Сигареты. Я уничтожаю их накромсанную мелким табаком сладковато-горькую суть и белизну обертки одну за другой. Так, как будто бы это мои личные враги. Я борюсь, я не успокоюсь, пока пачка не опустеет. Первая с утра сигарета ломается в слишком сильно зажатых пальцах. Вторая наполняет сухой жженой вонью пространство комнаты. Третья напоминает о каждодневной необходимости наполнить турку кофе. Четвертая заходится перцовой горечью после обжигающего глотка. Пятая похожа по вкусу на домашнюю выпечку, которой не будет. Шестая отдает хинином. Седьмая оседает на деснах навязчивым привкусом. Восьмая обжигает сорвавшимся на кожу пеплом. Теряю счет.
Вдалбливаю выкуренный до фильтра окурок пальцами в щетинящуюся его собратьями пепельницу, сижу двадцать минут, глядя на холодный серый мелкий дождь за окном, и закуриваю новую.
Потом пойду на кухню и возьму следующую пачку.
Сигареты до жжения в горле, до желания блевать. Сигареты навыворот. Легкие сами выталкивают уже ненужный, чужеродный дым приступом кашля. Задыхаюсь и все равно затягиваюсь. Мазохизм? Возможно. Не исключено. И только тлеющий огонек на конце. В нем сосредоточен весь смысл сегодняшнего бытия.
«Ори, обзови людей блядями, солнце - ебаным фонарем, пойди набей морду идиотам». Четкие, черные буквы на мерцающем белом экране.
Зачем?
Люди оказались обычными людьми, солнца сегодня не будет, бить морду тем, у кого нет интеллекта, и кто не понимает, зачем это делается, бесполезно.
«Я познал все оттенки серого».
Когда-то я помнил это стихотворение наизусть. Когда-то я сам писал стихи. Это было так давно. Почти не в этой жизни.
Не помню. Я больше не могу вспомнить его.
Кажется, там что-то дальше, про «серый, который отчаянно хочет стать белым, и маскируется под него», и что-то про «светло-серый, мечтающий стать чернотой».
На экране всплывает новое сообщение:
«Вы любите, когда Вас называют гением? Вы получаете от этого удовольствие?»
Висну надолго. Не знаю, что ответить. Опять закуриваю сигарету.
Набираю первые строки стиха в одном поисковике, потом во втором, третьем. Ничего. Пусто. Нигде. Я не могу найти даже просто имени.
«Вы гений, вы гений, вы гений», - повторял я, обращаясь к автору этих строк.
Дождь. Мелкими, зависающими в воздухе каплями, удушливо серое небо. Серые лица внизу. Серый асфальт, серые здания. Серость впивается в меня, сосет соки, упивается своей властью над сегодняшним днем. Сегодня принадлежит ей. Снова сигарета. Снова тушу о подоконник. Размеренные холодные капли, размеренное тиканье часов, отдающееся эхом от стен комнаты.

Ничего нет.
Ничего нет.
Ничего нет.
В этом мире ничего
Больше нет.
Есть игры в форму.
Есть игры в рифму.
Есть игры в роли.
Ничего кроме.

Тишину комнаты разрезает звонок. В небе робко сквозь нависающие тучи пробивается первый солнечный луч. Мелодичный женский голос в трубке:

-Засранец, ничего ведь не жрал с утра и обкурился. Твой у нас, вали к нам. Мы футбол записали. Посмотрим все вместе.

Я люблю, когда меня зовут засранцем, на футбол и в гости. Я люблю своего человека и тушеную баранину.