первых, занявшихся исследованием подземных лакун, обнаруженных несколько лет назад. И именно они обнаружили следы самих саклата, поначалу даже не поняв, что громадный естественный каменный массив — это город, в котором больше полумиллиона лет назад жили представители древнейшей из обнаруженных на данный момент цивилизаций. И открытия, которые были сделаны Раулем во время работы в Ш-кааре (буквально «каменный лабиринт» с языка саклата), были удивительны. Им удалось, наконец, восстановить полный алфавит саклата, благодаря чему ученые получили доступ к материалам, которые сделали возможным очередной шаг к пониманию природы времени. Конечно, речь пока не шла о том, что четвертое измерение через год-другой станет для них родной реальностью, но благодаря этим открытиям, Раулю и тем, кто с ним работал, удалось достичь серьезного прогресса в этом вопросе. Кроме того, они поняли, причину, по которой саклата исчезли с лица А-терры. Расшифровав регистрационные данные, биологи нашли записи о том, что раса саклата начала вырождаться в то же время, когда шагнула на новую ступень развития. Эти удивительные создания научились управлять живой материей. Они перестраивали каменные горы по своему усмотрению, меняя расположение молекул, не прибегая к помощи грубой техники. Они создавали фонтаны, струи которых до сих пор имели причудливые изгибы, а порой выглядели, как отдельные капли, падающие с каменного свода…

Капли.

Рауль поднял голову. Тучи, медленно наползавшие на Лайат с востока, были черно-синими и закрывали горизонт от края до края. Эту ночь придется провести здесь: уехать будет проблематично.

Впрочем, разве он собирался покидать Лайат сегодня?

Свернув в проулок, Рауль успел войти в фойе многоквартирного дома за несколько секунд до того, как на светло-серое дорожное покрытие упали первые тяжелые капли.

Он огляделся. Дом был из тех, которые принято называть респектабельными. Туристам, да и просто прохожим дальше фойе было не пройти: доступ к лифтам и лестнице можно было получить только по приглашению.

Рауль подошел к арке, ведущей к лифтам, и приложил свою идентификационную карту к считывающему устройству. На дисплее появилась надпись «Добро пожаловать, господин Ам». Металлические створки дверей скользнули вправо, и Рауль шагнул в освещенную кабину лифта.

***

За прошедшие несколько месяцев Катце почти не изменился. Разве что стал более раскован, даже позволил себе пару раз улыбнуться во время ни к чему не обязывающего разговора за легким ужином.

Разговора…

Рауль никак не мог отделаться от мысли, что все это отдает фальшью, на которую он уже имел неудовольствие налюбоваться в свое время на приемах в Парфии. Они перебрасывались парой фраз, потом замолкали, делая вид, что очень заняты едой. Но на самом деле довольно быстро выяснилось, что им не о чем разговаривать. Рауль все время вспоминал их первую встречу в Лайате. Тогда казалось, что общих тем для разговора у них множество. У блонди была масса вопросов, а Катце охотно на них отвечал. Но вопросы иссякли, и говорить как-то сразу стало не о чем.

— Как успехи? — Рауль в очередной раз предпринял попытку расшевелить собеседника.

— Рауль, я нервничаю, — неожиданно сказал Катце. Он упорно изучал содержимое своего бокала, машинально постукивая пальцем по хрустальной ножке. — Я уже вырос из того блаженного возраста, в котором можно сделать наивные удивленные глаза, узнав о цели твоего визита.

— У тебя был такой возраст? — Усмешка Рауля отдавала горечью иронии.

— У меня — нет, — легко согласился Катце. — Но я насмотрелся на здешнюю непуганую молодежь. — Он вздохнул. — Если я тебе скажу, что я рад бы прыгнуть сейчас с тобой в кровать и позволить тебе делать со мной все, что вздумается, я покривлю душой.

— Я и не ждал бурного восторга по этому поводу, — признался Рауль.

— Я рад, — после небольшой паузы произнес Катце. — Рад.

