На острове на Буяне – речка. На этом берегу – наши краснокожие, а на том – ихние живут, арапы.
Нынче утром арапа ихнего в речке поймали. Ну так хорош, так хорош – весь филейный. Супу наварили, отбивных нажарили – да с луком, с горчицей, с малосольным нежинским... Напитались: послал Господь! И только было вздремнуть легли – вопли, визг, нашего уволокли арапы треклятые.
Туда-сюда, а уж они его освежевали и на угольях шашлык стряпают. Наши им – через речку:
- Ах, людоеды! Ах, арапы вы этакие! Вы это что ж, это, а?
- А что? – говорят.
- Да на вас что – креста, что ли, нету? Нашего, краснокожего, лопаете. И не совестно?
- А вы из нашего – отбивных не наделали? Энто чьи кости-то лежат?
- Ну что за безмозглые! Дак ведь мы вашего арапа ели, а вы – нашего, краснокожего. Нешто это возможно? Вот, дай-ка, вас черти-то на том свете поджарят!
А ихние, арапы, глазищи белые вылупили, ухмыляются да знай себе – уписывают. Ну до чего бесстыжий народ, одно слово – арапы. И уродятся же на свет этакие!

…где-то посреди амбрелловского офиса…

Риккардо Ирвинг наконец получил персональный кабинет где-то посреди амбрелловского офиса. Ибо, как посчитало руководство – негоже главе подразделения «Амбрелла Крусэйд» ютиться в каком-то сарае на окраине города. В общем, Ирвингу был выделен персональный уголок в архиве. Изначально планировалось – в подсобке, но этому очень воспротивилась уборщица, по словам которой, «в подсобке и без того полно барахла всякого, черт ногу сломит, швабру три часа ищу».
Итак, Риккардо обживал новую территорию. Поставил компьютер, выложил на стол колоду Таро, рядом поставил любимую кружку с надписью «мафия бессмертна» и изображением Тони Монтаны. Жизнь потихоньку налаживалась. Однако, как любил поговаривать сам Риккардо Ирвинг, «плюс на плюс дает минус». Вешая на стену фотографию дедушки-Капоне, Риккардо вдруг обнаружил, что его личная безопасность здесь… не стопроцентна. Обеспокоенный, он отправился к Даунингу с ходатайством.
В тот момент, когда он без стука зашел в кабинет, Даунинг был очень занят. Об этом свидетельствовал диспетчерский пульт у него на столе, а также взъерошенный вид самого Даунинга. Его рука ритмично поднималась и опускалась под столом, словно он накачивал футбольный мяч. С каждым этим движением слышался писк резиновой игрушки. Ошарашенный Ирвинг остановился в дверях в нерешительности и нервно откашлялся, заходясь румянцем. Не менее ошарашен таким внезапным визитом был и хозяин кабинета.
- Какого хрена, мудак?!! – заорал Даунинг, застигнутый врасплох.
- Гхм. Слушаю вас, мистер Ирвинг, – сказал Даунинг через секунду, поправляя очки на переносице.
- Я… гкх… меня, – нерешительно мямлил Ирвинг, растеряв все слова своей некогда уверенной речи, – в общем, мое рабочее место находится в архиве. И там вокруг стоят старые деревянные стеллажи, набитые до отказа бумагами. Я их осмотрел, там кое-где плесень, кое-где термиты погрызли…
- Ну. И? – немного раздраженно спросил Фредерик.
- Короче, если это все навернется, то проломит мне голову. Нельзя ли поменять старые деревянные стеллажи на новые, металлические?
Этот вопрос совершенно выбил Даунинга из колеи. В то время, когда он был так близок к своему триумфу в набирающем обороты бугервильском инциденте. В то время как оставался недосмотренным новый фильм «Офисные забавы молодых и развратных офисных сотрудниц-2». Этот идиот Ирвинг приперся со своим идиотским вопросом.
- Миссис... как вас там?! – хрипло выкрикнул директор, приняв окончательное решение.
- Пэйн! – появилась в дверях немолодая секретарша. Ее лицо, как обычно, выражало.
- Напечатайте приказ: выдать мистеру Ирвингу…
Отмеченное печатью псевдоинтеллекта лицо Ирвинга засияло.
- …выдать мистеру Ирвингу пробковый шлем.
Отмеченное печатью псевдоинтеллекта лицо Ирвинга осунулось.
- А потом в этом шлеме немедленно отправить его в Бугервиль в качестве наблюдателя!

