Небольшой концертный зал переполнен. Вновь прибывшие зрители торопливо рассаживаются по местам, наступая друг другу на ноги и негромко матерясь. Несмотря на то, что явились на выступление только женщины (на афише у входа была выведена суровая надпись "Грубым мужланам и сексистским свиньям вход категорически запрещен!”), сквернословие в зале стоит то еще. Суровые дамы всех возрастов и национальностей в ожидании выступающих разворачивают транспаранты и поднимают плакаты с лозунгами типа "Позор зарвавшимся мужикам!”, "Долой стереотипных героев!” и "Даешь женщинам равные права в спасении мира!”
Давно нигде не собиравшиеся феминистки активно общаются между собой, вспоминая все более и более возмутительные выходки сильного, но презираемого пола. Молодая девушка в джинсах и заклеенной скотчем куртке жалуется на своего неадекватного партнера Фримена, который вечно бухает, незаслуженно слывет Избранным, а при виде нее прикидывается немым. Истеричная блондинка Эшли Грэхем десятый раз подряд рассказывает всем историю про грязных и вонючих испанцев, которые регулярно похищали ее, руководствуясь, несомненно, самыми грязными намерениями. Наряженная в кожаный садо-мазо костюм Зена (или Ксена - кому как больше нравится) проклинает лицемерного Очкастого Хмыря, который корчит из себя благородного героя, но при этом безжалостно подавляет, скотина такая, феминистические митинги. Ингрид Ханниган, непрерывно поправляя очки, рассуждает, как было бы здорово, если бы начальство поручало увлекательные задания ей, а Леона заставляло бы постоянно быть на связи и зарабатывать себе геморрой в жестком кресле. Тему живо поддерживают Анжела Миллер и Лили Рофшор, только что выяснившие, что их обеих в разное время соблазнил и продинамил смазливый правительственный агент. Поделившись переживаниями и тут же побратавшись, юная аристократка и мужеподобная американка решают вместе отыскать кобеля Кеннеди и оторвать ему то, чем мужики дорожат больше всего на свете.
К громкому разговору присоединяются все новые и новые феминистки, которые тоже стали жертвой отчаянного белобрысого соблазнителя. Они уже собираются вскакивать и идти пинать бывшего ментяру, позабыв про выступление, но тут внезапно свет гаснет, и зал плавно погружается во мрак. По залу прокатывается возбужденный рокот. Вдруг посреди сцены вспыхивает тонкий луч света, выхватывающий из темноты бесформенную женскую фигуру. Присмотревшись, в ней можно узнать Джилл Валентайн, напялившую на себя грубо сшитое белое платье, явно сделанное из какой-то старой простыни. Позади нее стоят Клэр Редфилд и Ребекка Чемберс в таких же светлых лохмотьях.
-Приветствую вас, сестры! – Джилл вскидывает руки вверх. – Мы собрались здесь, потому что больше не можем мириться с произволом! Нас ущемляют! Нами пренебрегают! Мужики в этом сезоне спасают мир от всяческих напастей, а нам достаются эпизодические роли и крошечные эпизоды с парой реплик! Даже Немезис – порождение сексистской корпорации – и тот самец! Где равенство полов? Разве это справедливо?
-Нет! – взрывается зал.
-Кто виноват во всем?
-Мужики!
-Что нам с ними делать?
На этот вопрос Джилл собравшиеся не находят единого ответа (хотя предложение "Кастрировать!” звучит заметно громче других).
-Да нет же! Доказать им, что мы не никчемные куклы и можем спасать мир безо всяких мужчин! Пусть услышат наш феминистический гимн!
Валентайн делает знак Ребекке и Клэр. Те, повозившись немного с аппаратурой, включают песню Бонни Тайлер "Holding out for a hero”. Довольно улыбнувшись, Джилл поднимает микрофон и начинает петь:

Как же мир жесток!
И кем он только сотворен?
В нем любой мужик
На превосходство обречен.
Но как героиням быть и как всем доказать,
Что умеет женщина не только лишь рожать?

Плавная полумедитативная мелодия на мгновение прерывается, но потом становится на удивление бойкой. Ребекка и Клэр начинают бойко отплясывать в такт музыке, а Джилл затягивает припев с куда большим чувством и напором:

Герой не нужен!
Зачем герой тем, кто может за себя постоять?
Сильны мы, как львы,
И покрепче скалы,
И славы у нас не отнять!
Герой не нужен!
Своим умишком не может никак осознать,
Что мы рвемся в бой.
Мы – не кто-то другой!
Потому что хотим побеждать!

Хорошо я помню
Зараженный старый дом.
Как и город обреченный,
Откуда сбежала с трудом.
Не горю в огне я и в воде почти не тону.
Чем же хуже мужика я? До сих пор не пойму!

Герой не нужен!
Мужчинам мира давно уж пора бы понять.
Дай нам пистолет
Или просто кастет,
И сможем Добро отстоять!
Герой не нужен!
Пускай хотят нас на кухню обратно загнать,
Но мы не рабы,
Рабыни не мы,
И будем права защищать!

Услышишь если снова мерзкий ты смех
И зомби вой,
Не кричи, не беги – пусть боятся враги,
Их ждет наш отряд боевой!
Пускай их будет больше хоть в сотню раз
Мы победим!
Отразим, поразим, не сдадим,
Догоним - еще раз дадим!

