Небольшой концертный зал потихоньку наполняется народом. Прибывающие зрители неторопливо рассаживаются по местам, наступая друг другу на ноги и негромко матерясь. Все периодически бросают недоуменные взгляды на пустую сцену, теребя в руках изрядно помятые листовки с изображением знаменитой Майи Плисецкой. Часть листовок украшена фигурными отверстиями (проще говоря, дырками). Накануне эти листовки раздавались у метро аниматорами в костюмах белых медведей. В очень реалистичных костюмах, стоит сказать. И сейчас зрители тихо переругиваются в ожидании «невероятного зрелища».

Тем временем за кулисами...

Степан с растущим чувством беспокойства смотрит в зал через небольшую щелочку в старых кулисах. Его стучащие от страха зубы можно использовать вместо ударных в каком-нибудь оркестре. Волнение крутит внутренности, завязывая их морскими узлами. Хочется высказаться, используя весь услышанный от начальства словарный запас.
Рядом на пуфике сидит Иван, методично спиливающий когти на задних лапах. Рядом валяются сломанные пилки, напильники и два погнутых диска шлифовальной машинки.
Дальнейший диалог приведен сразу в переводе на понятный читателю язык).
-Волнуешься? – спрашивает Иван, откидывая в сторону третий диск.
Степан бурчит что-то невразумительное.
-Не ссы, прорвемся, - косолапый меланхолично пожимает плечами, орудуя над последним когтем, - иначе полковник из нас шапки меховые сделает.
Громкое судорожное сглатывание, донесшееся из-за кулис, привлекло внимание всех зрителей.
-Ладно, братан, надевай тапочки, наш выход.

В зале не осталось свободных мест (еще бы, халява). Опоздавший Крис согнал сонного билетера с насиженного места, отправив того точным пинком под зад куда-то далеко и, видимо, надолго. Внезапно все лампочки в зале выключаются. Тонкий луч света выхватывает... нет, не выхватывает. Сцена оказывается пустой. Начинает играть музыка. Знатоки наслаждаются бессмертным «Лебединым озером», незнающие же недоумевают, кому пришло в голову поставить в аккомпанемент непонятную классическую белиберду, да еще и без вокала. И сейчас эти незнающие ерзают на месте билетера, всерьез раздумывая – идти и бить морду звукорежиссеру, или ну его?
На сцене загорается задняя подсветка. Зрители напряглись в ожидании невероятного зрелища. Из-за кулисы робко высовывается чья-то конечность, а следом за ней на сцену выплывает балерина. Но выплывает она совсем не подобно лебедю, нет. Выход балерины скорее похож на "Титаник". Недоумевающие зрители сравнивают силуэт на сцене с силуэтом на листовках. Слышатся первые шепотки: «Нас обманули!», но тут на сцену выходит еще одна балерина, и в ту же секунду включаются софиты.
На сцене стоят два белых медведя. Один одет в розовую пышную пачку, второй - в серые лосины. На ногах обоих блестят ленты пуантов. В зале стоит идеальная тишина. Казалось, благородная публика даже перестала дышать, дабы не вызвать ненароком гнев ранимых артистов. Музыка, кстати, играть тоже перестала. Если кому-то пришло бы в голову обернуться, он бы наверняка заметил пустующее кресло билетера.
Медведи улыбаются во все зубы, как учил преподаватель танцев, с подозрением поглядывая в сторону будки звукорежиссера. От их искренней улыбки сидевший в первом ряду Алексис Эшворд икает и теряет сознание. Из динамиков разносится громкий и неприятный треск, зато в следующий момент начинает играть музыка. Медведи рефлекторно взмахивают лапами и встают на носочки пуантов... И лишь через несколько секунд они понимают, что по залу разносится не бессмертное творение Чайковского, а не менее бессмертное творение Deep Purple – Smoke On The Water. Но менять что-либо уже поздно, и нашим друзьям приходится ускорить темп танца, дабы попадать в ритм.
Их движения точны и грациозны (насколько это вообще возможно для медведей), их па-де-де восхитительно, куп жетэ выше всяких похвал, бризе изумительно, а кабриоль просто не поддается описанию. И кто бы мог подумать, что в этих балеринах раз в десять больше веса, чем того требуют танцевальные стандарты? Лишь многострадальные половицы старой скрипучей сцены ощущают на себе этот факт.
Итак, заиграла кульминация мелодии (по крайней мере, она должна была там быть). Степан отбегает к краю сцены и глядит на товарища. Одобрительный кивок – и мишка разгоняется, прыгает и отрывается от сцены, чтобы приземлиться точно в лапы напарника. Сдавленно охнув от вонзившихся в шкуру когтей (увы, спилить когти на передних лапах мишки не догадались), Степан расставляет лапы в стороны и... слышит жалобный хруст. Многострадальная сцена не выдерживает наплыва таланта двух пятисоткилограммовых представителей семейства медвежьих, ее старые доски проваливаются внутрь, увлекая за собой артистов.
Теперь они не получат своих рукоплесканий и оваций, не выйдут на бис и не раздадут автографы. Ведь их благородные зрители только что повскакивали с мест и бросились к выходу, сминая на своем пути всех и вся, включая Криса, задремавшего на кресле билетера. Ведь за секунду до этого расстроенный впившимися в шкуру занозами Степан громко проревел:
-Больше никогда ты не заставишь меня надеть эту пачку!
Занавес опускается.