…где-то посреди более чем полупустого бара…

Ханк сидел на высоком стуле у барной стойки, посреди более чем полупустого бара. Все стены вокруг были украшены фигурными сквозными проломами, своими очертаниями напоминающие вусмерть перепуганных посетителей, покидающих бар в спешке. За стойкой робко жался к стене бледный как полотно бармен, нервно протирающий абсолютно чистый стакан. Его застывший, немигающий взгляд был прикован к восседающему напротив него на высоком стуле «террористу номер один».
- Водки! – угрюмо рявкнул последний, ударяя кулаком по стойке.
Заказ был выполнен в какие-то доли секунды. Ханк, не снимая противогаза (а лишь аккуратно свинтив с него угольный фильтр), опрокинул в себя стакан, и сунул следом соленый огурец. Несколько секунд из противогаза доносилось зловещее хрумканье, наводящее леденящий ужас на и без того вусмерть перепуганного бармена, лишь громадным усилием воли не брякнувшегося в обморок.
- Водки! – снова рявкнул Ханк, ударяя кулаком по стойке.
Заказ был выполнен чуть быстрее, чем предыдущий. Ханк опрокинул в себя стакан, и облокотился на стойку, задумчиво подперев рукой щеку.
- Соъюз не-рушимий, респъублык свободн’их, - хриплым голосом запел он.
- Ханыч! – вдруг весело окликнули его сзади, голосами Леона и Криса.
- Пошли на х**!!! – грозно рявкнул Ханк, вполоборота швыряя пустой стакан.
За спиной раздался звон битого стекла, одновременно с этим кто-то коротко вскрикнул и повалился.
- Ай, б**ть! Мое прекрасное лицо! – завопил кто-то голосом Леона.
Ханк аккуратно ввинтил угольный фильтр в противогаз, и соизволил наконец обернуться. Посреди более чем полупустого бара находились Крис и Леон, причем последний еще вдобавок держался рукой за расквашенный кем-то нос. Вид у обоих был как только что из канализации.
- Ну ты даешь, Ханыч! – удивлялся Крис, - ты что, своих что ли не узнаешь? Короче, мы за тобой пришли. Собирайся, у нас новое задание.
- Новое задание! – мигом встрепенулся Ханк, - так бы сразу и сказали! Я иду!!
С этими словами он вскочил со стула, но не удержавшись спьяну на ногах – тут же рухнул на пол, пребольно ушибив свой противогаз. Вот так то, дорогие читатели. Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

