Так в деревне прозвали племенного колхозного быка. Настоящая его кличка была Васька, но эта подходила гораздо больше. Полтонны живого веса, огромное ржавое кольцо в носу и единственный выпученный глаз (где он потерял второй, я не знал) делали его настоящим чудовищем. И вот теперь эта огромная туша неслась прямо на меня со скоростью малого торпедного катера и сворачивать, по-видимому, не собиралась. Пытаться убежать было бессмысленно, а через высокий забор я не перемахнул бы даже с разбегу.

За какие-то секунды Циклоп приблизился настолько, что стал виден болтающийся обрыв толстой веревки, привязанный к кольцу. На голове быка, прямо между выставленных вперед огромных рогов сидел, словно жирный насосавшийся клещ, хэдкраб.

— Торро, торро, — зашептал я, упирая приклад двустволки в плечо.
— Так, тихо, не торопись: — я аккуратно прицелился меж рогов. — Не волнуйся:

Выстрел! Еще один!

Бык остановился, покачнулся, но удержался на ногах и с не меньшей скоростью снова бросился на меня.

— Твою мать! — я лихорадочно перезарядил ружье. Но на выстрел времени уже не было, от рогов меня отделяло менее метра:

Я резко отступил в сторону. Бык промчался мимо и на меня пахнуло потом, навозом и чем-то еще… Присев на круп и пропахав всеми четырьмя копытами глубокие борзды в земле, Циклоп остановился. Подскочив на месте, он развернулся в воздухе и снова ринулся на меня. Вскинув дробовик, я, почти не целясь, выстрелил из обоих стволов. Бычара осел на круп и завалился на бок. Хэдкраб отвалился и Циклоп уставился на меня здоровым (но мертвым) глазом. Я обошел его, стараясь не задевать еще трепещущую тушу, и отправился дальше.

На краю оврага стоял еще один циклоп. Гаргантюа. Огромный монстр с горящим красным глазом отбивался от своры деревенских собак, а навстречу ему на полном ходу несся трактор. Из-под больших задних колес летели комья земли и высохшая трава. Гаргантюа занес ногу, и в этот момент трактор подскочил на кочке и, взвившись в воздух, ударил монстра в грудь.

Раздался противный хруст и с оглушительным ревом Гаргантюа завалился в овраг, увлекая за собой трактор.

Через несколько секунд из оврага выполз мокрый и грязный дядя Коля, половину жизни отпахавший в колхозе трактористом.

— У-у-у, бусурман! — дядя Коля погрозил в овраг кулаком, сплюнул и, прихрамывая, двинулся ко мне.

Собаки еще немного полаяли над оврагом и убежали искать следующую жертву.

— Здорово, дядь Коля! — гаркнул я.
— Здорово, Санек. На каникулы, значит, приехал.
— Значит, на каникулы. Только вот… — я мотнул головой в сторону оврага.
— Угу, — дядя Коля кивнул. — У тебя закурить нет?
— Я же не курю.
— И у меня кончились, как на грех…
— Слышь, дядь Коль, а ты тут больше никого не встречал?
— Никого…
— И я тоже. Но ведь должны же быть еще люди. В деревне-то вон сколько народу жило.

Дядя Коля пожал плечами.

— Не знаю, Санек, сам не пойму, куда все подевались. Может, сбежали…

— Куда?

— Ну… В центр, к примеру.

— А ты-то, дядь Коль, почему не сбежал?

— Да я это… Только проснулся. — Дядя Коля отвел глаза, — после вчерашнего…

— Слушай, а может, у тебя похмелиться чем есть? — спросил он с надеждой.

— Не, дядь Коль, извини… Я не пью. Я же в школе еще учусь.

— Ну-ну, — дядя Коля недоверчиво смотрел мне в глаза, но я был невозмутим, как Павка Корчагин на допросе.

— А вот в универмаге, наверное, есть… — я постарался отцепить испытующий взгляд.

— В универмаге? — дядя Коля оживился. — И правда! — глаза его заблестели. — А ты… это…

— Пойдем, дядь Коль, — улыбнулся я. — Нам по пути. Только возьми вот, на всякий случай, — я протянул топорик. Дядя Коля с завистью посмотрел на мою двустволку, но ничего не сказал и топорик взял.