— Но я все-таки надеялся, что мы могли бы хоть немного побыть вместе. Действительно вместе, — Рауль сделал мягкий акцент на последнем слове. — Я не собираюсь требовать от тебя больше, чем ты захочешь и сможешь мне дать…

— Я боюсь, Рауль, — перебил его Катце. — Я… Я не могу, — выдавил он из себя, наконец. — Я пытался представить себе, как это будет, но вместо Лайата возвращался в амойскую тюрьму, вспоминал всю ту грязь, все отвратительные подробности пребывания там. Подожди, — он покачал головой, заметив, что Рауль собирается что-то сказать. — Это не значит, что я не хочу. Но… Мне кажется, что я не смогу отделаться от этих воспоминаний.

— Я понимаю, — медленно кивнул Рауль. — Понимаю больше, чем ты можешь себе представить. Я работаю с людьми на протяжении многих лет. Здесь в Лайате все иначе, и я научился принимать в расчет чужие чувства. А что такого? — он с обезоруживающей улыбкой посмотрел на удивленного Катце. — Иначе я бы вряд ли достиг таких результатов в работе. Здесь в отличие от Амои, многое зависит от того, насколько хорошо ты умеешь взаимодействовать с людьми, которые тебя окружают. Сначала я был несколько обескуражен, узнав, что обязан считаться с тем, что моя сотрудница может отлучаться во время важного эксперимента, чтобы поговорить по телефону с больным ребенком. — Он пожал плечами. — Но со временем я научился понимать. Понял даже… Ясона.

Имя блонди, прах которого уже давно развеял ветер, повисло в воздухе, воскресив давние воспоминания. Хотя казалось, что это было в прошлой жизни. Больше того, уже было забыто.

— Это не совсем то, — хмурясь, покачал головой Катце.

— Почему? — Рауль горько усмехнулся. — На самом деле все то же самое. Просто Амои наложило отпечаток на их отношения. Но здесь все совсем иначе. Возможно, если бы им удалось вырваться…

— Ничего бы не получилось, — отрезал Катце. — Они уничтожили бы друг друга, где бы ни находились. Амои тут не причем. Все было в них самих. Отношения — это компромисс. Всегда. Кто-то должен уступить, чтобы они развивались. Эти двое просто не знали такого слова.

— Возможно, — осторожно произнес Рауль. — Но мы сейчас говорим о нас.

— Никаких «нас» нет, Рауль, — просто сказал Катце. — Было общее прошлое, которое держало нас вместе. Я сотни раз спрашивал себя, почему перебрался именно сюда? Почему последовал за тобой? И знаешь, единственная причина тому — общее прошлое. Да, в свое время Ясон выкинул меня на черный рынок, снабдив только добрыми — в его понимании — напутствиями, а я взял и выкарабкался. Забрался на самый верх. И единственное, что могло отравить мою жизнь — и отравляло — это то, что одно его слово может перечеркнуть все, чего я достиг. Я не стал гражданином. Я остался монгрелом. Более того, я остался фурнитуром. Но сейчас все по-другому. Я устал преодолевать трудности. Мне надоело. Возможно, что-то есть в воздухе Лайата такое, что заставляет расслабиться, осознать, что жизнь может быть чем-то еще, помимо постоянной борьбы…

— Катце, — Рауль невольно улыбнулся и покачал головой. — Я все это понимаю. Я и не ждал, что спустя годы ты запросто примешь меня, и мы будем «жить долго и счастливо…»

— «…пока смерть не разлучит», — фыркнув, закончил фразу Катце. — И что ты предлагаешь?

— Попробовать, — честно ответил Рауль. — Я не буду скрывать, меня и самого одолевают сомнения. Я тоже спрашиваю себя, не являются ли мои чувства всего лишь рефлексией. И не будет ли ошибкой связывать свою жизнь с тобой. Но я хочу попробовать. Хочу убедиться в том, что это все — настоящее.

— А если нет? — Катце испытующе смотрел на блонди.

— А если нет, мы постараемся остаться друзьями. Или можем разойтись навсегда. Как ты захочешь, — предложил Рауль. — Но знаешь, я сейчас представил себе, что ты выберешь последнее, и мне стало не по себе.