…не там же, но все равно где-то, посреди…

Откровенно позевывая, наши отмороженные герои сидели в зале совещаний Белого Дома. Возле президентского стола что-то говорил советник президента мистер Джордж Порридж, но его никто не слушал. Кто-то спал, кто-то жрал, кто-то приставал к хорошенькой секретарше. Крис и Леон закончили очередную партию в покер, и Редфилд с упоением отпустил агенту Кеннеди пять звонких щелчков. К слову сказать, лбы у них обоих свидетельствовали о том, что счет примерно равный.
- Ну что, еще партийку? – предложил Крис.
- Да ну, надоело уже, – промямлил Леон, потирая лоб.
Крис сразу же поскучнел и начал осматривать творящееся вокруг в поисках пусть какого-нибудь, но развлечения. Они ждали президента Грэхема уже четвертую минуту, но старый хмырь почему-то упорно опаздывал. Направив взгляд на разрисованный черным маркером портрет президента, Крис грустно вздохнул – так он уже развлекался.
Внезапно, дверь в кабинет отворилась, и вошел запыхавшийся Грэхем. На его лице виднелись следы помады, ширинка была расстегнута, и к тому же оттуда торчал край рубашки. Почувствовав, куда направлены взгляды присутствующих, президент откашлялся и быстрым, заученным движением, застегнул молнию.
Запоздало опомнившись, начальники охраны и прочие чиновники быстро встали с мест едва ли не по стойкам «смирно». Наши друзья сделали это намного вальяжнее. Особо отличился Билли Коэн, который вообще не встал, а демонстративно положил обе ноги на стол, и смачно плюнул в потолок.
- Приветствую, господа, - кивнул Грэхем, - прошу присаживаться.
В этот момент Крис ловко подложил кому-то на стул инородный предмет. Что-то хрустнуло.
- А-А-А-А! – закричал бедолага, подскакивая чуть ли не до потолка.
- Мистер Потски? – повел бровью Грэхем, - вы хотите начать брифинг вместо меня? Прошу!
Бедолага Потски поковылял к столу и начал рассказывать о том, как немыслимо поднимется рейтинг президента после беспрецедентной агитационной поездки в Бугервиль, и каким это станет неожиданным ударом для республиканской оппозиции.
- Бугервиль? – удивился Крис, – а разве у нас есть такой город?
- Конечно есть, мой необразованный друг! – снисходительно пояснил Леон, и сам впервые слышавший это странное название.
- Спасибо, мистер Потски, – поблагодарил сотрудника за проникновенную речугу Грэхем.
Бедолага Потски похромал назад на свое место, держась за уколотую задницу. Он внимательно осмотрел стул, и не найдя ничего опасного, уверенно сел. И тут же рухнул под стол. Во время своего выступления, он не видел, как Леон аккуратно подпилил на стуле ножку.
Добрую минуту в зале совещаний стоял идиотский ржач. Грэхем, вытирая слезы истерики, показал Леону большой палец. Леон ответил президенту ухмылкой и развел руками, мол, «всегда пожалуйста».
- Итак, господа, - провозгласил президент, наконец отсмеявшись, - мы с вами едем в Бугервиль! К торжеству демократии!
Внезапно, в какой-то паре миллиметров от головы президента, пролетела и с грохотом разбилась о стену початая бутылка водки. В зале воцарилась мертвая тишина. Ошарашенный Грэхем застыл с открытым ртом.
Таинственный бутылкометатель встал со своего места, и оказался Ханком. Гневное выражение его лица надежно скрывал противогаз, но все же оно было гневное, да еще какое!
- Бугервиль?! Сами езжайте в свой вонючий Бугервиль, гребаные пиндосы! – угрожающе прошипел он, уже сжимая в руке очередной «снаряд».
Однако же, вдруг передумав, Ханк лишь аккуратно скрутил с бутылки крышку, и оттянув край противогаза – влил в себя содержимое. Занюхав рукавом, и довольно крякнув, Ханк обвел собравшихся победоносным взглядом, многозначительно поднял вверх указательный палец, собираясь что-то сказать, но вместо этого неожиданно упал. Через две секунды он захрапел.
- В общем, мы едем в Бугервиль, - полушепотом повторил Грэхем, опасливо косясь на пол, - сбор через час на правительственном причале.
В этот момент, с громким хлюпаньем, на голову Билли шлепнулся его собственный плевок с потолка.

