Трах Макс любил пожестче. Эту фишку я просек потом, когда у меня уже четвертый или пятый был. Не помню, не важно. На девятом я считать их перестал, зачем себя и вас психологически травмировать? С ним все на инстинктах получалось, как будто вел он меня или я его. Про первый раз рассказывать не буду. Там все как у всех, со своими косяками. А вот то, что через три недели после него полетело, опишу. Чтоб вы понимали, почему я по нему до сих пор слюнки пускаю и шизую. Заводить он умел с пол-оборота. Ухмылочка на мордашке сладенькая, блеск в глазах блядовастый, только тебе адресованный, и все, для меня пиши «пропало».
До этого он мне два дня мозги любил, что работает допоздна. Сотку не брал, хоть я всем его дружбанам наяривал, днем с огнем и собаками разыскивая.
Вот я и решил подвалить к нему с утреца на фатеру, поговорить, так сказать, о делах наших скорбных. То, что он изменяет направо и налево, доброжелатели уже на крыльях «контактных » давно донесли, только верить на хотелось.
В дверях его парадной сталкиваюсь с нежданчиком. Специально толкаю парня плечом, чтобы это «солнышко» получше разглядеть. Пацан удивлено оборачивается, заношу его мордашку в личный черный список. Сам тогда еще таким же «солнышком» был. Поэтому сейчас без цинизма моего извечного. Откуда это счастье топает, в общем уже допетриваю. Давлю в себе вскипающую ярость.
Кладу пальцы на позолоченную кнопку. Давлю на звонок, считая про себя секунды, чтобы сразу на мат не сорваться. Жду.
Макс нарисовывается в дверном проеме в одном белоснежном полотенце на бедрах, ткань чуть пониже выразительно бугрится. Пьет молоко прямо из пакета. Понятно, стояк такой, что, аж, халат не застегивается. "Солнышко", по ходу, с решением проблем утренних обломало, или само обломалось из-за низкой постельной квалификации. Уже заношу кулак, чтобы въехать моей любви в солнечное сплетение, а он только лыбится и, наклонившись, к моей шее совсем близко, интимно так на ухо выдыхает:

— Ревнуешь?

И замирает сердце. Да, блядь. Ревную. С ума схожу. Убить хочу, суку.

Пакет с молоком летит на пол, жидкость растекается белой лужицей, а он одним движением срывает полотенце с бедер, даже не озабочиваясь дверь поприкрыть, как бы приглашая в свое бесстыдство окунуться. А что я — я готов, я же знаю, как сладко с ним трахаться, вся ревность из головы вылетает от этого жеста.
От возбуждения у меня холодный пот проступает, леденеют пальцы, чувствую, как в штанах горит почти что синим пламенем. Пихаю его рукой в плечо, проталкивая в квартиру.
Впиваюсь в губы.
Сразу грубо, жестко, рву голову вниз за волосы, чтобы подставился. Вот довел, сука. Языком проникаю почти до глотки.
Макс отстраняется. Проводит языком по вене на моей шее, сбросив вниз руку, вдруг резко сжимает мой член ладонью, отпускает и сжимает снова.
Слетаю с катушек. Аж трясет. Теперь похер, закрыта ли дверь.
Я насилую его своим языком, наплевав на все правила. Изменил, трахался? По х. И сам первый стягиваю с себя футболку через голову. Хочу, сил нет никаких больше.
Вжимаюсь своим членом в его плоть до боли, едва дышу, от того, как он крепко держит меня. Какая, нахуй разница, где. Решаю, что в прихожей тоже очень хорошо. Просто отлично.
Макс расстегивает ремень на моих джинсах, тянет собачку вниз, рвет с меня белье с такой силой, что бляха ударяет по бедру. Больно, сука, сладко. Забыл уже как вставляет это сочетание. Облизываю губы.
Пока он наспех отсасывает, про себя стараюсь решить сейчас «главную» проблему в жизни : зачем белье вообще ношу, мешает ведь. Надо завязывать с этой привычкой. Давно уже надо.
И чувствую, что готов...
Теперь мне любая стенка подойдет.
Ан, нет. Он корячит меня на четвереньках, прямо на полу с подогревом. Так, чтобы я видел в проеме площадку перед лифтом и дверь одной из квартир. От него, от Макса моя любовь к такого рода экстремальным развлекаловкам. Да и ко многим другим, тоже от него.
Захожусь, когда он своим членом мне по дырочке водит, но не входит. Хочу одного — быстрее. Не могу больше. Хочу, чтобы Макс меня трахнул. Жестко, быстро, больно, нежно... монопенисуально уже.
— Смазка, — выдыхает опять интимно- вопросительно.
Не до нее. Молчу, с шипением выдыхая сквозь сжатые зубы.
Сука. Сто раз сука. Десять тысяч раз.Как обычно не вовремя, решается быть заботливым. Моего ануса касаются его пальцы, торопливо, на скоряк, входят, растягивая. Меня трясет, хочется орать. Вместо этого стону в голос. Эта сука, затапливая прихожую своей сексуальностью, и напрочь игнорируя мои нетерпеливые стоны и дрожь, продолжает. Когда, наконец, прислоняет ко мне член, я уже не могу сдерживаться. Глубоко и сильно, грязно и почти беззвучно матерясь, натягиваюсь на него. Зажмуриваюсь, когда слышу тяжелый выдох и тихо улыбаюсь. А я соскучился по этому засранцу.
Очень соскучился. Теперь я сделаю все, что он скажет. В прихожей? Да как два пальца об асфальт. Только больше прогибаюсь в такт ему. Он же тянет. Вот опять выходит.
Бляя, я сейчас заплачу.
Нет, серьезно, заплачу. Что бы знал. И снова он входит до конца, на всю длину, выбивая из меня полувсхлип-полувздох.
Вижу, как дверь на площадку приоткрывается. В пространство летит дребезжащий старушечий мат, вопли про милицию.
Железная дверь с киношным лязганием закрывается.
По х. Не до нее. Прикрываю глаза и сильнее прогибаюсь в пояснице, толкаясь навстречу Максу под его пальцами, фиксирующими бедра до синяков.
Он прекращает толчки. Выходит, убил бы его сейчас, и тянет на койку в спальню.
Понятно, долгий утренний марафон хотим?
А я что? Я согласный. Как иначе?
Падаю на койку из его рук и сам первый развратно раздвигаю ноги. Что, думаете, я шлюха, да?
Не знаю. С ним, наверное.
Мне в кайф с Максом этой постельной гимнастикой заниматься. Так дико, неистово в кайф, что хочется рычать и быть порванным. Он замирает, чтобы поцеловать меня... я подаюсь навстречу его губам. Столько времени. А он все целует. Насаживаюсь, шипя и закатывая глаза. Кайф.
Давно такого не ловил.. Так, вообще, только с ним получается.
— Виски, и скачем дальше? — предлагает он, во время очередной передышки.
Я молча киваю.