Истошный женский крик, раздавшийся из-за плотной зеленой стены густого подлеска, заставил Литара сначала резко остановиться, натянув поводья, а уже через секунду — сорваться с места, посылая белого жеребца в галоп. Женщина закричала снова — громко, истерично, отчаянно, а в ответ донесся хриплый злой смех. Человеческий. Недобро усмехнувшись, Литар потащил из ножен стальной меч. Для людей, превратившихся в чудовищ.

Остановив коня у самой зеленой стены, он мягко спрыгнул на землю и пошел на звук, ступая совершенно бесшумно и надеясь, что успеет. Что-то подсказывало Литару, что секундная задержка будет стоить жизни женщине, которой не повезло встретить двуногих монстров, когда-то бывших людьми. Нет, не людьми — эльфами, слишком похожими на людей гримасами яростной ненависти, отвращения и злобы, исказившими красивые, кажущиеся вечно юными лица.

Именно эльфы и окружали кольцом женщину, одетую в остатки платья, уже не прикрывающего грудь. Оборванный подол, синяки и ссадины на теле, искусанные губы и запредельный ужас в глазах без слов рассказали Литару всё. Равно как и петля, накинутая на шею, но пока еще не затянутая. Неужели «белки» нашли себе новую забаву: ловить, насиловать и вешать человеческих женщин? Неужели Aen Seidhe, гордящиеся своей инаковостью и всячески подчеркивающие свое отличие от dh`oine и сами не заметили, как стали точно такими же?

Ответов на эти вопросы Литар не знал, но собирался получить их немедленно. Эльфов было пятеро: худых, грязных и злых. Для обычного человека — слишком много. Но Литар из Дориана не был человеком в полном смысле этого слова. Он был ведьмаком, а потому мог позволить себе такую роскошь, как вмешательство в казнь молодой женщины, на заплаканном лице которой отчаяние смешалось с надеждой при виде его, появившегося за спинами эльфов.

— Странная забава для старшего народа, — громко произнес Литар, привлекая к себе внимание «белок». — Я могу узнать, в честь какого праздника вы её устроили?

— Иди своей дорогой, vatt’ghern, — холодно и высокомерно процедил один из эльфов, вероятно, старший в этой группе. — Тебя это не касается. Здесь нет чудовищ.

— Ошибаешься, — криво усмехнулся Литар, делая вид, что не замечает, как «белки» пытаются незаметно взять его в кольцо. Пусть. Уверенность в своем превосходстве слишком часто приводит к печальным последствиям. — Я вижу здесь минимум пятерых. И мне это не нравится.

— В таком случае, закрой глаза, развернись и иди прочь, — прошипел эльф, и каждое слово сочилось плохо скрываемой злостью. — Не порти свой день видом того, что тебе не по душе. Твоя жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить ее на неприятности.

— Твоя тоже может стать короткой, — парировал Литар, — если ты сейчас же не отпустишь эту...

— Эту суку? — эльф развернулся, ткнул пальцем в приговоренную. — Ты требуешь невозможного, vatt’ghern. И, кроме того, ты ошибся, считая чудовищ. Сейчас их здесь семь, включая тебя, готового вырезать нас всех из-за залитой слезами бабы, о которой ты не знаешь ровным счетом ничего.

— Так просвети меня, — сузил глаза Литар, по-прежнему игнорируя факт своего окружения «белками». — Возможно, я и послушаюсь твоего доброго совета, не стану тратить свою мотыльковую жизнь на неприятные мне вещи.

Эльф ответил не сразу, долго смотрел на ведьмака огромными глазами, в которых плавали темные тени, и не было дна. Казалось, он колеблется между желанием подать знак своим и попытаться убить непрошеного гостя и надеждой на то, что бойни еще можно избежать. Он слышал, как дерутся ведьмаки. Слышал, и не горел желанием проверять, сколько в этих рассказах правды, а сколько — вымысла. Да и не стоила эта девка еще пятерых жизней, а потому...

— Хорошо. Будь по-твоему. Я не хочу, чтобы ты считал нас такими же, как dh`oine, думал, что мы — насильники и убийцы невинных женщин.

— А разве нет? — не удержался от иронии Литар, заметил, как в темных глазах эльфа мелькнула холодная ярость, и продолжил: — Пока что я не вижу отличий, кроме ушей.