***

Спустя час наши герои ворвались на правительственный причал, словно стадо диких бизонов.
Билли Коэн по привычке натыкал охранников мордами в свое поддельное удостоверение, а потом им эти самые морды «начистил». За спиной Билли болталась большущая сумка битком набитая… но давайте отмотаем время на пятнадцать минут назад.
…Запыхавшийся Билли, помня о том, что президент обещал бухло и девочек, пулей вбежал в ближайшую аптеку за контрацептивами и средствами от тошноты на случай похмелья.
- Слышь, кореш, мне, это, – запыхавшимся голосом выпалил Коэн, – мне надо тридцать… нет, пятьдесят пачек презервативов!
Аптекарь удивленно поставил на прилавок ящик «изделий номер два».
- Что-нибудь еще, сэр?
- Еще мне тридцать… нет, пятьдесят упаковок таблеток от тошноты!
Аптекарь удивился еще больше и, выкладывая упаковки на прилавок, поинтересовался:
- Сэр, но если вас тошнит от вашей дамы, то зачем же вы с ней спите?
… Итак, за спиной Билли болталась большущая сумка битком набитая презервативами, которая весело подскакивала и хлестала его по спине. К слову сказать, молния на сумке не была застегнута до конца, и по пристани там и тут валялись упаковки, вызывавшие недоумение у работников порта.
Отдельной группой стояли элитные охранники президента во главе со своим начальством: Анжелой Миллер и Грегом Гленном. Еще там был такой здоровила-сержант Киллбурн, а также без конца улыбающийся хмырь в очках – агент Бэдганс. Охранники сбились в отдельную кучку и ржали, словно идиоты над похабными мужиковатыми шуточками, которые отпускала Анжела. Видно было, что агентам в радость эта поездка.
Кроме них, поездке радовался Барри Бертон, который высоко размахивал чемоданом и горланил старую пиратскую песню. Леон и Крис увлеченно о чем-то спорили. Давайте подкрадемся и подслушаем:
- А я говорю, старый пень сейчас проломит своим чемоданом чью-то голову! – безапелляционно заявлял Леон, глядя, как Бертон подходит на опасное расстояние к президентской свите, продолжая напевать про «пятнадцать человек» и «якорь в задницу».
- Старина Барри даже для этого слишком неуклюж, – парировал в ответ Крис, – скоро ты сам в этом убедишься, так что можешь заранее подставлять лоб.
И действительно, как бы в подтверждение крисовых слов, когда Бертон в очередной раз завопил «Йо-хо-хо и бутылка рому» и задрал чемодан вверх, тот внезапно раскрылся, осыпав причал барриными шмотками: в разные стороны разлетелись майки, трусы, подтяжки, электробритва, пивные банки, порнографические журналы, и даже надувная женщина! При этом крышка чемодана так ударила своего хозяина по лбу, что тот крякнул и грохнулся на пятую точку.
- Ну вот, я же говорил! – радостно заявил Крис, разминая пальцы, - теперь он никому ничего не проломит! Подставляй лоб!
- Это ты подставляй лоб! – не согласился Леон, – себя-то он как раз по башке чемоданом и навернул!
Чуть поодаль стоял невозмутимый Карлос Оливейра. Он просто молча жевал буррито под соусом гуакомоле, мечтал о Джилл, и комментировал все происходящее на причале словом «каррамба», не понимая, как читатели могут читать подобные бредни.
Начавшееся на причале безобразие прервалось оглушительным пароходным гудком, установленным по странным конструкторским причудам на президентской яхте. При этом свита телохранителей вытянулась по стойке «смирно», Крис и Леон прекратили потасовку, собирающий вещи Барри замер, Коэн громко сплюнул, а Карлос подавился своей бурритой, и судорожно закашлялся. Из его рта живописно разлетался соус гуакомоле.
- Аррр! – жизнерадостно выкрикнул Грэхем с подплывающей к причалу яхты, где стоял в гордой позе и дурацкой треуголке, – вы готовы к морским приключениям, салаги?
В этот момент яхта не совсем мягко ударилась о пирс, и Грэхем, перелетев через фальшборт, шлепнулся на причал. Прямо в плевок Коэна. Настроение президента значительно ухудшилось. Поднимаясь, он поскользнулся на пачке с презервативами и шлепнулся навзничь. В этот момент Карлос, наконец, выкашлял едва не ставший для него фатальным кусок, который смачно упал прямо на президентский лоб. Настроение Грэхема ухудшилось окончательно. И не улучшалось до конца этой главы.
- А ну все, живо на борт! – хмуро буркнул гарант американской демократии, вставая и вытирая лицо треуголкой.
Охрана президента, с трудом пряча ухмылки, начала подниматься на яхту. Крис потрепал на прощание своего верного Немезиса за загривок. Да-да, Редфилд почему-то решил не брать с собой в поездку своего ручного монстрюгана. О чем впоследствии неоднократно пожалеет.
Тем временем, президентские телохранители закончили посадку, и к яхте подтянулись наши герои.
- Стоп-стоп! – неожиданно заявил Грэхем, тыча в них пальцем, – вы куда это собрались?!
- Как куда… на яхту, – пробормотал Леон, уверенный, что глупый ответ вполне достоин глупого вопроса, – поплывем в Бугервиль, где пиво и дев… эээ… к торжеству демократии.
- Поплывете, поплывете, – заверил его президент, – но только не на моей яхте. Она у меня не резиновая, чтобы столько народу брать. За вами прибудет персональный транспорт.
И действительно, вскоре к причалу, оглашая его все теми же пароходными гудками, подошел небольшой рыбацкий катерок. На палубе его стоял некто в капитанской фуражке, и засаленной спецовке, от которой за версту несло рыбой. Капитан мрачно оглядел собравшихся на причале, и с ненавистью сплюнул сквозь зубы.
- Забирайтесь в трюм, – только и сказал он.

