Две быстрые нервные затяжечки. Я, вроде, собрался, пальцы уже не так трясет, хотя по-прежнему колотится сердце, теперь кровь пульсирует в висках, зачем-то стряхнут в хрустальную пепельницу еще не существующий пепел, а Макс молчит в трубку. Мое терпение испытывает, на нервах играет как обычно. Зря. У меня теперь там стальные канаты, научился всем его приемчикам, освоил, млять, сам на практике использую. О чем у нас там первейшее правило pick upа говорит: кинули тебя, трахни десять других и успокойся. Вот я так и делаю, хотя, стопчик, я теперь вообще не жду, чтобы меня кинули. Сам первым расстаюсь. Теперь у меня принцип по жизни: «Я трахаю и наслаждаюсь, а на чужие чувства срал с высокой колокольни».
Актер погоревшего театр, иоб вашу маму. Так и вижу, как рядом с ним в этот момент трется о бедро очередная разрядка на ночь. Братец, чтобы в именах не путаться их всех «попочками» зовет. Помню, как услышал это в первый раз к себе обращенное, аж перекосило. Мог бы уж и не так фамильярничать, родственники все-таки. Имя брата-то хоть можно выучить?

— Ну, привет. Не ждал? — раздается, наконец, в динамик.

И проваливаюсь в теплую волну удовольствия только от звука его голоса. Ладно, это я хоть контролировать уже научился, путем длительных тренировок. На своих «котиках». Встаю с дивана, подхожу к сейфу, достаю оттуда коньяк.
Еще одна затяжка, плескаю себе в толстый прозрачный стакан выпивки на сантиметр толщиной, катаю жидкость по стенкам, рассматривая остающиеся на стекле масляные бороздки, делаю первый глоток. Бутыль с виски у меня в кабинете всегда имеется для успокоения особо нервных клиентов и на случай трудовых бдений прямо на рабочем месте. Смотрю на часы: час дня. Самое время начинать въезжать в мой разгульный вечер.
— А я тебе «жена» чтобы ждать? — ухмыляюсь в его манере в трубку, возвращаюсь к рабочему креслу, водружаюсь на него и стряхиваю пепел прямо на рабочие документы. — Любви до гроба, моя радость, я, помнится, тебе не обещал.

Ловлю в ответ сдавленный смешок и чье-то, кроме Макса, тяжелое дыхание мышиной возни, прелюдии траха. Кобелину могила исправит, по себе знаю. Вот интересно, где они там наши голубки обустроились? На заднем сидении братишкиного «Maybach», что ли, секс-террор устроили? Бедный парниша, который снизу. Там сидения кожаные, а Макс жару любит, кондишен в тачке вечно на полную врубает. Сахара, прям, в салоне стоит. Когда жарко, кожа к голой спине и заднице прилипает как на клее, тело отдирается от нее с таким чмоком и резкой болью. Привычки-то я все его знаю. Было дело, сам в обеденный перерыв к нему на такие вот посиделки срывался.

-Жан, братишка, яйца расслабь. Ты давно не «топ намбер ван» в моем шорт-листе секса, к тому же, я теперь верный, — дыхание Макса еще учащается, — предлагаю встретиться. По-хорошему, по-родственному. О бизнесе семейном поговорить, как здоровье тети и дяди узнать. А беспокоюсь так, что аж ночей не сплю. Короче, жду на обед в «Карл Фридрихе».

Макс сбрасывает меня, а я туплю на дисплей с актериком из одного сериала еще минуту. Ну, нравится он мне, сил нет. Так бы и вдул ему, но до Лос-Анджелеса ебошить долго, поближе найду. Допиваю маслянистую жидкость.
Верный он.
Решаю про себя очередной мега-вопрос дня. Вот из спортивно-коечного интереса, за сколько времени я этого вновь испеченного супружника на быстрый секс разведу и рога тому, кто сейчас под ним стонет, навешу. Так, чисто из самоудовлетворения.

Ресторан Макс выбирает что надо. В жральнях, блядовниках, шарогоняльнях он разбирается — тут уж против ветра ссать не будешь. Радуюсь, что утром выбрал костюмчик поприличнее, по ходу тут по дресс-коду пускают. Никаких тебе джинсов и свитеров. Еще на входе ко мне подлетает мальчишка—официант и заискивающее смотрит в глаза:

— У вас заказан столик?

— Да, — холодно отрезаю.
В другой бы раз я б его в оборот взял. Смазливенький, жопень, что надо, накаченная. Надо будет заглянуть сюда на днях. Но сегодня моя цель — Макс.