Припев (хором):

Герой не нужен!
Готовы женскую гордость песней мы пробуждать.
Для нас важна честь
И страшная месть
Всем тем, кто не хочет признать.
Герой не нужен!
И не дадим никому мы про то забывать.
Героев долой!
Мы встанем горой
И будем их с трона свергать!

Герой не нужен!!!

Последние слова песни заглушает шквал аплодисментов, переходящий в несмолкающие овации. Зрительницы, ощутившие себя, как минимум, грозными тигрицами, начинают вставать со своих мест, и продолжают аплодировать стоя. Джилл, Клэр и Ребекка раскланиваются… и тут замечают, что из-за кулис выходит неприметный человек авторской наружности. За ним подтягиваются и остальные трое.
-Я конечно дико извиняюсь, но большую часть песни прослушал, - говорит первый. – Из-за чего шумим?
Джилл становится пунцовой от злости, а комментарий еще одного демиурга вообще повергает ее в бешенство:
-Дружище, здесь кто-то бунтует? Прошлый протест вроде бы всего шесть глав назад был! Надо бы принять какой-нибудь закон об ограничении несанкционированной критики!
-Вот они – наши угнетатели! – Палец Валентайн указывает почему-то только на первого автора. – Из-за них нас отстранили от борьбы со Злом! Отвечайте, сволочи – почему вы взяли в "Анти-А” только мужчин?
-Не мы, а Грэхем! – резонно отвечает третий. – И вообще это неправда! Мы вас и на Кавказ, и на остров позвали!
-Только в восемнадцатой главе? И ради пары мелких сценок? – надувается Ребекка. – Этого мало!
-А я вообще никуда не ездила! – ноет Клэр. – Зато меня заставляют встречаться с Вескером. Между прочим, никто не спросил, нравится ли мне этот очкастый чудила?
Неожиданно зал вмешивается в дискуссию и начинает выдвигать новые обвинения:
-Они не уважают наши чувства!
-Они убили Кристину – сильную и свободную женщину! Трусливые мужланы всегда боялись таких!
-Боже! Как она?! - притворно пугается второй, самый мизогинистичный из авторов.
-Да чего их, козлов, слушать? У них ведь одни мужики в коллективе! Им не понять нас!
-Тише! – призывает к спокойствию третий. – Мы сотрудничали с женским полом! Одна девушка писала нам про балет с медведями и… - он замолкает, пытается вспомнить еще что-то подходящее, но не может.
-Во втором сезоне нам помогала наша сетевая подруга, - приходит на помощь четвертый. - Она сочинила довольно много сценок и даже написала целую главу!
-Да, насчет второго сезона! - начинает раздражаться второй. - Там Джилл и Клер изначально входят в тройку главных героев! В первом сезоне сплошные дифирамбы Аде Вонг! Вам чего еще надо, шалавы?!
-Тише, тише, - пытается успокоить одновременно своего друга и разбушевавшуюся толпу третий автор-миротворец.
Однако все его старания тщетны - женская аудитория благополучно пропустила все аргументы четвертого и второго авторов мимо ушей, выхватив из контекста лишь нехорошее последнее слово.
-Друзья, нам срочно нужен отвлекающий маневр, - бормочет первый автор, глядя на закипающую толпу. – Но без наковален, - быстро предупреждает он второго.
-Не вопрос! – отзывается третий. – Я тут кое-кого позвал.
И точно. В этот самый момент дверь зала открывается и на пороге появляется глупо улыбающийся Леон Кеннеди. При виде десятков женщин он буквально расцветает.
-О, сколько прекрасных дам! – закатывает глаза белобрысый. – Сегодня у меня счастливый день! Позвольте мне спеть серенаду, воспевающую вашу красоту!
Кеннеди набирает в грудь побольше воздуха… и невольно вздрагивает, перехватив полные ненависти взгляды собравшихся. Феминистки в свою очередь понимают, что у них счастливый день, но совсем по другой причине.
-Вот этот смазливый бесстыдник! – истошно орет кто-то. – Бейте его, бабоньки!
"Бабонек” долго упрашивать не приходится. Топоча, словно стадо слонов, они бросаются в погоню за ничего не понимающим Леоном, и зал на глазах пустеет. В суматохе никто не замечает, как четверка мужчин вновь прячется за кулисами.
-Как же тяжело с ними! – вздыхает первый. – Что делать будем с нашими суфражистками, коллеги?
-Обходимся без наковален? – на всякий случай уточняет второй.
После утвердительного кивка он обиженно отворачивается.
-По два доллара на брата… точнее, на сестру, - предлагает третий. – Верное средство! А вот как мы обойдемся с тройкой зачинщиц?
-Коллективный бикини-мод в публичном месте? – потирает руки первый демиург.
-Неплохо, но слишком мягко! – морщится четвертый. – Есть мысль получше!
Достав мобильник, он набирает неизвестный номер и произносит несколько фраз на немецком. Когда он заканчивает разговор, авторы обмениваются понимающими взглядами и, зловеще хохоча, удаляются.
Занавес.

Сквозь занавес прорывается взволнованный Озвелл Спенсер.
-Стойте, господа! У вас отличный злодейский смех! Давайте посмеемся вместе!
С этими словами он скрывается за кулисами.