***

Плаванье в трюме рыболовного катерка было… хм, зело – специфичным. Причем самой специфичной его специфичностью был специфический рыбный запах, которым недра корабля провоняли насквозь. К слову сказать, по своей насыщенности аромат превосходил запах из киоска торговца рыбой раз эдак в двадцать-двадцать пять. С половиной.
Естественно, что всех представителей Сил Добра слегка подташнивало.
- Ну почему-у-у? – громко сокрушался Крис, плачась в жилетку Барри, – почему судьба так жестока и несправедлива? Почему с нами не взяли этого выродка Вескера?!
Бертон дружески похлопывал товарища по спине и философски жевал тройной «фиш-мак».
Леон тоскливо стоял у иллюминатора и с завистью таращился на корму плывущей впереди президентской яхты. Там Грэхем со своей свитой попивал шампанское и громко рассказывал похабные анекдоты. Им было весело.
Карлос Оливейра с тоской вытащил баллончик с «Дихлофосом» (тот самый из первой главы) и побрызгал себе на лицо. Но даже это проверенное средство не помогло справиться с высококонцентрированным рыбным смрадом, и бедняга Карлос сполз по стене в кучу протухших форелей. Когда наконец его глаза перестали коситься к носу, он прислушался на странные звуки со стороны левого угла.
- В углу скребет мышь, – заявил он очумевшим голосом.
- Ух ты, а чё это за зверь такой – вуглускр? – искренне удивился Коэн, который, к слову сказать, чувствовал себя как муха в навозе. Наверное сказалась боевая выучка в морской пехоте.
Крис и Барри только повертели пальцами у виска. Их мнение о Билли Коэне сложилось уже давно и бесповоротно, и они решили присоединиться к Леону у открытого иллюминатора. Спустя пару минут, туда же подошел и пришедший в чувство Карлос. А спустя еще минут пять – подкатил Билли Коэн, которому надоело плевать в потолок. Причем подкатил в прямом смысле слова, поскользнувшись на жирной камбале, проехав на ней метра три по полу и смачно впечатавшись в стену.
Когда всем остальным надоело смеяться, а звездочки вокруг головы Коэна рассеялись, герои снова обратили свои доблестные взоры на яхту президента. Леон томным взглядом осматривал агентессу охраны Анжелу Миллер. В связи с пребыванием на яхте она переодела серую форму на нечто более штатское – старомодное безвкусное платье в красный горошек, которое лишь подчеркивало мужиковатость ее нескладной мускулистой фигуры. Ее вид зародил в душе Леона новую цель в желании отомстить Аде со всеми возможными женщинами.
«Я ее соблазню! Эх, как же я ее соблазню! Я просто чертовски ее соблазню! Так дьявольски еще никто никого не соблазнял!» - подумал Леон, содрогаясь от собственного коварства.
В это время объект его вожделения на спор разбила о свою голову бутылку шампанского, вызвав овации со стороны экипажа яхты. А мистер Кеннеди решил что пора приступать к реализации своего дьявольского плана, и для начала посоветоваться со старым бабником и ловеласом в отставке – Барри Бертоном. К слову сказать, между Леоном и Барри всегда существовали уважительные отношения:
- Я’ття уважаю, Леон. Ты мужик, - отхлебнув пива из кружки говаривал Барри, хлопая его по плечу.