— Хорошо. Я понимаю, — сказал Катце.

Он умолк, обдумывая услышанное, и Рауль видел, как трудно все-таки дается Катце решение.

— Не обязательно давать ответ сейчас, — тихо произнес он.

— И затягивать с этим до бесконечности, надеясь, что что-то изменится? — со вздохом спросил Катце. — Нет, Рауль. Если я чему-то и научился на черном рынке, так это тому, что есть вопросы, решение которых может подождать, но есть и другие — те, на которые нужно отвечать сразу.

Рауль терпеливо ждал, потягивая из бокала золотистый напиток. На Лайате не рос виноград, зато в изобилии водились пчелы, несколько укусов которых блонди благополучно пережил. Из меда варили совершенно бесподобный напиток ледал. Существовал десяток сортов разной крепости, с различными специями. Конечно, в Лайате можно было купить экспортное вино, но Рауль в последнее время предпочитал ему самый легкий ледал с пряной ноткой тмина. Катце, как вышколенный фурнитур, конечно, привык замечать такие малозначительные вещи, но то, что на столе оказался именно этот напиток Рауля приятно удивило.

— Пойдем. — Катце встал из-за стола, сделав приглашающий жест.

Рауль нахмурился, но последовал его примеру.

Они оказались в спальне.

— Неужели Юпитер позаботился о том, чтобы ты не нуждался ни в чем? — не поверил своим глазам Рауль: такую обстановку не каждый мог себе позволить.

— Юпитер? — скептически переспросил Катце. — Юпитер отпустил меня только потому, что я ему стал не нужен. Но я позаботился о том, чтобы не бедствовать.

Рауль нахмурился и спросил:

— Ты уверен в том, что Юпитер не предъявит тебе счет?

— А ты уверен в том, что на Амои хоть что-нибудь может происходить без ведома Юпитера? — Катце хмыкнул. — В любом случае, если бы он был против, меня уже не было бы в живых. Но, как видишь, я хоть и постарел, но помирать пока не собираюсь. — Он подошел к шкафу, достал вешалку и, повесив ее на дверцу, начал расстегивать пуговицы рубашки. — К тому же, эти деньги я заработал сам, — продолжил он. — Просто переводил на счета в банках Федерации. Если бы была возможность, я открыл счет сразу здесь, но хитрая финансовая политика А-терры лишает нерезидентов такой возможности. Поэтому пришлось с потерей определенной суммы, разумеется, таскать все с одного счета на другой.

— Катце, что ты делаешь? — поинтересовался Рауль, наконец. Монгрел стоял к нему спиной и уже расстегивал брюки.

— Раздеваюсь, — просто и буднично ответил Катце. — Рауль, мы можем годами ходить вокруг да около, и ни на гран не приблизиться к возможности что-то изменить. Но у меня не так много времени, чтобы разбрасываться им направо и налево.

— Времени? — переспросил блонди.

— Конечно, времени, — подтвердил Катце, избавляясь от брюк. Аккуратно повесив одежду на вешалку, он убрал все в шкаф.

— Носки, — произнес Рауль, сдерживая улыбку.

— Носки? — Катце опустил взгляд на свои ноги. — Да. Носки.

Пока он раздумывал, стоит ли избавляться от указанной детали одежды, Рауль просто смотрел.

Да, Катце постарел, но имел до сих пор подтянутую фигуру. Ну, гормональная терапия, допустим, понятно. На Амои жизнь кипела, и Катце был в центре этого водоворота, останавливаясь лишь на несколько часов, чтобы дать организму необходимый отдых. Однако на А-терре жизнь была иной. И даже если бы Катце захотел вернуться к тому полубезумному существованию, он бы не смог. Для этого он выбрал не тот мир. Занимается в спортзале с личным тренером? Впрочем, какая разница как, но Катце поддерживал себя в форме. Единственное, что все-таки изменилось, хотя и не очень значительно — это его бедра. Они приобрели почти женственную мягкую округлость. Ничего удивительного в этом не было, конечно: подавляющее большинство кастратов либо жиреют со временем, либо их тело начинает приобретать некоторое сходство с женским.