— На совести суки, которая сейчас смотрит на тебя, как на спасителя, пятеро моих братьев, — начал скоя’таэль, но женщина вдруг громко крикнула охрипшим от слез голосом:

— Неправда! Не верь ему, ведьмак, он врет! Никого я не... — договорить ей не дала хлесткая оплеуха, и Литар скрипнул зубами, с трудом удержавшись от желания прекратить разговор в самом начале.

— Ты выдала нас охотникам, — на удивление спокойно закончил фразу эльф, — хоть клялась, что никогда не сделаешь этого. Мы доверяли тебе, настолько, как можно доверять человеку, а ты предала нас. Предатель не должен жить, и неважно, что у него между ног и какой формы уши.

— Это правда? — спросил Литар у женщины, внимательно вглядываясь в лицо, которое когда-то было красивым.

— Нет, — покачала головой она и тут же осеклась под взглядом желтых кошачьих глаз, — не совсем... Я не виновата, охотники заставили меня сделать это, — по её щекам снова потекли слезы, — угрожали убить мою мать. У меня не было выбора, ведьмак.

— Откуда они узнали, что ты помогаешь «белкам»? — задал следующий вопрос Литар.

— Не знаю, — пожала плечами женщина, — может, кто из деревенских что увидел и...

— Ложь, — оборвал её эльф, — она скажет что угодно, лишь бы спасти свою жалкую жизнь. Несколько месяцев она снабжала нас провизией и лекарствами, укрывала в подвале раненых, а вчера мы попали прямиком в засаду. Пятеро остались там навсегда, не говоря о тех, кого dh`oine изрубили в подвале. Око за око, кровь за кровь, vatt’ghern. По-моему, это справедливо.

— Ты собираешься повесить женщину, — хмуро процедил Литар, — а до этого вы вдоволь с ней позабавились. Как по мне, это слишком по-человечески для тебя, благородный Aen Seidhe.

— Лишить чести можно того, у кого она есть, — в тон ответил эльф, — в данном же случае нечего было лишать. Я не жажду мести, нет. Просто хочу очистить мир от грязи, от чудовища, принявшего облик женщины. Разве не тем же занимаешься ты, когда протыкаешь мечом суккуба или вампира?

— Ведьмак, — снова закричала женщина, рискуя получить еще одну затрещину, — я дам тебе все, что захочешь, только спаси меня! Ты сам поступил бы так же, если бы твоей матери угрожала смерть! Неужели ты позволил бы убить её ради чужаков?

— Дашь, что я захочу? — медленно повторил Литар, четко выговаривая каждое слово. Увидел, что женщина истово закивала, и перевел взгляд на эльфа: — Мне жаль твоих погибших братьев, действительно жаль, но я не могу позволить тебе повесить её. Ты уже получил свое, а её смерть не вернет к жизни никого. Докажи, что вы действительно лучше нас — отпусти её. Пусть живет, помня этот день и твоё милосердие, пусть каждый день чувствует свою вину и кается.

— Складно поёшь, — усмехнулся эльф, — только плевать я хотел на её возможное покаяние. Жаль, что ты повелся на обещания и будущие дары... Впрочем, чего еще я ожидал от выродка? От мутанта без чести, совести и сердца? Понимания? Я только зря потратил свое время... У тебя еще есть шанс уйти отсюда и жить дальше, vatt’ghern.

— У тебя тоже, Aen Seidhe, — Литар крутанул в руке меч, — и у твоих братьев. Уходите. Сейчас же.

Вместо ответа эльф покачал головой, а потом ринулся в атаку, гортанно и зло выкрикнув что-то в лицо ведьмаку. Зазвенела сталь, ее холодный лязг слился с яростным хрипом, проклятиями и стонами умирающих. Эльфы погибали один за другим, ведьмачий меч падал сверкающей молнией, разя без промаха и не зная пощады. Окружив себя щитом «квена», Литар ловко уходил от беличьих атак и убивал, не чувствуя ненависти. Была только жалость к тем, кто сделал неверный выбор, и желание закончить это все поскорее...

***

— Боги послали мне тебя, ведьмак, — всхлипнула женщина, когда он, заляпанный эльфской кровью, снимал в её шеи петлю и освобождал стянутые веревкой руки. — Проси, что хочешь, потому что если бы не ты...

— Попрошу, не переживай, — невесело усмехнулся Литар, — твой дом далеко отсюда?

— Не очень, — шмыгнула носом женщина, — около самого леса, потому «белки» и облюбовали его...