- И я вас уважаю, Бартоломью Венедиктович, - попискивал Леон, подобострастно глядя из-под тяжеленной бариевой ручищи, снизу вверх.
Итак, на повестке дня стоял вопрос: что лучше подарить Анжеле? Розы или лилии?
- Лучше дари лилии, - уверенно заявил Барри.
- А почему именно лилии? - бесцеремонно влез в разговор Карлос, - у нас на родине обычно дарят цветы под цвет глаз сеньориты…
- Лилии и точка, - обрезал Барри, – вы только посмотрите на эту дылду. Разве не ясно, куда она ему цветы засунет? Дык на лилиях хоть колючек нету.
- Чем же ее удивить? – озадаченно чесал репу Леон.
- Не волнуйся, я сделаю для нее подарок всего за час, – сказал Барри, – за символическую плату.
Тем временем Крис и Билли затеяли спор на двести долларов. Предметом пари стала кружка кофе, которую капитан президентской яхты поставил на фальшборт. Деньги оставили на хранение Карлосу, как самому спокойному (после «дихлофоса», разумеется) члену отряда.
- А я говорю, туда невозможно доплюнуть, - горячо утверждал Крис, уже чувствуя, как в его кармане станет на двести долларов больше.
- Смотри, – снисходительно ответил Билли.
Он вытащил из кармана газету, свернул ее в трубку, высунулся в иллюминатор и смачно плюнул. Плевок полетел по причудливой дуге, приземлившись прямо в кружку.
- Хех, да меня даже к стенке поставить хотели за плевок в офицерский кофе, - гордо заявил Билли и потянулся за деньгами, которые Карлос бесшабашно оставил лежать на иллюминаторе.
Но перед самыми билловыми пальцами деньги упорхнули в море. Возможно из-за качки, возможно из-за легкого ветерка. Ноги Коэна подкосились, и он безвольно сел в кучу протухших форелей.
Тем временем все обернулись на удивленный возглас Леона, которому Барри собрал подарок для Анжелы Миллер за скромную расписку на годовое жалование Леона. Подарок представлял собой замысловатый гибрид «Десерт Игла» и «Гатлинга». Воспользовавшись моментом, Карлос потянул за тонкую леску и вытянул из иллюминатора выпавшие четыреста долларов. Воровато оглянувшись, Карлос заныкал деньги в задний карман, и насвистывая какую-то непристойную мексиканскую песенку про текиллу и групповой секс, продолжил любоваться морскими пейзажами.
Тем временем капитан президентской яхты рассказывал Грэхему о тонкостях морского языка и прелестях портовых девок Шанхая. Капитан отхлебнул свой кофе и тут же выплюнул его прямо на собеседника. Сразу же после этого он смог убедиться на собственной шкуре, что президент прекрасно освоил тонкости морских выражений.
На прощание пнув капитана в пах, Грэхем гордо удалился на верхнюю палубу, где окончательно налакавшись шампанским, развалился в шезлонге с подзорной трубой.
«А не маловато ли я охраны с собой взял?» - думал он, - «итак, что мы имеем? Миллер, Гленн, Бэдганс, Киллбурн, и еще двое мордоворотов, как их там? А впрочем, хрен с ними. Зачем мне помнить их фамилии, если их все равно порешат в этой миссии? У меня к тому же полный трюм отморозков в соседнем катере, так что пох…»
С этими мыслями Грэхем вырубился. А в предрассветных сумерках никто не заметил, как двое агентов охраны спустили спасательную лодку и по-быстрому дезертировали с яхты от греха подальше.