Мой братишка уже сидит за столом, когда я прохожу в зал, машет мне рукой.
Отодвигаю стул и сажусь, раскладывая на коленях салфетку. Стараюсь в лицо ему глазами не впиваться, хотя руки снова трясутся. Вот, блять, заводит-то через столько лет.

Макс улыбается:

— Хорошо выглядишь, но шел долго. Я все заказал. Салат из руколлы, запеченные мидии, оленина в пряном соусе, для меня сельдереевый сок. Тебе вино.

Оцениваю наборчик, присвистываю ему в лицо, отпивая из высокого широкого бокала любимое аргентинское красное с чуть горьковатым привкусом косточек и цитрусовых:

— А че так? Без афродозиаков уже не стоит? Или любовник новый не возбуждает? Хочешь, на месте проверим? — чуть наклоняюсь и под столом кладу ему руку на пах.

Макс еще шире улыбается в ответ, но руку не скидывает.

— Я тебе уже сказал, я приличный теперь.

Сжимаю его член рукой. Похабно провожу языком по губам:

— Приличный, ты мой. Хочешь, я отсосу тебе по-приличней прямо здесь?

Воровато оглядываюсь по сторонам. Замечаю, что пока в зале нет ни одного официанта, и одним рывком перемещаюсь под длинную, до пола, скатерть. Уже тяну ремень его брюк на себя, потом быстро расстегиваю ширинку. Белья, как и всегда нет, опять намеренно?
Трясет так, что мир перед глазами нечеткий и качается, как в пьяном угаре.
Провожу ногтем по пока еще не возбужденной плоти, мягко целую головку, засасывая. Щекочу его языком, предвкушая удивление в его взгляде.
Он еще не знает о сюрпризе. Не довелось ему узнать о маленьком шарике пирсинга в языке. Недавнее приобретение... Но обращаться уже умею, как надо. Отомщу этому «приличному» сейчас за все.
Провожу кончиком языка по стволу, пальчиками прижимаю основание и начинаю трудится над головкой, впуская ее в себя, создавая ротиком подобие вакуума.
Захожусь дрожью, когда Макс роняет мне на затылок руку и грубо, болезненно сжимает волосы. Нравится ему, видите. Сам знаю, что нравится. Не каждая его «попочка» так обслужить может. Выдыхаю и резко, до упоения сладко, впускаю его в глотку.
Он сжимает пальцами мои волосы уже до боли. Успел я изучить его замашечки, если так дергает, значит точно — тащится.
Прижимаю плоть, немного царапая тонкую кожу, чтобы он почувствовал металл в языке. И по четко ускорившемуся пульсу понимаю: нашел его фетиш. Беру член глубже, заглатываю, до слез на глазах, сжимаю горлом, начинаю двигать головой, сжимая основание рукой, ловя четкий ритм.
И сам возбуждаюсь от этого. Сладкий сученыш, даже не подает голоса, а я уже задыхаюсь от вожделения. Кровь стучит в висках. Отстраняюсь, тихонько дую на горячую плоть, охлаждая. Чувствую, как его начинает колотить, и закатываю глаза. Я тебе много чего покажу.
Щелкаю языком по головке, сильно сжимая основание рукой.
Играю, вспоминая все, чем меня когда-либо пытались покорить. Разум размывается, мозг уносит к ебеням, только ток крови в ушах, только солоноватый привкус во рту и слезы на глазах.
Он замирает. Сжимает рукой мои волосы, оттягивая меня назад, пинает ногой.

— Ваш заказ, — слышу голос официанта. Ухмыляюсь, кончиком языка касаюсь напряженной головки. — Что-то еще?

— Нет, — хриплым от возбуждения голосом, но с абсолютно ровной интонацией отвечает братик. — Я позову, если что-то понадобится.

— Хорошо. Приятного аппетита. Могу я забрать один прибор?

— Нет, — снова чувствую, как он хищно ухмыляется, — он вернется.

— Простите, — скрип начищенных ботинок по ухоженному полу, и рука Макса расслабляется.
Я продолжаю свое черное дело, злорадно посмеиваясь про себя.

Через несколько минут, мой верный и непоколебимый (с какого раза правильно читаем, ммм?) заходится в жаркой дрожи и доходит, наконец, до разрядки, крупно вздрагивая и тихонько гладя меня по затылку.
Ухмыляясь и сияя как солнышко, вылезаю из- под скатерти, цинично вытирая губы белой с красным салфеткой. Смотрю на его улыбающееся жало.