— Без твоего согласия? — не скрывая недоверия, спросил ведьмак, стирая кровь с оскаленной кошачьей морды своего медальона.

— Почему же... Нет. Я хотела им помочь, правда. А потом пришли охотники и...

— Я уже слышал эту историю, — оборвал Литар, — идем. Я отвезу тебя домой.

— И даже имени моего не спросишь? Своего не скажешь? — покорно следуя за ним, спросила женщина.

— А зачем? — пожал плечами ведьмак, стремясь поскорее уйти с поляны, ставшей последним пристанищем для «белок». — Это не имеет никакого значения.

Потом он достал из седельной сумки свой плащ и набросил на плечи женщины, помог ей сесть в седло, взобрался на коня сам и тронул бока жеребца пятками. Тот послушно пошагал в сторону дороги, а женщина негромко сказала:

— До перекрестка прямо нам, а там налево.

Литар молча кивнул, не испытывая ни малейшего желания с ней разговаривать. Впервые за свой ведьмачий век он не был уверен в том, что поступил правильно, но... «Отдам тебе всё, что пожелаешь» — произнесло Предназначение искусанными губами незнакомки, и он не мог это проигнорировать.

К тому же, ведьмаков и так осталось слишком мало и по-прежнему очень много мальчиков погибало во время испытания травами. Может потому, что эти дети были случайными? Те, кого приводило Предназначение, практически всегда выживали, сбрасывать это со счетов больше было нельзя, а потому «белки» сегодня умерли.

— Ты отдашь мне то, что уже имеешь, но о чем пока не знаешь, — произнес Литар, ссаживая женщину с коня у ее дома. Я приеду сюда через шесть лет, проверю, насколько благосклонно ко мне... — он осекся, снова вернулся в седло и тронул поводья. Хотелось побыстрее покинуть это место, оказаться подальше и забыть. По крайней мере, на ближайшие шесть лет.

***

Сидящего на пороге знакомого дома маленького мальчика Литар увидел издалека. Ощутил, как екнуло сердце и застучало быстрее. Послал коня — на сей раз буланого — вперед, стремясь поскорее убедиться в том, что не ошибся, и возилось у дома с котенком его Предназначение: чумазое, лохматое, по-эльфски зеленоглазое и совершенно не испугавшееся вооруженного незнакомца.

— Вы к мамке моей, дяденька? — спросил мальчик, поднимаясь, с любопытством глядя на Литара. — Она на речку пошла, постирушку затеяла, скоро будет.

— К ней, — согласился ведьмак, спешиваясь и присаживаясь на корточки рядом с мальчиком, внимательно изучая его взглядом и раздумывая над тем, как будет реагировать на мутагены организм полуэльфа. — А тебя как зовут?

— Бабка выродком и нелюдем кличет, — со вздохом сообщим мальчик, — а мать — Геасом.

— Вот как, — улыбнулся Литар, вспоминая, что на Старшей речи «geas» означает «клятва», — красивое имя.

— Лучше бы она меня Томашем или Волеком назвала, — шмыгнул носом ребенок, — по-человечески, а не по-эльфьему!

— Как по мне, отличное имя, — Литар протянул руку, осторожно погладил ребенка по голове, — да и что плохого в эльфах?

— Нелюди они, — по-взрослому сообщил Геас, — разве это хорошо?

— Знаешь, есть вещи и похуже, — невесело усмехнулся ведьмак, потом полез в поясную сумку, вытащил оттуда несколько конфет и протянул ребенку: — Держи.

— Спасибо, — широко улыбнулся тот, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. — А вот и мамка пришла!

Она и правда была тут. Женщина, имени которой Литар до сих пор не знал. Она стояла, поставив у ног большую корзину с бельем, и смотрела на ведьмака. И в глазах ее Литар прочел не ужас и боль, от предстоящей разлуки с сыном, а... радость и облегчение. За прошедшие годы она почти не изменилась, располнела только, да и то не сильно, и по-прежнему оставалась привлекательной.

— Явился, ведьмак? — спросила негромко. — А я все гадала, приедешь или нет. С того самого дня, как поняла, что брюхата. Геас, пойди-ка принеси гостю молока, — приказала сыну и тот послушно побежал в дом: — Ты уже тогда знал, да?

— Нет, — покачал головой Литар, — откуда бы?