***

Риккардо Ирвинг зачарованно глядел на то, как Фредерик Даунинг весело крутится в своем кресле. При этом почтенный директор американского подразделения «Амбреллы» хохотал, как ребенок, вскидывал руки и совершенно не замечал, объявившихся в его кабинете визитеров. Наконец, склонившийся у двери Змий Железка зашелся отвратительным болезненным кашлем, способным разбудить любого мертвеца и заставил Даунинга вновь вернуть себе личину авторитетного руководителя. Он остановил вращения кресла, опустил очки на кончик своего носа, смерив Риккардо холодным взглядом:
- Вы все ещё здесь, мистер Ирвинг?
- Я просто пришёл еще раз выразить моё почтение корпорации, - льстиво ответил Риккардо, - могущественной «Амбрелле», создавшей Т-вирус – этот великий франчайз…
- Мистер Ирвинг, - снисходительно улыбнулся Даунинг, - термина «франчайз» не существует. Есть «франшиза» – вид отношений между рыночными субъектами по передаче права на ведение бизнеса с использованием чужого бренда. Есть «франчайзинг», обозначающий саму сделку по передаче прав, а также «франчайзер» и «франчайзи» – участвующие стороны…
Ирвинг почувствовал, как его голова пошла кругом, какие-то винтики разошлись в черепной коробке и принялись лихорадочно метаться, поскольку ни единого слова из того, что ему сказал директор, он не понял, да и не мог понять.
- А-а? – протянул он, почесывая затылок, после того, как Даунинг закончил умные инструкции.
- Вон! Пошел вон! Езжай в Бугервиль!! И чтоб я тебя не видел, паскуда!!!
Шокированного Риккардо как ветром сдуло. Ирвинг взял себя в руки, посмотрел на Змия и натянул на лицо идиотскую улыбку. Все-таки, с этим человеком разговаривать на повышенных тонах было слишком рискованно.
- Змий, мой дорогой друг! – радостно вскрикнул Даунинг, выходя из-за стола и простирая к нему свои руки.
Железка проигнорировал это дружеское обращение и схаркнул на пол какую-то мерзкую массу. Хозяин кабинета сделал вид, что тоже игнорирует столь недружелюбный жест и приобнял Змия за плечи.
- Ну, что? Настало время для великого воина, вновь заявить о себе! А? Принято решение отправить тебя в Бугервиль, как железобетонную гарантию успеха наших замыслов. Не обращай внимания на этого дурака Ирвинга. Корпорация рассчитывает только на тебя. Поэтому тебе даются все полномочия. Главное избавься от этих «Анти-А», и самое главное избавься от этого…
Змий поднял на него свой тяжелый взгляд и Даунинг запнулся.
- Ну, сам знаешь кого, - быстро оговорился он, – в общем, в путь мой дорогой друг!
Даунинг открыл дверь и выпроводил Змия из кабинета. Директор перевел дух, вытер выступившую со лба испарину, затем поднял трубку и связался с транспортным отделом:
- Да. Говорит Фредерик. Все верно. Два человека. Змия отправить с максимальным комфортом. Со вторым идиотом делайте что хотите.
…
Слова директора американского подразделения «Амбреллы» были приняты подчиненными слишком близко к сердцу. Риккардо Ирвинга сбросили с грузового самолета прямо над Бугервилем. К счастью для Ирвинга – в момент, когда они пролетали мимо какого-то грязного, затянутой тиной озера. Так, что сильнее всего пострадала гордость. Вслед ему скинули ящик с измерительными приборами, пробирками, счетчиками, датчиками, и прочей мурой, в которой бывший уличный гангстер ничего не смыслил. Стянув со своего лица вонючие водоросли, Риккардо выплыл на поверхность и направился к берегу, прихватив с собой раскрывшийся от удара о воду ящик. Оказавшись на суше, он снял с себя ботинки, и оглядел содержимое ящика. Сплошь непонятные предметы. Внезапно один из них стал издавать какие-то странные потрескивающие звуки.
- Ого! – вскликнул Ирвинг и потянулся к нему.
…
В отличие от своего коллеги, Змия Железку доставили в Бугервиль чуть ли не с королевскими почестями… но! Нигде Змий не мог найти выпивку или курево. Ничего! Даже долбанной чекушки или недокуренного бычка. Хитрый Фредерик Даунинг позаботился о том, чтобы ничего из того, что выводило Змия из строя, не попало на борт. Так, что все время полета Железка, одетый в нелепый гидрокостюм, несмотря на отчаянные старания отплясывающих девиц и тарабанящих музыкантов, просидел мрачный, как туча. Никому из них и в голову не могло прийти, что перед ними сидит бывший военный герой и пациент психиатрической клиники, который уже давно забыл, что такое нормальная жизнь…