Возможно, в другое время Рауль счел бы это не особенно приятным зрелищем. Но сейчас он находил это обстоятельство просто неожиданным. Словно он чего-то упорно не замечал в человеке, с которым прожил долгие годы бок о бок.

— Ну, что? — Катце повернулся к блонди лицом.

Держать себя в руках было сложно. Он знал, чего хочет Рауль. Однако осознавал ли сам блонди, который ни в малейшей степени не изменился за эти годы, что Катце теперь почти пятьдесят. Да, он поддерживал свое тело в тонусе, но несколько месяцев, проведенные в амойской тюрьме не сказались благоприятно на его состоянии. Катце не раз замечал, что по утрам выглядит просто отвратительно. Ему было все сложнее резво вскакивать с кровати, под глазами нередко появлялись темные круги, особенно если приходилось засиживаться за какими-то рабочими материалами допоздна. Поэтому с самого начала он не был уверен в том, что Рауль понимает, насколько велика разница между Катце из его воспоминаний и настоящим.

— Что? — Рауль поднял глаза. И только встретившись взглядом с Катце, понял, о чем тот на самом деле думает, в чем сомневается. — Катце, все не так плохо, как ты думаешь.

— Возможно, — кивнул монгрел. — Но это не меняет дела.

— Не меняет, — согласился Рауль. — Я хочу тебя точно так же, как и пять минут назад. Но не вижу смысла заставлять. Мне бы хотелось, чтобы это было по обоюдному желанию.

Катце, казалось, был озадачен. Видимо, он ожидал совсем другого ответа.

— Ты в курсе, что у тебя сногсшибательные бедра? — с улыбкой спросил Рауль.

— Бедра? — хмурясь, переспросил Катце. — Рауль, это то, от чего я бы хотел избавиться в первую очередь!

— Напрасно, — Рауль подошел к Катце и положил ему руки на талию, а потом плавным движением обрисовал контур бедер. — Я хочу целовать их именно такими.

— Ты извращенец, — констатировал Катце.

— Что поделать, — с усмешкой признал его правоту Рауль. — Мне нравится в тебе все.

— Утром ты будешь думать иначе, — уверенно заявил Катце.

— Утром? — удивленно приподняв брови, спросил Рауль. — Так я могу остаться?

Катце тяжело вздохнул.

— Только для того, чтобы понять, что мой вид утром тебя не возбуждает, — мрачно ответил он.

— Идет, — тихо произнес Рауль, опускаясь на колени.

Катце смотрел на блонди сверху вниз, чувствуя, как его руки поглаживаю бедра. Он ненавидел себя таким, каким стал, но Рауль почему-то смотрел на него иначе. Губы блонди касались кожи бедер очень нежно.

Катце усмехнулся. Какая ирония. Найти счастье на старости лет. А ведь он так старательно от него убегал.

Он отстранился от Рауля, чтобы откинув с кровати серое покрывало, опуститься на мягкое одеяло. Рауль последовал за ним.

Катце смотрел в глаза Рауля, чувствовал его руки на своих бедрах и напряженную горячую плоть между ягодиц. Он боялся. Но уже не так сильно. Со временем страх исчезнет. И тогда он сможет по-настоящему наслаждаться жизнью. И близостью с тем, кто для него уже давно перестал быть блонди. С тем, кого он уже давно считал смыслом своей жизни.

____________________________________

Примечания:

Эта часть не бетилась и написана значительно позже остального текста.
Причиной для написания явился разговор с Taro Amoretti, автором двух иллюстраций к этому фику. Как-то я ему сказал, что у Катце, как у кастрированного мужчины, должны быть бедра чуть шире, чем у мужчины. Артера это заинтересовало, и я написал небольшое продолжение к "В поисках смысла", обыграв этот момент.
Артер сказал, что у него новый кинк.
Что ж, я рад)))