— Ну мало ли, — пожала она полными плечами, — вы, ведьмаки, многое видите, что простым людям не видно. Я вот до сих пор не знаю, кто из пятерых его отец. Чего морщишься? Не нравится? А мне, думаешь, легко было? Мать уговаривала плод вытравить, когда узнала от кого, а я...

— А ты не решилась убить ребенка?

— Тебя обмануть побоялась, — честно призналась она. — Радости мне от полукровки не шибко много было. Да еще и в насилии зачатого. Если бы ты за ним не пришел, сама в вашу ведьмачью школу отвела бы. Ни к чему он мне.

— Но это же твой сын... — не веря услышанному произнес Литар.

— Какой он мне сын? Он полуэльф, из-за него на мне никто так и не женился. Так что давай, забирай свою плату. Чего глазищами своими кошачьими уставился? — женщина уперла руки в бока: — Ты не баба, тебе никогда не понять, как оно — носить под сердцем ненавистный... — и замолчала, потому что «выродок» и «нелюдь, зачатый в насилии» успел уже принести молока и подойти к ним. И услышать все. И понять, хоть и не должен был, в силу малолетства.

Геас отвел взгляд от матери, молча протянул ведьмаку кувшин и снова повернулся к женщине:

— Значит, бабушка не врала? И ты меня ведьмаку обещала?

— Значит, не врала. Собирайся, Геас, ты уезжаешь.

Услышав это, мальчик шумно и судорожно вздохнул, и Литар решил, что сейчас ребенок расплачется, устроит истерику и тогда забрать его будет просто невозможно. Не сумеет он оторвать малыша от матери и увезти, делая вид, что не слышит плача и не видит слез. И черт с ним, с Предназначением, пусть провалится куда поглубже! И плевать, что будет потом, но...

— А вы научите меня убивать чудовищ? — удивительно спокойно спросил Геас, подходя к Литару и серьезно глядя в глаза ведьмака.

— Да, — вымученно улыбнулся тот.

— И у меня тоже будут такие мечи?

— Обязательно, — как можно убедительнее произнес Литар, протягивая к ребенку руки, — какой же ведьмак без мечей?

— Неправильный, — изрек Геас, позволяя посадить себя на лошадь и даже не пытаясь вырваться. — У вас конь добрый, красивый.

Литар кивнул без слов, чувствуя, как в груди что-то болезненно сжалось. В последний раз такое было, когда он сражался с сумасшедшим чародеем, пытавшимся остановить сердце ведьмака. Тогда было точно так же больно и не хватало дыхания. Но почему это происходит сейчас? Почему обреченная покорность мальчика так больно ранит его? Странно. Впрочем, об этом можно будет подумать потом, сейчас им действительно пора в путь, пока показное спокойствие Геаса не сменилось горьким и отчаянным плачем.

Литар вскочил в седло, не прощаясь с женщиной, радостно избавившейся от сына. Видеть её еще когда-либо ведьмаку не хотелось, потому что невольно вспоминалась собственная мать, в слезах цеплявшаяся за стремя ведьмака, увозившего маленького Литара, и умолявшая не забирать сына. Ведьмак её не послушал, потому что явился за своим Предназначением, которое отчаянно пыталось вырваться и вернуться к матери, громко плакало и грозилось убить ведьмака и сбежать при первом же удобном случае.

С того дня прошло уже очень много лет, но воспоминания не потускнели, потому и корежило сейчас Литара от равнодушия женщины, видевшей своего сына в последний раз. Потому и хотелось поскорее убраться отсюда, уехать как можно дальше и попытаться дать этому малышу столько тепла и заботы, сколько осталось в сердце самого Литара.

— Она никогда не любила меня, — послышалось тихое, и ведьмак почувствовал, как задрожал ребенок, понял, что Геас все же плачет, остановил коня и прижал малыша к себе, надеясь, что сумеет как-то успокоить. — Я знаю, что не любила... Ни она, ни бабка... никто. Мальчишки эльфским отродьем звали и камнями кидались... а потом я стал кидать в ответ, чтобы знали! Почему они так?

— Потому что дураки, — совершенно искренне ответил Литар, — а любить... Любить тебя обязательно будут, малыш.

— Обещаешь?

— Обещаю, — произнес ведьмак, стараясь придать голосу максимальную убедительность, и добавил мысленно: «Если ты переживешь Испытание».
_______________________________________________   
Примечания:

Geas - клятва, проклятие.