Дополнительные Материалы
Вечер поэзии с Немезисом

Большой концертный зал переполнен.
Вновь прибывшие зрители торопливо рассаживаются по местам, наступая друг другу на ноги и негромко матерясь. Крис Редфилд, закинув ноги на кресло нижнего ряда, флегматично жует попкорн – на этот раз он догадался принести его с собой заранее.
Свет гаснет, и зал плавно погружается во мрак, слышна лишь тихая мелодия симфонического оркестра. По залу прокатывается возбужденный рокот. Вдруг посреди сцены вспыхивает тонкий луч света, выхватывающий из темноты трехметровую фигуру Немезиса, стоящую вполоборота к зрителям.
Мелодия нарастает, усиливается, рокот толпы перерастает в гул, раздаются аплодисменты. Затем шум стихает. Свет, переливающейся золотой нитью, струится и обволакивает трехметровую фигуру Немезиса, красиво ниспадая на человеческий череп, который он держит на вытянутой руке.
Немезис задумчиво начинает:

Быть иль не быть - вот в этом
вопрос; что лучше для души - терпеть
пращи и стрелы яростного рока
или, на море бедствий ополчившись
покончить с ними? Умереть: уснуть
не более, и если сон кончает
тоску души и тысячу тревог,
нам свойственных, - такого завершенья
нельзя не жаждать. Умереть, уснуть;
уснуть: быть может, сны увидеть; да,
вот где затор, какие сновиденья
нас посетят, когда освободимся
от шелухи сует? Вот остановка.
Вот почему напасти так живучи;
ведь кто бы снес бичи и глум времен,
презренье гордых, притесненье сильных,
любви напрасной боль, закона леность,
и спесь властителей, и все, что терпит
достойный человек от недостойных,
когда б он мог кинжалом тонким сам
покой добыть? Кто б стал под грузом жизни
кряхтеть, потеть, - но страх, внушенный чем-то
за смертью - неоткрытою страной,
из чьих пределов путник ни один
не возвращался, - он смущает волю
и заставляет нас земные муки
предпочитать другим, безвестным. Так
всех трусами нас делает сознанье,
на яркий цвет решимости природной
ложится бледность немощная мысли,
и важные, глубокие затеи
меняют направленье и теряют
названье действий. Но теперь - молчанье...
Офелия... в твоих молитвах, нимфа,
ты помяни мои грехи.
Старс.

Раздается шквал аплодисментов, переходящий в несмолкающие овации. Зрители начинают вставать со своих мест, и продолжают аплодировать стоя. Слышны крики «браво!» и «автора, автора!», на сцену летят букеты цветов. Немезис кланяется и покидает сцену, Крис Редфилд долго стоит, выпучив глаза и отвесив челюсть.
Занавес.